3. Характерной чертой пицзеци, которую следует непременно подчеркнуть, является то обстоятельство, что животное стремится к обществу людей и с этой целью скрытно подходит к ним сзади — как это описано в приведенном выше эпизоде. Животное может издавать звуки, в нашем случае — поскуливать. В свете этого поскуливания и слезоотделения, а также того, что Конфуций связывает появление пицзеци с наступлением эпохи Куй, можно предположить, что этот зверь достаточно разумен — по крайней мере для того, чтобы осознавать роль вестника печальных событий, которую уготовила ему безжалостная природа. Другими словами, пицзеци прекрасно понимает, чем чревато для людей его появление — но не может не выполнить свой долг, формулируемый знаменитыми этико-философскими категориями ли и дао. Например, ли Солнца — подниматься по утрам над восточным горизонтом и в течение всего светового дня освещать землю; пусть оно знает, что с восходом начнется отложенная до света страшная и кровопролитная сеча, и десятки тысяч людей лягут костьми при первых же солнечных лучах — оно не может не следовать дао и не соблюдать ли. Нелепо было бы спрашивать у Солнца: ты готово взять на себя ответственность за всю кровь, что прольется в этот день? Кровь проливают те, кто режет жилы ближним и дальним своим; Солнце лишь старается, чтобы род людской не сидел в холоде и темноте, а предъявляет к нему подобные обвинения лишь тот, кто стремится хоть на кого-нибудь переложить ответственность за то, что пользуется теплом и светом, мягко говоря, не лучшим образом.

Сколько можно понять, все вышесказанное относится и к пицзеци, вернее, к связанным с ним морально-этическим проблемам.

4. Про эпоху Куй, наступление которой Конфуций тесно связывал с появлением пицзеци, также известно до обидного мало. В «Деле поющего бамбука» приводится другой эпизод из двадцать второй главы «Лунь юя», свидетельствующий о безусловно негативном восприятии в древнем Китае этой эпохи: «Однажды Мэн Да встретил Учителя на берегу реки Сян. Учитель был погружен в молчание. Мэн Да спросил его об этом. Учитель отвечал, что размышляет об эпохе Куй. Мэн Да попросил объяснить. „Страшно! Страшно!“ — ответил Учитель». Конфуций прямо называет в приведенной в качестве эпиграфа цитате эпоху Куй «суровой»; в его кратком высказывании имплицитно содержится недвусмысленное указание на то, что главным содержанием эпохи являются ужасные потрясения (это совершенно определенного можно заключить из фразы о том, что появление больших пицзеци предвещает наступление такой эпохи Куй, при которой происходят САМЫЕ ужасные потрясения). Совершенно очевидно, что ни к мифическому одноногому быку куй[a4], описанному в древнекитайском сочинении «Шань хай цзин» («Книга гор и морей», разд. «Да хуан дун цзин»), ни тем более к сановнику Кую, служившему по музыкальной части при дворе легендарного императора Шуня, эпоха Куй отношения не имеет. В свете этого известная фраза «Куй и цзу», т. е. «Куй об одной ноге» или, в более морализованном, чисто конфуцианском, переводе, «Таких, как [сановник] Куй, и одного было достаточно»[a5] должна быть кардинально пересмотрена и переведена правильно: «Одной [эпохи] Куй вполне достаточно!» То есть эта эпоха, как был абсолютно убежден Конфуций, знаменует собой наступление череды столь глобальных и катастрофических катаклизмов, что никакое другое бедствие не идет в сравнение с ними. По-видимому, надо понимать это так, что одной всеобъемлющей эпохи Куй вполне достаточно для исчезновения рода людского с лица Земли — поэтому второй эпохи Куй случиться просто не может. Собственно, ей не с кем будет случаться.

Таким образом, имеющиеся скудные сведения о звере пицзеци позволяют заключить, что появление этого животного в мире воспринималось в древнем Китае как неблагое предвестие грядущей эпохи Куй, несущей с собой поразительные по масштабам катастрофы и разрушения, и зверь пицзеци, так или иначе осознавая свою незавидную роль, этой роли отнюдь не радуется, хотя на нем самом вины никакой нет — как нет ее на часовом механизме установленной самими людьми адской машины.

И если кто-то вдруг однажды услышит за спиной характерное поскуливание и, обернувшись, увидит похожее на описанное Му Да животное, из больших печальных глаз которого неудержимо катятся слезы, пусть знает, что где-то вскорости может наступить безжалостная эпоха Куй.

Насколько нам известно, в общемировом масштабе такая эпоха пока еще ни разу не наступала[a6]. Это легко понять из того, что человечество все еще существует и даже продолжает развиваться. Только вот куда?

Нам лишь остается напомнить по этому поводу: Куй и цзу!

ал-Газали. Эликсир счастья. Том 1. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001 (в печати).

Васубандху. Учение о карме. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2000.

Ермакова Т. В., Островская Е. П. Классический буддизм. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1999.

Китайская геомантия / Сост., вступ. статья, пер. с англ., коммент. и указ. М. Е. Ермакова. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1998.

Мартынов А. С. Конфуцианство. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001 (в печати).

Пу Сун-лин. Странные истории из Кабинета Неудачника. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2000.

Тан люй шу и. Уголовные установления Тан с разъяснениями. Цзюани 1–8 / Пер., введ. и коммент. В. М. Рыбакова. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1999.

Торчинов Е. А. Даосизм. «Дао-Дэ цзин». СПб.: Петербургское Востоковедение, 1999.

Торчинов Е. А. Даосские практики. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2001.

Чжан Бо-дуань. Главы о прозрении истины / Пер. с кит., вступ. статья и коммент. Е. А. Торчинова. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1994.

Хисматулин А. А. Суфийская ритуальная практика. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1996.

Хисматулин А. А. Суфизм. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1999.

Более известного как судья Ди. (Прим. Р. Т.)