Она видела, как оглянулся шпион, бежавший к сержантам. Он остановился на мгновение, но потом побежал еще быстрее. До крыльца оставалось шагов пятьдесят. Вокруг тачанки стало совсем тихо, солдатские головы в кепи, заломленных набекрень, повернулись к Жанне.

Жанна стояла, а кнут так и застыл в ее высоко поднятой руке.

— Вы французы, и я француженка!

Живая французская речь звенела на устах женщины. Ни один солдат не сомневался, что перед ним на тачанке землячка. Толпа зашумела, все придвинулись ближе к Жанне.

— Я из Бордо! — крикнула Жанна. — А ты, Жюль, откуда?

Она взмахнула кнутом и ткнула им прямо в грудь ближайшего солдата. Может быть, его и в самом деле звали Жюль, потому что он покраснел, смутился и стал переминаться с ноги на ногу. Шпиону оставалось пробежать шагов двадцать. Жанна быстро заговорила:

— А ты, Антуан, из Марселя? Ты, Гийом, из Парижа? Ты, Жан, из-под Руана? Братья французы, слушайте вашу сестру! Вас обманывают, вас провоцируют, вас привезли сюда проливать кровь своих братьев по классу, русских рабочих и крестьян!

Доносчик уже добежал до крыльца, вытянулся перед сержантами и стал докладывать. Но он задыхался от быстрого бега, и его не сразу поняли.

— Пуалю, штыки в землю! Не проливайте крови братьев! Обнимите своего брата русского! Не верьте, что большевики разбойники. Большевики проливают кровь за счастье своих детей и жен, за счастье народа и страны. Долой офицеров, которые неволят вас! Да здравствует свобода и революция!

Доносчик отрапортовал. Его поняли. Один из сержантов поднес к губам свисток, и над пуалю, сгрудившимися вокруг брички, раздалась пронзительная трель.

Жанна опять взмахнула кнутом и на этот раз хлестнула лошадей. Лошади рванулись, толпа раскололась пополам, давая дорогу. Жанна ударила по лошадям второй раз, и они пустились галопом.

Сержанты бежали от крыльца, размахивая руками и что-то крича. Но тачанка уже проскочила ворота, часовые отпрянули, чтобы не попасть под колеса. Еще минута, и, крепко натянув вожжи, Жанна завернула на полном ходу и направила бричку вдоль улицы.

Однако когда бричка поравнялась с углом забора, окружавшего плац, Жанна не вытерпела — голова ее была выше забора, и она видела, как к воротам, выхватывая из кобур пистолеты, бегут сержанты, а за ними несколько солдат с карабинами на изготовку, — и крикнула во двор:

— Вив ля Франс! Вив ля революсьон! Домой, во Францию! Да здравствует Ленин!

Это услышали пуалю даже в самом дальнем конце двора. Кричала не одна Жанна, девушки-комсомолки кричали вместе с ней.

Жанна опустила вожжи и снова хлестнула лошадей.

Лошади летели карьером, бричка подпрыгивала и чуть не опрокидывалась, все трое — и Жанна и ее подруги — давно уже упали на дно брички, а на улице вслед им все еще трещали пистолетные выстрелы, потом грохнуло несколько винтовок.

За седьмой станцией Фонтана Жанна слегка придержала лошадей и повернула направо, к трамвайной линии на Люстдорф. Теперь к городу надо было добираться в объезд, петляя по предместьям. Но пока успеют снарядить конную погоню, бричка Жанны будет громыхать уже далеко…

Жанна села на козлы, девушки примостились по обе стороны от нее.

Жанна махнула рукой.

— Жаль! Но что поделаешь… — Потом она прибавила: — Товарищ Николай, конечно, будет сердиться, но не уезжать же было просто так… Пусть задумаются, что к чему, подумают над тем, что слышали и видели. Слово напрасно не пропадет, слово останется в душе… Вот только товарищ Николай…

Предчувствуя нагоняй от Ласточкина, Жанна опечалилась.

А Ласточкин в это время уже закончил совещание Иностранной коллегии. Теперь с приближением комендантского часа надо было подумать о ночлеге. Сегодня Ласточкин решил ночевать на Молдаванке, у железнодорожного телеграфиста с Одессы-Товарной.

Но до комендантского часа оставалось минут тридцать, это время можно было использовать. Ласточкину надо было забежать еще на одну явку, последнюю сегодня, на Базарную, 93.

На Базарной, 93, находилась личная явка Ласточкина, и это была особенная явка: здесь Ласточкин ни с кем не встречался — совершенно засекреченная квартира.

В этой конспиративной квартире Ласточкин прятал небольшую записную книжку со страничками, разлинованными, как в приходо-расходной книге. Ласточкин шутя называл свою книжку «гроссбух». Со скрупулезностью скряги бухгалтера он записывал в нее всякий расход из сумм подполья.

Ласточкин отпер дверь своим ключом и тихонько проскользнул в комнатку в конце коридора. В квартире жили люди, которые ничем не были запятнаны перед контрразведкой и не поддерживали никаких подпольных связей.

В своей комнатке Ласточкин разрыл в печке пепел, вынул колосники и достал из-под кирпича заветную книжечку. Потом, плотно закрыв ставни, он зажег коптилку, сел к столу и обмакнул перо в чернила.

На страничке расходов он записал стоимость трамвайных билетов за сегодняшний день, это были копейки; затем, вздохнув и печально покачав головой, четко вывел: «50 000 рублей думскими — за договор директории с французским командованием. Получатель — Ройтман».

Еще раз вздохнул, неодобрительно покачал головой, аккуратно обмакнул перо и перевернул страничку.

На страничке приходов он вписал одну тысячу рублей.

Плательщик — Ройтман, получатель — Ласточкин.

Потом закрыл книжку и спрятал ее на старое место — в печку, под колосники.

Теперь можно было идти на ночлег и что-нибудь перекусить.

Комендантский час, правда, уже начался, но Ласточкин никогда не оставался ночевать в этой квартире: он не хотел рисковать «гроссбухом».

Миссия Риггса разместилась на Николаевском бульваре, 16.

Американская миссия по количеству своих сотрудников оказалась самой большой среди прочих иностранных миссий в Одессе. Она была значительно больше английской, которая, базируясь на свои военные корабли, стоявшие на рейде, лишь представляла главную миссию англичан, находившуюся в Екатеринодаре, с филиалами в Новороссийске и на Кавказе, и заботилась только о вооружении западно-приморской группы войск добровольческой армии. Американская миссия была больше даже французского консульства, которое, базируясь на свою эскадру на Черном море, было обременено не только хлопотами о снабжении военным снаряжением петлюровских, белопольских и других контрреволюционных войск и вопросами управления на оккупированных приморских территориях, но и обеспечивало тылы пятидесятитысячной десантной франко-греческой армии в Одессе, Севастополе, Херсоне и Николаеве.

Миссия Соединенных Штатов Америки была больше всех других миссий, вместе взятых, несмотря на то, что в это время военное командование США не имело еще в Одессе ни эскадры, ни армии, даже ни одного полисмена для охраны своей собственной миссии.

Аппарат миссии Риггса состоял из семидесяти сотрудников и имел целую сеть секторов и секций, отделов и подотделов, подобно солидной конторе на Бродвее в Нью-Йорке. В помещении на Николаевском бульваре, 16, комнаты были расположены по обе стороны широкого коридора, и на каждой двери висела лаконичная табличка: «Отдел «А», «Отдел «В», «Отдел «С»… и так далее, — чуть ли не на все буквы латинской азбуки. Миссия Риггса была военной миссией, и поэтому названия отделов были строго зашифрованы. Однако в первой по коридору комнате, на дверях которой было написано «Оффис» и где помещалась, так сказать, общая часть миссии, на стене, как раз у дверей, висел большой указатель, и в нем против каждой буквы, что зашифровывала отдел, было обозначено его полное название. Хотя миссия была военная, но это была американская миссия, значит прежде всего деловая — и посетители должны были точно знать, в какой сектор направиться им со своим делом.

В американской военной миссии был отдел военного снаряжения, поставок амуниции, общего снабжения; информации общей, информации промышленной, информации сельскохозяйственной, информации культурной; а также отделы связи, транспорта, банков, промышленности, торговли, строительства, эксплуатации. Были еще особые отделы нефти, угля, руды. На втором этаже, в конце коридора, сразу же около приемной самого начальника миссии, под литерой «W» помещался отдел под названием «Почта президента».