Безумно тянуло спать, но Николай заставил себя достать с антресолей рюкзак, и принялся наскоро кидать в него самое необходимое. Браунинг вместе с последней пачкой патронов он замотал в майку и спрятал среди вещей.

Мик появился в начале десятого, вручил Николаю билет на завтрашний дневной поезд до Симферополя и сообщил, что в ближайшее время отвезет Лиду на «фазенду» Киселева. Место, его по словам, было действительно глухое, что гарантировало относительную безопасность. Плотников уже собрался уходить, как вдруг заговорил почему-то о старом Говорухе.

– А что с ним? – поинтересовался Келюс, знавший Ростислава Вадимовича только понаслышке.

– Очень болен, – нерешительно начал Мик. – Не знаю, может, он уже не совсем того... В общем, он мне рассказал...

Лунин вначале слушал невнимательно, но как только Мик упомянул заклинание Святого Иринея, сразу насторожился.

– Сегодня зашел в Ленинку, – закончил Плотников, – рукопись просмотрел. На полях там действительно что-то написано. Не знаю, заклинание ли это...

– Да, конечно, – невпопад заметил Келюс, вспоминая слышанное от Фрола и Варфоломея Кирилловича. – Мик, я не говорил тебе... Когда Михаила Модестовича хоронили, в гробу его не было. Там вообще никого не было...

– Как же это? – растерялся Плотников. – Вот гады! Значит, дядя Майкл стал... Да нет, ерунда все это!.. Но если снова прочитать заклинание...

– Если верить легенде, он будет свободен, но тот, кто прочитает заклинание, погибнет. В этом, наверно, и была ловушка, в которую хотели поймать Иринея – цепь зла, которую невозможно остановить...

– Выдумают же! – пробормотал Мик. – А по этой... легенде... Неужели ничего нельзя сделать?

– Не знаю, – вздохнул Лунин, – не знаю...

...Он едва не опоздал на поезд, успев вскочить в вагон на ходу. За окном замелькали столичные пригороды, сменившиеся вскоре полями и редкими перелесками. Келюс, забившись в угол купе, закрыл глаза и, заставив себя забыть все случившееся, начал думать о том, что ждет впереди. Ольга была в опасности, и он должен успеть, успеть, успеть...

Келюсу не везло. Поезд опоздал почти на час, и автобус на Судак уже успел уйти, следующий же ожидался только часа через четыре. Николай, бросив беглый взгляд на оживленную толпу перед симферопольским вокзалом, устроился на разбитой скамейке в сквере недалеко от автостоянки. Времени было предостаточно, и он имел возможность еще раз продумать план действий.

Бородатый доцент из Самары в свое время подробно объяснил, как добираться до Чабан-Кермена, где у подножья горы, увенчанной руинами генуэзского замка, расположилась археологическая экспедиция. Но Келюс не был уверен, что застанет Валерия именно там. Бородач обещал устроить на Чабан-Кермене Ольгу, сам же собирался поработать в Судаке, где находилась база Южно-Крымской экспедиции. Поэтому он советовал Николаю завернуть вначале в Судак, а затем уж вместе ехать к генуэзской крепости, тем более оттуда добираться было сравнительно просто – по трассе, вдоль морского берега. Лунин решил так и поступить. А вот что делать дальше, он представлял себе достаточно смутно. Найти Валерия, забрать Ольгу и тут же уехать? Но в Столицу возвращаться было опасно, поэтому он очень рассчитывал на помощь своего самарского знакомого.

Наконец наступило время идти на автостоянку. Перед посадкой Келюс обменял свои рубли на разноцветные бумажки с изящным рисунком – новые украинские карбованцы, проверил еще раз нехитрый багаж, уместившийся в небольшом рюкзаке, и, обреченно вздохнув, доверил свою судьбу старому, дребезжащему автобусу.

В Судаке Келюс никогда не был. Маленький белый городишко не произвел на него особого впечатления. Передохнув немного на автостанции, Николай, порядком измотанный долгой поездкой по бесконечным крымским серпантинам, побрел к центру, в поисках базы Южно-Крымской экспедиции. Городок был полон пляжниками, знать не знавшими ни о каких археологах, но Николай вовремя вспомнил о верной примете, о которой как-то упомянул Валерий – полуразрушенной старинной башне, возле которой и располагалась база. Башню, заметную прямо с набережной, Лунин нашел быстро. Пройдя по узкой улочке, он добрался до небольшого дворика, где стояли несколько невзрачных сараев, водопроводная колонка и длинный пустой стол со скамейками. Прямо посреди заросшего вишневыми деревьями двора валялась большая куча битой керамики, несколько поломанных кирок и тачка без колеса. Сомневаться не приходилось – база экспедиции была именно тут. Впрочем, об археологии тут больше ничего не напоминало. На скамейке стоял огромный таз, наполненный черно-красными спелыми вишнями, а рядом пристроились несколько банок – обитатели базы явно собирались заняться консервированием. На деревянном крыльце небольшого домика стояла кастрюля с чем-то белым, напоминавшим манную кашу, а двор крест-накрест пересекали веревки, на которых демократично разместилось мужское и женское белье.

Келюс, пропадавший в студенческие годы в степных экспедициях и привыкший к их суровому палаточному быту, лишь покачал головой при виде таза с вишнями и кастрюли с манной кашей. Решив подождать кого-либо из обитателей и движимый еще не исчезнувшим любопытством, он склонился над грудой брошенных на произвол судьбы находок. Николай не особо разбирался в средневековой археологии и мог лишь констатировать, что керамика обычная, кухонная, XIV-XV веков.

Внезапно за его спиной прочавкали шаги, Лунин обернулся и обнаружил, что на крыльцо вышел какой-то абориген.

– Добрый день, – начал он, но не тут-то было.

– А ну убирайтесь! – завопил абориген. – Сейчас милицию позову! Хулиганы!

Николай, несколько пораженный такой встречей, поглядел на аборигена внимательней. Перед ним стоял крепкий бородатый парень лет тридцати с уже наливавшимся брюшком, одетый в домашние тапочки и странного фасона штаны, обрубленные у колен и покрытые рисунком в мелкий цветочек. В прежние годы из такой материи в провинции изготовляли летние зонтики.

– Убирайтесь, говорю! – повторил владелец штанов в цветочек и издал звук, немного напоминавший рычание.