"Кого это принесло?" - подумала она и выглянула в окно.
В самом деле, на площадь перед Управлением въехала непривычно шикарная машина из тех, что Алевтина видела только в кино из чужой шикарной жизни. Вся черно-перламутровая с ослепительно блестящей никелированной отделкой и затененными окнами. Двигалась она мягко и бесшумно, будто на воздушной подушке. Даже странно, что ее приближение было услышано. Впрочем, Алевтина тут же поняла, что услышала автобус, движущийся следом за лимузином. Тоже необычного вида. И таких в поселке не было.
- Странно, - покачала головой Алевтина, - подойди, посмотри, - позвала она Переца. - Похоже, что с Материка. У нас таких не водится.
Перец подошел.
- Да, не наши, - подтвердил он, - может, начальство какое? Но почему без предупреждения?
- Не нравится мне это, - призналась Алевтина.
- А чего нам бояться, - пожал плечами Перец. - У нас все в порядке взяли уверенный курс на нормальную творческую работу.
- Начальства всегда надо опасаться... Это с твоей, с нашей точки зрения нормальная работа, - тяжко вздохнула Алевтина. - А что по этому поводу думает начальство - неизвестно. И чем оно выше, тем непознаваемей... Сам, наверное, помнишь предыдущего директора...
- Не помню, - не согласился Перец. - Только один раз слышал... По чужому телефону... Ну, и приказы читал...
- Понял? - подняла вверх брови Алевтина.
- Нет, не понял.
- Вот, то-то и оно. А ты всем понятен, и это в корне противоречит прежнему Порядку...
- Но, вроде, у них там, на Материке, тоже какой-то Новый Порядок.
- Новый - совсем не обязательно твой! - предупредила опытная Алевтина. - Вообще, сомнительно, чтобы где-то сам собой установился твой порядок.
- Но здесь же установился, - улыбнулся Перец.
- Да не установился, пусик, а только, пошатываясь, делает первые шаги... А вот далеко ли он уйдет?.. - голос ее звучал грустно и серьезно. И Перец понял, что, в сущности, она права. Он был опьянен энтузиазмом разрушения и созидания, а может, попросту, властью, которой раньше никогда не имел, даже по мелочам. Но разве без этого опьянения можно вообще творить? Творят только оптимисты, которые не бывают трезвыми. В широком смысле слова. Он всегда хотел быть оптимистом, только жизнь не позволяла. Хотя, с другой стороны, разве пессимист мог заниматься исследованием женской прозы ханьского периода?..
- Они выходят! - обратила внимание Алевтина.
Действительно, лимузин остановился. Через несколько секунд остановился и автобус. Из автобуса вышли два дюжих парня, будто надутые изнутри - так округло и упруго выглядели их мощные фигуры. Черные костюмы, черные рубашки, бритые наголо белые головы...
Парни окинули бдительным взором окрестности и, подойдя к лимузину, с двух сторон открыли задние дверцы. Из лимузина в разные стороны вышли еще двое мужчин. Они выглядели более по-человечески. По крайней мере, в из фигурах были заметны индивидуальные особенности: один - долговязый и худощавый, постарше возрастом, второй - среднего роста, плотный. При этом сразу обнаруживалось, что он здесь главный - по повороту туловища, по посадке головы, по неторопливой значительности движений.
Из автобуса вышло еще около двух десятков чернокостюмных, бритоголовых, накачанных близнецов. Они образовали вокруг пассажиров лимузина каре, и вся процессия двинулась к входу в Управление.
- Похоже, очень большое начальство, - почему-то шепотом сделала вывод Алевтина. - Ишь, как охраняют... Министр какой-нибудь... Но, действительно, почему без предупреждения?..
- Скоро узнаем, - пообещал Перец. Он был совершенно спокоен. Да и что, право, волноваться. Он на своем рабочем месте. Хозяин здесь. Прибыли не головорезы какие-то, а, по виду, вполне приличные люди.
Алевтина машинально оправила на себе платье, глянула в зеркало, чуть тронула рукой прическу.
- Ты бы сел в кресло, пусик, - посоветовала она, - так солидней. Лицо, да и голова, кстати, Управления должно выглядеть солидно.
Перец послушно сел в кресло. Алевтине всякие официальные протоколы известны лучше. Мельком глянул на лист с планом действий на текущий день. Этому плану сегодня явно не везет. То озеро, то неожиданный визит...
Хлопнула дверь в приемной. Послышались тяжелые шаги, странно ойкнула секретарша, реплика ее осталась неразборчивой. Резко распахнулась дверь в директорский кабинет. В проеме, полностью его загородив, появились две черные бритоголовые фигуры. Они шагнули в кабинет и, как локаторами, повели головами по сторонам. Вблизи эти парни выглядели весьма устрашающе. И не только из-за неправдоподобно громадных туловищ с явными признаками всесокрушающей силы, но и из-за хозяйской манеры их поведения. Они словно бы не замечали хозяев кабинета.
Видимо, убедившись в безопасности помещения, фигуры раздвинулись в стороны, как створки раздвижной двери, и из-за их спин появился коренастый мужчина в шикарном синем костюме, ладно на нем сидевшем, в белой, даже ослепительно белоснежной рубашке с галстуком-бабочкой. Лицо его было исполнено ощущением собственной значительности.
- О-ой, Тузик! - обомлела Алевтина.
- Не Тузик, Аля, а Туз Селиванович! - поправил просочившийся следом в кабинет долговязый спутник в шикарном сером костюме в черную с проблеском полосочку и в рубашке с черным классическим галстуком, в котором поблескивала бриллиантовая булавка.
- Клавдий-Октавиан! - простонала Алевтина. - До-ма-рощинер!..
Длинное лицо Домарощинера, демонстрируя значительность своего носителя, удлинилось еще больше.
- Приятно слышать, что вы нас не забыли, - усмехнулся он многозначительно, как умел и прежде, но теперь эта многозначительность казалась еще более многозначительной.
Шикарный Тузик хранил гордое молчание, но глаза вцепились по-кошачьи сначала в лицо Переца, который вежливо кивнул в ответ, потом в Алевтину: сначала сверху вниз, потом снизу вверх. При этом у нее возникло гадливое ощущение, будто на нее вылили ведро спермы. Именно так странно и подумалось-ощутилось, и Алевтина брезгливо передернулась.
Тузик это заметил и, кажется, понял. Во всяком случае, на физиономии его появилась презрительная усмешка, которая появлялась всегда, когда он говорил о женщинах-бабах-бабенках-стервах-швабрах-щетках-тварях-суках.
