И принялся наводить порядок: проверил, закрыты ли все ящики стола, отключен ли и обесточен ли магнитофон и прочая аппаратура, составил чашки на столике одна в другую, чтобы удобнее было прихватить с собой при выходе. Без особой необходимости Баг никогда не гонял штатных трапезных прислужников, старался обходиться сам. С детства привык, приучила матушка Алтын-ханум на всю оставшуюся жизнь. Как, бывало, выйдет из юрты и давай чуть ли не на всю степь: то почему не сделано, это почему не прибрано, а корм верблюду кто задаст, а коза у кого не доена…

— Стой, — глядя в стену, вдруг сказал Богдан. Баг понял его буквально и замер в весьма неудобной позе.

— Стою, — сказал он.

— Да нет… — сказал Богдан и куснул губу. Медленно перевел взгляд на Бага. — Как сказал Дэдлиб? Точно?

— О чем?

— О человеке, который связывался с Софти.

Баг пожал плечами.

— Почем же я точно помню? — он пошел к столу и, моля Будду дать ему терпение и оставить ему любовь к другу и ечу несмотря ни на что, вновь принялся включать аппаратуру. — На это у меня магнитофон есть…

Не прошло и минуты, как в стенах кабинета вновь звучал немного менторский голос Дэдлиба: «…некий второстепенный персонаж из свиты Крякутного как раз тогда установил…»

— Это?

— И еще что-то было.

«Вся доступная нам информация о лице, контактировавшем с Софти, сводится к одной фразе из подслушанного телефонного разговора. Фраза такая: он скромненький, вечно в последних рядах держался…»

— Так, — сказал Богдан. — Так.

И достал из кармана ветровки телефонную трубку.

— Выключать? — сам удивляясь своей смиренности, спросил Баг. Богдан отстраненно кивнул, а через мгновение уже говорил в трубку:

— Справочное? Мне срочно нужно получить номер, по которому я могу позвонить тележурналистке Катерине Шипигусевой. Вот именно, где бы она ни была Нет, это не поклонник. Нет, это не любовник…

Теперь Баг поразился уже смиренности еча.

— Нет, вы опять не угадали, — Богдан даже улыбнулся. — Я срединный помощник Возвышенного Управления этического надзора. Ну вот. Она мне срочно нужна по делу.

«Это еще зачем?» — подумал Баг и присел на край стола. Судья Ди наконец приподнялся, выгнул было спину, начавши зевать, но в последний момент отчего-то раздумал и уставился на Богдана. Тот, вдохновенный, как молодой Пу Си-цзин — или, наоборот, как пожилой Ли Бо, упившийся до ловли в воде лунного отражения, набирал новый номер.

«Ох, она ему сейчас вломит за беспокойство! — с некоторым даже злорадством подумал Баг и запустил пальцы в теплую шерсть на загривке Судьи Ди; кот независимо тряхнул головой, но стерпел и даже смурлыкнул нечто хоть и короткое, но дружелюбное. Характер тележурналистки после посещения апартаментов ад-Дина был у Бага как на ладони. — Между прочим, муж уже вторые сутки в больнице, без ума и без памяти, а она до сих пор не проявилась никак…»

Он настолько увлекся предвкушением того, как Богдан, мягкий с другими и по временам совершенно невыносимый тиран с ним, с напарником, получит сейчас от взбалмошной журналистки по тридцать три Яньло повсеместно, что прослушал начало разговора.

— Да, я понимаю… — со вполне искренним сочувствием бубнил Богдан. — Да, разумеется. Вы входите в число крайне немногочисленных, можно сказать — избранных журналистов мира, допущенных ожидать, когда супруга нихонского императора разрешится от бремени, дабы вовремя оповестить об этом мировую общественность. Мне все понятно… Состояние вашего супруга, говоря по правде, довольно тяжелое, но ровное, он под присмотром опытнейших лекарей, так что вы не беспокойтесь и делайте свое дело безо всяких угрызений…

«Это он тоненько издевается над нею или правда успокаивает? — в полном недоумении подумал Баг. — Да ее дело — бросить всех императоров и императриц на свете и на коленях стоять у постели супруга, в слезах, с совком и метелкой… Нет, честное слово, еч ее всерьез утешает! Ну, Богдан…»

— Я по другому поводу. Мне помнится, седмицы три назад по улусному телевидению показывали репортаж о нескольких наиболее приметных и прославленных лечебницах улуса. Я припоминаю, его делали вы и ваша группа. Правильно? Довольно короткий… Полторы минуты, ага. Там был, среди прочих, материал о «Тысяче лет здоровья»? Всего лишь семнадцать мгновений эфирного времени? Ага… А рабочие материалы по этой лечебнице сколько заняли? Сорок минут? М-м… Да, вы правы, снимаешь полдня, а в эфир идет два взмаха рукой и три притопа… «Ну, Богдан…»

— Могу ли я где-то ознакомиться с этими материалами? На студии — вряд ли? Почему? Ах, уже… да? Не понял? Прямо дома? Как удачно. Вы позволите?.. Да-да, хорошо. Не смею вас долее отвлекать от важной и ответственной работы. Вы оказали большую помощь след…

Даже Баг услышал, как в трубке напарника попискивание женского голоса сменилось раздраженными короткими гудками: крайне занятая Шипигусева отключилась, не дожидаясь, когда собеседник закончит фразу. Богдан медленно спрятал трубку, шумно выдохнул и провел по лбу тыльной стороной ладони.

— Ну, как? — ехидно спросил Баг. Богдан показал ему большой палец.

— Темпераментная и очень самоотверженная женщина, — сказал он. — Ад-Дину сильно повезло в жизни. Ладно. Поехали опять к нему домой.

— Зачем? — оттопырил нижнюю губу Баг. — Там же теперь опечатано все, это уж не апартаменты больного, а место преступления…

— Ты опечатал, ты и распечатаешь.

— И что мы там будем делать?

Богдан посмотрел напарнику в глаза.

— Кино смотреть.

Баг демонстративно пересел с края стола в удобное кресло и сложил руки па груди.

— Пока толком не объяснишь, в чем дело, с места не стронусь, — заявил он. — Я тебе не мальчик.

Судья Ди воздвигся на столе во весь рост и в ожидании навострил уши. Богдан поправил очки.

— Прости, — тихо сказал он. — Идея совершенно безумная. Пока я не удостоверюсь… даже не знаю, какие слова говорить, чтобы было хоть немножко убедительно. Просто не знаю. Два куста загадок у нас. Один — вокруг пиявки, другой — вокруг «Слова». Понимаешь, если ты ходишь кругом загадочного животного и видишь то хвост, то рога, то опять хвост, то опять рога… и думаешь: вот это, может, цилинь?.. а вот это, может, сыбусян? То…

— То что?

— То надо предположить, что это не два загадочных животных, а одно, — сказал Богдан. — И не цилинь, и не сыбусян. Какое-то третье. Но главное — одно… Пора нам предположить это — и постараться как-то проверить.

Баг помолчал, пытаясь это переварить и понять, на что Богдан намекает, почти цитируя двадцать вторую главу «Лунь юя», потом понял, что не переварит нипочем, и пружинисто встал. Сказал с вызовом:

— Легко.

— Вы голодны, мальчики? — с улыбкой спросила Жанна. — После твоего звонка, Богдан, я сразу бросилась на кухню, но ничего особенного не успела…

— Позже, — нетерпеливо сказал Богдан. Баг азартно кивнул: ему тоже не терпелось понять, что такое измыслил его напарник на сей раз.

— Как хотите… — чуть обиженно и, во всяком случае, разочарованно проговорила молодица.

— Спасибо, Жанночка, — Богдан ласково, благодарно коснулся плеча жены. — Но, правда, нам не терпится…

Она пожала плечами и повернулась уйти, чтобы оставить мужчин наедине, но Богдан торопливо сказал:

— Родная, нам опять нужна твоя помощь.

— Мы без тебя как без рук, — поддержал Баг, совершенно не понимая, что имеет в виду Богдан. «Кажется, у них это называется талант, — подумал честный человекоохранитель. — Или что-то в этом роде. Впрочем, какая разница… Приятно сделать приятное приятному человеку, вот и все. А как это называется… Хоть горшком назови».

Жанна обернулась, засияв глазами.

— Правда?

— Правда.

— Что, опять кому-то микрофон воткнуть?[48]