— Что?.. — одними губами прошептал Димка, мысленно уже готовясь к самому худшему.

— Я не учёл, насколько яркой окажется искра пятого солнца. Когда я увидел Юрку входящим в алтарный зал, то первое, что пришло на ум: мальчиком движет любопытство. Однако как только твой брат заговорил с Мраком, я понял, что ошибся и тут. Это было не любопытство, это был страх за отца. Последний познал истину и лишился рассудка. С взрослыми так часто. Сегодня же, повстречав тебя, Димка, я окончательно уверовал в то, что дьявол завладел частицей солнца. Искрой, что в скором времени должна была стать новой звездой. Точнее двойной звездой. Звездой, у которой оказался бы брат–близнец. Это всё про вас с братом, Димка, — Михаил улыбнулся и протянул руку.

Димка поднялся на ноги, шагнул к монаху, сам не понимая, что именно им движет в данную минуту. В голове надулся мыльный пузырь. Его радужная оболочка отсекла реальность. Димка оказался посреди звёздного неба. Нет, не посреди — в самом центре гигантского звёздного скопления. Мимо на умопомрачительных скоростях проносились кометы и астероиды. Вращались разноцветные планеты. Мерцали соседние галактики и туманности. А рядом, буквально в нескольких шагах, застыл его брат, Юрка. Димка протянул руку навстречу брату. Тот улыбнулся, потянулся в ответ. Сердце дрогнуло в груди. Да так, что пара пролетавших мимо комет рассыпались разноцветными искрами — это были слёзы Вселенной, плачущей по не рождённой Звезде. Димка заплакал, а Юрка совершил шаг на встречу. Лицо брата светилось непередаваемой радостью, но Димка чувствовал и её. В груди, под ямочкой. Это было живительное тепло, что стремительно растекается по всему телу, наполняя руки и ноги зарядами неисчерпаемой энергии. Хотелось творить, нести свет, согревать! Это был предел высшего естества, время Планка, момент, где зарождается жизнь! Пространство вспыхнуло. В тот самый момент, когда братья оказались в объятиях друг друга. Звёздная материя хлынула во мрак космоса, неся жизнь. Когда же плазма успокоилась… Димка увидел синее небо… раскачивающиеся кроны деревьев… пробивающееся сквозь сучья солнце. Услышал трель соловья, писк комара под самым ухом, шелест ветра в листве деревьев. Почувствовал запах леса, то, как приятно колет открытые участки кожи трава, а ещё… Ещё он ощутил боль в груди. Именно такую, какая приходит в момент утраты… Ноющая, тянущая куда–то вниз, расползающаяся по всему телу, словно проказа, она походила на тварь. Тварь, что нещадно пожирает душу! Точнее остатки души, потому что целостность была нарушена ещё изначально.

Димка сел. Огляделся по сторонам. Уставился в испуганные лица незнакомых ребят. Скользнул взором в сторону восседавшего на пне старца. Последний протягивал руку.

— Кто вы? — спросил Димка, поднимаясь. — Что тут происходит?

Старик улыбнулся.

— Просто ты познал истину. Твоё сознание испугалось видения. Потому на время отключилось. Теперь ты можешь представить, какого приходится взрослым, что пожелали взглянуть за грань… Сознание покидает их навечно, потому что не в силах снести увиденного… тем более, постичь и принять.

Димка поморщился.

В голове, такое ощущение, перекатывались шарики от подшипника. В висках пульсировало, во лбу щёлкало, затылок просто ломило.

Память постепенно возвращалась.

— Димка, что ты видел? — спрашивала худенькая девочка в бейсболке, обнимая красно–зелёного воздушного змея.

Димка пожал плечами — он не знает, что видел. Но помнит, как зовут эту симпатичную девочку, что сидит с ним в классе за одной партой.

— Женя?.. — слова сами слетели с губ.

Стоп! Остальные тоже сидят в их классе… Димка по очереди обвёл взором мальчика с голубыми глазами, что стоит чуть впереди, и другого, чуть позади, с очками на носу и с книжкой в руках.

— Чита?..

Мальчик в очках тут же кивнул.

— Вроде опомнился, — сухо сказал голубоглазый.

— Славка?..

— Точно опомнился, — кивнул Чита. — Где ты был?

Димка, в очередной раз, пожал плечами.

— Он был за гранью, — сказал старик. — Он видел то, как должно было быть… и как уже не будет никогда. И в этом только моя вина. Прости меня, Димка. За всё прости. А за то, что я не позволил вам с братом воссиять, с меня спросят там, — кивок в небеса, — на Страшном суде.

— Михаил?.. — Димка вспомнил всё. Жуткую ночь. Плачущую маму. Крики поутру. Страшный берег. Спятившего отца и мёртвого брата. Жизнь под мамины слёзы. Переезд. Новую школу, новых друзей, новых врагов… Пустырь. Странный поезд, что не имеет остановок. Тупик. Солнце и ветер. Воздушного змея. Монаха, что пытался спасти брата. Хладнокровную истину, которая заплела в себя века и народы, души и судьбы, праведных и грешных. Жизнь и смерть.

«А над всем этим парит вырвавшийся из заточения Мрак. Мрак, что поёт свою финальную песню… и жаждет реванша, так как в случае успеха, ему будет дарована Вечность. Право вершить судьбы людей. Право убивать или исцелять. Право нести веру или страшный суд. А это уже функционал бога. Функционал Всевышнего».

— А что если оно победит? — спросил Димка, ни к кому не обращаясь.

— Что победит? — не понял Славка.

— Зло.

— Так оно уже победило, — заметил рассудительный Чита. — Разве забыл, к чему мы пришли в наших спорах?

— Нет, не забыл, — отмахнулся Димка. Он обернулся к Михаилу. — Но кто же выступит против Мрака?

Монах пожал плечами.

— Думаю, очередной архангел, угодный Творцу.

— И что случится, если этот архангел не выстоит в схватке?

Михаил долго молчал. Потом обвёл притихших ребят томным взором и сказал:

— Тогда с небес спуститься хаос.

— А это ещё чего? — спросил Славка.

— Это такая штука, — принялся объяснять Чита, — которая настаёт в любой замкнутой системе при максимальной энтропии.

Славка скрестил руки на груди. Вся его поза говорила: мол, издеваешься, что ли?..

Чита кивнул.

— Энтропия — это нарастание беспорядка. Тесно связана со Вторым законом термодинамики.

— Всё верно, — кивнул Михаил. — Чем меньше порядка, тем более дискретизированным выглядит человеческая сообщность во вселенских масштабах. Таким нет места в разумной части Вселенной. Только там, за гранью, в стане ужасных чудовищ.

— Вы же говорили, что ада нет… — проронила испуганная Женя.

Михаил качнул головой.

— Я сказал, что поменяются условия бытия. А ад — реален, как и всё вокруг. В условиях максимальной энтропии нарушаются общепринятые законы, время становится относительным, а пространство бесконечным. Печати рушатся, так как больше нет сознания, которое они были призваны сдерживать. По гибнущей планете слоняются орды сумасшедших. Они рвут плоть друг друга, вырывают собственные языки, колют глаза. В них больше нет ничего святого. Их души погасли. Остались лишь животные инстинкты: голод, пошлость и отсутствие жалости.

Женя прикрыла уши ладонями. В глазах девочки читался безграничный ужас.

— Это и есть хаос — конец всего живого.

— А дальше что? — спросил Чита, игнорируя косой взгляд Славки.

— Дальше происходит сингулярность, — ответил Михаил. — Именно, что происходит, потому что в ней не действует ни один закон физики. По истечении определённого времени — его обзывают Планковским, — происходит взрыв. Так пресекается зло. А из строительного материала, высвободившегося после взрыва, возводится новая жизнь: звёзды, планеты, миры… люди.

— А как же души плохих людей? — спросил Димка.

— Они становятся чёрными ангелами, коим предписано стоять на службе у сатаны. Как правило, это пропащие души. Хорошие же попадают на Суд. И им даруют ещё один шанс. Всевышний щедр. Жаль, что люди просто не в силах осознать этого. А Он терпит, хотя может в любую секунду прихлопнуть навязчивую муху, даже не задумываясь о последствиях содеянного.

Димка кивнул.

— Так у Мрака есть шанс? — в лоб спросил он.

Михаил вздохнул.

— Шанс есть во всём, как и у всех. Вопрос лишь в том, как ты сам распорядишься новоявленным случаем. Но, думаю, зло проиграет. Особенно если учесть факт того, что на планете вновь начали появляться искры.