– Для нас его отношение не принципиально, – неожиданно жестко парировал бригадефюрер. – А что касается ваших отношений с этим магнатом, то почему бы вам не наладить более тесные контакты с баронессой Валерией?

– Вы что, считаете ее настолько влиятельной при «дворе» Литкопфа? – как ни странно, вождь нации спросил об этом без сарказма, и даже с нотками доверительности.

– Не исключено, что с ее помощью вам удастся установить надежную связь и с нефтяным королем Румынии.

– Ну, нефтяным королем я его не признаю, – напыщенно произнес вождь нации, будучи твердо уверенным, что, кроме молодого и безвольного короля Михая, право именоваться королем имеет только он сам, кондукэтор Румынии. – Тем не менее вы правы: встреча с баронессой может оказаться полезной… Какой подход вы бы посоветовали, учитывая, что теперь она уже далеко за пределами Румынии?

– Любой, кроме лобовой атаки. Не исключено, что люди из службы безопасности самого Литкопфа тоже внимательно отслеживают все нити связей баронессы. Сегодня же попытаюсь связаться с ней, – пообещал бригадефюрер СС, явно намереваясь отойти, чтобы оставить маршала наедине с природой.

Шеф «СД-Валахии» прекрасно понимал, что благодаря баронессе он тоже сумеет отработать более действенную связь с румынским правителем. Тем более что, пользуясь ситуацией, он намеревался приобрести в нефтеносном районе Морени, что неподалеку от Плоешти, немного земли и добиться концессии на добычу нефти. Причем участок для него уже присмотрели, небольшую виллу в отрогах Южных Карпат – тоже. Должно же и ему хоть что-нибудь достаться от этого потом солдатским пропитанного военного пирога! Иначе в чем тогда заключается высшая справедливость?

– Как мне сказали, во время пребывания под Одессой моя штаб-квартира оказалась почти напротив батареи, которой командует капитан… – пощелкал пальцами маршал.

– Гродов. По кличке «Черный Комиссар».

– Тот самый, который умудрился почти месяц держать плацдарм на правом берегу Дуная?

– У русских он назывался «Румынским плацдармом».

– Это правда, что он почти в совершенстве владеет румынским языком?

– Черный Комиссар считает его молдавским. Но это несущественно. Да, правда, владеет, поскольку не раз доказывал это во время переговоров. В том числе и с полковником Нигрескулом, командиром противостоявшего ему румынского полка, с которым общался по рации, захваченной вместе с румынским радистом.

Маршал слегка поморщился: слово «румынским» бригадефюрер мог бы и упустить.

– Так он что, молдаванин?

– Возможно, какая-то доля крови причисляет его и к этому этносу, – безразлично пожал плечами фон Гравс.

– Уверен, что причисляет. Сейчас у многих обитателей Транснистрии начнет возрождаться приглушенный годами советской пропагандой зов крови, зов родины.

– Что дальше? Прикажете своим разведчикам забросить в тыл русских диверсионную группу, чтобы уничтожить этого офицера?

– Почему… уничтожить? Это не единственное и не самое мудрое решение. Я тоже был окопником, фронтовиком и привык ценить солдатское мужество, от кого бы оно ни исходило.

– Это делает вам честь, господин маршал, – совершенно искренне молвил барон фон Гравс.

Бригадефюреру не нужно было напоминать, что во время Балканской войны 1913 года Антонеску уже был начальником оперативного отдела штаба кавалерийской дивизии. Как и о том, что Первую мировую он встретил командиром курсантского эскадрона кавалерийской школы, а в 1919 году чуть было не погиб во время одного из сражений с войсками Красной Венгрии, во время «священной войны» за вечно спорную территорию Трансильвании. Что-что, а досье вождя румынского народа он изучил досконально.

– Если однажды Черный Комиссар уже пошел на переговоры с румынским офицером, то не исключено, что пойдет на него еще раз. Особенно сейчас, когда дни одесской группировки красных сочтены. Только подводить его к этому нужно деликатно.

– Замысел понятен, господин маршал. Герой красных, легендарный Черный Комиссар, который, когда вся Красная Армия бежала, сумел высадиться со своим батальоном на румынском берегу и почти месяц продержаться на нем… Не спорю, под пером публицистов это выглядело бы очень воинственно.

– Любая война требует «воинственных перьев», – проворчал кондукэтор. – С них, собственно, и начинаются войны.

– А выглядит все таким образом: являясь этническим румыном, Черный Комиссар возвращается в лоно своей родины и продолжает совершать подвиги, теперь уже во имя вождя нации, короля и Великой Румынии.

– Вы подобного сценария не допускаете?

– Война способна порождать самые невероятные ситуации, а значит, и сценарии.

– Представляете, каким неоценимым пропагандистским «экспонатом» оказался бы этот, осознавший свою принадлежность к румынскому народу, капитан-перебежчик, во время «парада победителей» в Одессе? В ходе которого он стоял бы на трибуне рядом с офицерами, прославившимися в рядах румынской армии и флота.

– А вот и коронный номер с последующим парадом-алле… – сдержанно рассмеялся фон Гравс. – Но, скажу вам, эксперимент столь же интересен, сколь и опасен. Появление в своей среде этого Черного Комиссара румынские офицеры могут воспринять враждебно, а ваши намерения попросту останутся непонятыми.

– Скорее всего, так и произойдет. Но я заставлю их истолковывать это событие так, как нужно отечеству. Мы ведь пришли сюда не оккупантами, а всего лишь возвращаемся на исторические румынские земли, – не стал придавать значения его ироническому тону вождь нации. – Поэтому искренне заинтересованы в быстрой и по возможности бескровной румынизации всей Транснистрии. Разве возвращение в лоно своего этноса, в лоно Румынии, сотен тысяч людей, которые по тем или иным причинам потеряли с ней связь, не стоит того, чтобы смириться с порождением новых кумиров? И разве такой офицер, как Гродов, не способен стать символом единения всех этнических ветвей нации?

– Если учесть, что каждый человек есть продукт обстоятельств… – равнодушно признал его правоту фон Гравс. – В пропагандистском плане подобный ход оказался бы предельно выигрышным. Да и фамилию Гродов нетрудно будет сменить на более благозвучную, например Гродеску или Гродовяну.

Маршал настороженно взглянул на бригадефюрера, пытаясь понять: он рассуждает всерьез или же иронизирует? Как вождь нации, а теперь еще и маршал Антонеску успел привыкнуть к тому особому почтению, с которым к нему относятся румынские генералы. Но рядом с ним стоял германский генерал, причем принадлежащий к арийской касте СС и к разведывательно-диверсионной касте СД. И для Антонеску не было секретом: для любого германского генерала что рядовой румын, что маршал – это все равно жалкий, неполноценный, достойный снисхождения мамалыжник…

– У вас есть сведения о дальнейшей судьбе этого Черного Комиссара, бригадефюрер?

– Только что стало известно, что по приказу командования оборонительного района он высадил в воздух свою береговую батарею вместе с казематами и принял командование батальоном морской пехоты, сформированным из артиллеристов и бойцов прикрытия. Сражается в том же Восточном секторе обороны города, в котором располагалась батарея.

– Хотите сказать, что у вас есть человек, способный выйти на контакт с ним?

– В районе Восточного сектора остался штурмбаннфюрер СС Вольке с несколькими своими людьми, которым приказано разворачивать сеть агентуры СД в этом регионе. Кроме того, на контакт с ним должна выйти наша агентка из румынских украинцев, уже известная вам Терезия Атаманчук.

– Видел ее, да…

– Как вы понимаете, эта красавица способна спровоцировать на контакт кого угодно.

– Что совершенно неоспоримо. Постарайтесь взять Черного Комиссара живым и сразу же сообщите об этом моему адъютанту. Если Гродов откажется сотрудничать, мы устроим показательную казнь на центральной площади города как убийцы румынских освободителей.

– То есть в любом случае честь ему будет оказана, – скабрезно улыбнулся фон Гравс, ни на минуту не сомневаясь, что сотрудничать с румынами этот русский офицер откажется. Другое дело – сотрудничество с СД или служба в вермахте. Однако дальнейшая судьба Черного Комиссара предметом полемики становиться сейчас не могла, не та ситуация. – Осталось только взять его живым. Что не так уж и просто.