Обожгла мысль: прострелен. Сразу лег на боеукладку спиной вверх. Рядом застонал командир танка. Кто-то причитает: говорили тебе — закрой люк, говорили. Механик-водитель Орлов, не останавливаясь, ведет танк к дороге. Сразу после остановки танка к нам внутрь залезает санитар и перевязывает нас. Затем помогают мне вылезти из танка и отводят в старую, заросшую травой воронку, недалеко от дороги. Командира танка лейтенанта Кисенко с простреленной насквозь ногой помещают сразу на первую же идущую в тыл машину. С тех пор я никогда с ним не виделся. Танки ушли вперед, а мы, несколько ходячих раненых остались в воронке.
Вскоре меня забрала с собой проезжавшая обратно наша продовольственная машина, возившая обед танкистам и выгрузила у полевого перевязочного пункта, уже развернутого в палатке у дороги западнее Вал- миеры. Вокруг палатки ожидало перевязки много раненых, а перевязанные — отправки в госпитали. Сразу взяли мою солдатскую книжку и сказали ждать вызова на первичную перевязку. Через некоторое время эту процедуру я прошел — получил полновесный укол против столбняка, первичную обработку ран, которых у меня на спине оказалось семь. После этого меня перевязали крест накрест со спины на груд и обратно, наказали на землю не ложиться и ждать вызова на отправку в госпиталь. Раны очень болели, в спине было много осколков от разрывных пуль, но я мог держаться на ногах и был в полном сознании.
Спустя некоторое время всех, кто мог передвигаться сам, посадили в санитарный автобус, и в сопровождении медсестры до самого вечера развозили по полевым хирургическим госпиталям где-то восточнее Валмиеры. Все прифронтовые госпитали были переполнены, брали только по два — три человека. Лишь вечером я оказался в госпитале и то, как оказалось утром, только на ночлег.
А в это время наш танковый батальон, был остановлен и понес тяжелые потери, о чем я узнал через полтора месяца. Под вечер наш танк с пополненным экипажем, но с неисправной радиостанцией, так как она была пробита пулей, я это видел во время моей перевязки, вместе с двумя другими танками опять послали в ГПЗ танковой бригады. Надо полагать, наш экипаж, пополненный «погорельцами», считали уже опытным в этом деле. ГПЗ благополучно переправилось через наведенную переправу, но после этого немцы переправу разрушили, все три переправившиеся танка подбили. Из трех экипажей (15 человек) вернулся, как потом рассказывали, только один человек, остальные пропали вместе с танками без вести. Об этом я узнал только в начале ноября, когда вернулся в свой батальон из госпиталя.
Из танка больших наших потерь не было видно, но они, судя по переполненным госпиталям, в которых мы уже побывали и где нас еле-еле разместили, были немалые вообще, немалые и в нашей танковой бригаде.
В середине 1980-х годов ветераны 183-й танковой бригады Иван Андреевич Слепич, лейтенант, бывший командир взвода, затем роты автоматчиков 183-й танковой бригады, и Анатолий Михайлович Терехов, старший лейтенант, бывший рядовой стрелок-автоматчик 183-й бригады, собрали интереснейший документальный материал о боевых действиях нашей бригады и много воспоминаний участников боев из этой бригады и издали этот материал в форме репринта под названием «Скрежет и лязг танковых гусениц». Название книги мне кажется неудачным, но по содержанию она бесценна. В числе других уникальных документов в книге имеется и вот такой документ:
«ПОЛИТДОНЕСЕНИЕ об итогах боев за период с 19.09 по 7.10.44 года и о проделанной партийно-политической работе».
Там, в числе других интересных сведений, есть и сведения о потерях 183 танковой бригады за первые две недели боев в составе 3-го Прибалтийского фронта, (к этому документу ниже мы вернемся еще не раз):
«... Потери бригады на 30.9.44:
— убито 118 (офицеров — 27, сержантов — 69, рядовых — 22)
— раненых — 198 (офицеров — 24, сержантов — 91, рядовых — 83).
Потери коммунистов -75 человек: убито — 33 (членов ВКП/б/ — 26,
кандидатов — 7), ранено — 42 чел. (членов ВКП/б/ — 29, кандидатов — 13).
Пали смертью храбрых: Герой Советского Союза подполковник Ковалев М.В., парторг 2 тб капитан Сафонов, комсорг МБА лейтенант Елисеев, командир 1 тб капитан Петрук, капитан Василенко и другие.
Политико-моральное состояние личного состава здоровое.
Бригада готова и впредь с честью выполнять свой долг перед Родиной.
Справка о состоянии матчасти на 3.10.44.
В строю — танков Т-34-85 — 22.
Безвозвратные потери — 28. Без вести пропали с экипажами — 3. В капитальном ремонте — 2, в среднем — 9.
Начальник ПО 183 тбр... Воротников.»
Я привел эти цифры из политдонесения, потому что они показывают характерное, не типичное для других родов войск, соотношение боевых потерь танковой части между офицерами, сержантами и рядовыми. Особенность боевых потерь танкистов в том, что в них очень высокий процент потерь офицерского и сержантского состава. Рядовые — это, в основном, автоматчики-десантники; офицеры — командиры танков; сержанты — это экипажи танков, все кроме командиров танков.
Вторая интересная деталь в этом политдонесении — это то, что в нем говорится о пропавших без вести танках. Это чрезвычайно редкая формулировка, но она не случайна. После возвращения из госпиталя в свои батальон в конце первой декады ноября я узнал, что при продолжении нашего наступления вдоль шоссе от Валмиеры на Цесис на другой день и занятии той территории, где были подбиты три наших танка ГПЗ, они, то есть подбитые танки, не были обнаружены.
Мы прибыли на фронт на танках самой последней модели с более мощной пушкой 85 миллиметрового калибра — ЗИС-С-53 и новой башней. Наши танки даже именовались несколько по-новому: Т-34-85. Немцы, конечно, очень интересовались новой конструкцией танка Т- 34 и сразу, надо полагать, эвакуировали подбитые наши танки к себе в тыл на внимательное обследование. Система эвакуации подбитых танков с поля боя у них была отлажена очень хорошо.
В числе пропавших без вести был и мои танк, в котором я участвовал в боях в течение недели до ранения. В нем, после нашего с командиром танка ранения, из первого экипажа, сформированного еще в запасном танковом полку в лагере под Горьким, остались механик-водитель сержант Орлов, командир орудия, сержант Веретнов и пулеметчик, приданный в наш экипаж по прибытии нас на фронт. Его фамилию я твердо не помню, кажется, это был сержант Ильин. (К сожалению, я не помню их имен и отчеств). Судьба пропавшего нашего экипажа неизвестна до сего дня.
МНОГО ЛЕТ СПУСТЯ
Нельзя не остановиться на описании событий, участником которых мне довелось быть, в книге воспоминаний бывшего командира 10 ДТК М.К. Шапошникова — «По зову Родины». Он командовал корпусом в период боев в Прибалтике с сентября по 10 октября 1944 года. До этого, в период боев на Курской дуге и на Днепре, он командовал 178 танковой бригадой этого корпуса. За успешное форсирование бригадой Днепра получил звание Героя Советского Союза.
По моему мнению, в книге М.К. Шапошникова имеется ряд серьезных неточностей в описании боев частями корпуса в Прибалтике. Наиболее серьезными из них, по крайней мере, следующие четыре: замалчивание о начавшемся, но быстро прекращенном корпусном учении в районе сосредоточения корпуса недалеко от станции Выру в первых числах сентября 1944 года; неверное описание событий на переправе через реку Седа у мызы Дакста; совершенно неверное описание ночного прорыва на Валмиеру 3-го танкового батальона 183 ТБр в ночь с 22-го на 23-е сентября 1944 года после переправы 183 ТБр. у Даксты; наконец, то, что в книге у него нет ни слова о событиях в октябре 1944 года на Курляндском полуострове под Салдусом, где, частично по его вине, погиб мой уже сильно потрепанный 3- й танковый батальон 183-й танковой бригады вместе со своим комбатом капитаном Михаилом Федоровичем Новиковым.
Пишет он, например, на стр. 150 — 151 своей книги:
«Штаб и подразделения управления корпуса прибыли на станцию Выру первым эшелоном... На следующий день после выгрузки первого эшелона мы с представителем штаба фронта отправились на КП фронта... На КП фронта я представился генерал-полковнику И. И. Масленникову, доложил о начале выгрузки частей корпуса на станции Выру и сосредоточении их в выжидательных районах... я попросил командующего разрешить нам до начала боевых действии провести в бригадах хотя бы по два-три ротных тактических занятия».
