Вот и думай после таких слов, что хочешь. Уничтожила часть дневника и спрятала много страниц, видимо, потому, что восторженно приветствовала успехи фашистской армии в первые дни войны? Ожидала реально скорый возврат своих княжеских имений? И боялась навлечь на себя кару в 45-ом от наших или от союзников, в случае обнаружения дневника? Скорее всего это именно так, и спрятанная часть дневника, возможно, всплывет еще на свет при соответствующей политической обстановке. Тут приходится только гадать. Эта часть дневника «1941 июль — 1943 июль» заполнена приписками 1978 года и многочисленными комментариями брата, настроенного явно антисоветски, и потому откровенно предвзятыми, содержащими нереальные цифры наших потерь, количество пленных и т.п. Ни у него, ни у княжны нет ни одного доброго слова о Красной армии, о ее великой, освободительной от фашизма миссии.
Третья часть дневника охватывает период июль — декабрь 1943 года. В ней так же много записей о банкетах, ужинах, уикэндах, кофе в кругу аристократов.
Здесь прямо-таки напрашивается сравнение дневника княжны Ва- сильчиковой с «Дневником остарбайтера» В.Баранова, опубликованным в журнале «Знамя» N5/ 95 г. Остарбайтеры — это рабочие, попавшие в Германию (угнанные, завербованные обманом) из оккупированных немцами районов СССР. Автору второго дневника 18 лет. Это сравнение поможет ощутить всю социальную пропасть, разделяющую жизнь простого человека, которого немцы «освобождали» от большевизма, и русской аристократки, добровольно служащей у немцев. Вот несколько типичных записей в период октябрь 1943 г. — январь 1944 г. Некоторые записи сделаны ими в один и тот же день.
М.Васильчикова: «...4 октября. Обедали с Йозиасом Ранцау, послом фон Хасселем и сыном последнего... Суббота 13 ноября. Кофе у сестер Вреде. Были: Зиги Вельчек, автогонщик Манфред фон Браухич и кинозвезда Дженни Джуго...» «...Вторник, 16 ноября. Ужинала сегодня у Год- фрида Бисмарка в Потсдаме...» «...Пятница, 19 ноября. Ужинала с Риэлтером фон Эссеном (из шведской миссии) и его женой... Подали устрицы...» «...Пятница, 24 декабря, Сочельник... Вечерами мы теперь играем в бридж. Ходила ко всенощной в часовню... Потом пили шампанское и закусывали бисквитами...» «... 1 января 1944 года... В комнате у Татьяны (сестры) была зажжена елка. Мы отпраздновали Новый год и ее день рождения шампанским и слойками с вареньем».
В.Баранов: «... 1 октября, пятница. Кончился месяц германской жизни в Лейпциге. Мне показалось, что прошли года. На лицо я сильно изменился, а тело — одни кости, недавно взвешивался — было 52 кг с кандалами (рабочая обувь) и всей одеждой, когда дома было 58 кг, без кандалов.
За неделю дали зарплату курящим по 15 сигарет, а остальным по 1 марке и 13 пфеннигов. Воровали коченья и делили между собой...» «...25 октября, понедельник... Чайный котел в лагере (в лагере остарбайтеров, не в концлагере) эксплуатировался целые сутки, приносили кто что, и капусту, и картошку, и бураки, и брюкву, и редьки... Одного из слесарей полицай поймал в городе в то время, когда ему (русскому) немка давала кусок хлеба. Хлеб был забран. Немку оштрафовали ...» «...13 ноября, суббота... Короста или чесотка охватила большую половину лагеря. Редко, у кого ее нет. Шмавганец так ею изуродован, что не похож на человека...».«... 18 декабря, суббота... Сегодня работали до 1 ч. дня. Придя в лагерь бегали до ямы за очистками. Я сварил себе небольшую кастрюлю и поел. Многие варили картофельные очистки, они во много раз лучше брюквенных». «...31 декабря 43 г., пятница... Вечером варили брюкву, очистки...» «...1 января 1944 г., суббота. Встали часов в 9 утра... Целый день варили в печке кто что имел: брюкву, капусту, бураки и очистки. Шумели, ругались, вспоминали, скучали. И наконец собрались идти по картошку...».
Вот такая разная была жизнь на неметчине у двух русских людей.
В записях 43 года начинают преобладать впечатления о бомбежках Берлина, испуг, растерянность, отчаяние. Есть и более существенная информация к размышлению, например, такая:
«Воскресенье, 24 октября... Я получила новое срочное задание: перевести заголовки под большим количеством фотографий останков около 4 тыс. польских офицеров, расстрелянных Советами и найденных в Катынском лесу под Смоленском нынешней весной ... Переводы должны быть готовы через два дня». (Для передачи президенту Рузвельту через Турцию.) Каковы были эти заголовки, княжна не пишет. Более того, она упоминает вскользь о том, что катынский фотоальбом погиб при бомбежке.
А мне думается, исчез он потому, что, как говорится, был шит белыми нитками. К этой дневниковой записи о катынском альбоме имеются обширные комментарии старательного брата (самый обширный комментарий во всей книге и именно к ее русскому изданию). Видно, что комментатор очень хорошо чувствовал политическую ситуацию в России в начале 90-х годов, знал, что нужно добавить, чтобы дневник охотнее опубликовали у нас. Но первые же строки комментария позволяют усомниться в правдивости немецкого сообщения о расстреле в Катынском лесу поляков. Читаем настр.114: «...За шесть месяцев до этого, 13 апреля 1943 г., немецкое радио сообщило, что в массовой могиле, в Катынском лесу, близ Смоленска, на оккупированной территории СССР обнаружены тела многих тысяч поляков, главным образом офицеров. Все были убиты выстрелом в затылок — традиционная чекистская техника казни. Немцы немедленно обвинили Москву в этом преступлении и назначили комиссию по расследованию, состоявшую из врачей из 12 нейтральных или оккупированных Германией стран».
Возникает тут сразу же вопрос: как это немцы, потерпевшие сокрушительное поражение под Сталинградом, еще не опомнившись от него, смогли в промерзшей земле где-то в начале апреля, а вернее, в марте откопать много тысяч смерзшихся человеческих останков, пересмотреть многие тысячи черепов и установить, что все они прострелены в затылок? Да вранье же это несусветное! В стиле риббентроповской и геббельсовской поспешной стряпни. Сам же Г.Васильчиков, не замечая того, что опровергает сам себя, пишет на стр.116: «...Знаменательно, что несмотря на все преступления, совершенные советской стороной против поляков как в самой Польше, так и в других местах, Польша, вместе с Грецией и Югославией, была почти единственной страной, оккупированной немцами, которая не поставила ни одного добровольца немецкой армии, сражающейся с СССР».
Это так же опровергают и немецкие, и более поздние выдумки о массовых расстрелах польских офицеров в Катыни. О расстрелах не могли бы не знать поляки тогда же, и такая весть быстро распространилась бы в Польше, т. к. из лагерей военнопленных бежало немало людей, да и немцам было много передано поляков. Об этом есть убедительные свидетельства. Весть о расстреле польских офицеров быстро бы распространилась в Польше, вызвала бы массовое возмущение народа и конечно, большой поток добровольцев в немецкую армию. Однако этого не было в то время, и шум Катыни, возбужденный немцами в 1943 году, видимо, не без помощи фотографии, прошедших через руки автора «Берлинского дневника», не имел успеха. Да и сейчас, думаю, мало кто верит в то, что в Катыни при советской власти был массовый расстрел поляков, несмотря на полувековое старание врагов СССР, в том числе и нынешних российских правителей. Не верю в это до сих пор и я. Допускаю, что какую-то небольшую кучку поляков тогда там и могли расстрелять за яростную антисоветскую пропаганду, за саботаж. Но это никак не могли быть тысячи и не десятки тысяч, как лихо сейчас называют наши и зарубежные борзописцы, и им поддакивают высшие власти, передавая полякам сомнительные документы.
В связи со всем этим у меня возник главный вопрос: где же захоронены около 3-х миллионов наших военнопленных, погибших в немецких прифронтовых лагерях в 1941 году? Где они зарыты? Крематориев — то в полевых условиях не было. А лагерей военнопленных и в районе Смоленска, и в районе Минска было множество. Не в Катынском ли лесу они зарыты? Не в Куропатах ли? Почему нынешние военные историки и власти не поднимают этот вопрос?
