Нельзя сказать, будто бы они слишком преуспели в ней. Святость и крепость брачных уз ничуть не укрепили. Коэффициент фертильности им поднять не удалось, как и снизить уровень младенческой смертности или же избавить женщин от тысячелетнего инфекционного проклятия родильной горячки.

А взять, к примеру, форменное тактическое бессилие и стратегическое невежество разнообразных богов и богинь войны на полях реальных сражений, о чем нам красноречиво повествует длинный ряд мифологических источников. Позор да и только! Не боги, а не Бог весть что — хуже тупоумных новобранцев.

Не лучшим образом выглядят в языческих первоисточниках и неумехи-небожители, ответственные за экономику, науку, ремесла, технологии. Вон Гермес, Меркурий и К№ не додумались, охломоны, до двойной бухгалтерии банковской системы.

Гефест, Вулкан, Тор и прочие кузнечных дел мастера ни в дебете, ни в кредите не смогли наделить своих подопечных секретом изготовления пороха, а в бронзовом веке не было литых бронзовых пушек, появившихся лишь спустя две тысячи лет. Всякую дребедень отливали еще древние греки и персы, необходимые технологии имелись, сырье валялось натурально под ногами, но соединить их вместе, чтобы получилось огнестрельное оружие языческие боги не сообразили. Не догадались они и помочь внедрению паровой машины Герона Александрийского.

Не стоит удивляться, если этаким тупоголовым и бесполезным кумирам-недоумкам предприимчивый и своекорыстный человеческий интеллект рационально отказал в легитимном божественном происхождении. Так вот в античности появилась материалистическая доктрина эвгемеризма, где языческие божки ведут свою родословную от легендарных царей и героев, дошедших монархическим недюжинным умом до постижения наук и ремесел, засим внедренных ими среди подданных и сопредельных народов.

Тем не менее, согласись, Настя, иметь в родоначальниках просто человека, какой бы героической, умнейшей личностью, всенародным любимцем, он ни был, истинному богу все же таки недостойно и неприлично.

Отсюда уж совсем недалеко до кощунства и профанации. Я имею в виду порочную и греховную практику прижизненного обожествления древнеримских принцепсов в утилитарных политических целях. Одна лишь личность полоумного бога-императора вселенной Гая Калигулы чего стоит!

Хотя из реальной истории мировых языческих религий мы знаем, собственно, только две эвгемерические персоналии — певца Орфея, позднее отождествленного с Дионисом, и Будду, царевича Сиддхаратхи Гаутаму. Оба удостоились экуменического апофеоза у миллионов мнимо, но искренне верующих.

Из Сына всечеловеческого Иисуса Галилеянина также неоднократно пытались кощунственно сотворить пошлого эвгемерического божка, ничтожного жиденыша Иешуа бен-Иосифа или, наоборот, беспримесно мифического бесплотного персонажа. Тому свидетельство яростная борьба в раннем христианстве с ересями монофизитства, докетизма, монофелитства, арианства, монархианства, авдианства и множества других мелких отклонений от кафолического вероисповедания, утвержденного первыми вселенскими соборами.

Отголоском идейного противодействия эвгемеризму в пустейшем, по нашему мнению, умозрительном вопросе пресловутого филиокве — о раздельном исхождении Святого Духа от Бога-отца и Бога-сына — стала тысячелетняя схизма римско-католической курии и ортодоксального византийского патриаршества.

Кстати, каких-либо расколов в среде секулярных сторонников отрицательной, апофатической теологии мы не наблюдаем. Все-таки неизреченные истины объединяют, тогда как изрекаемые понятия, оформленные неадекватно действительности, сродни лжи в разномыслии и предвзятом толковании. Каждый их на свой лад, салтык, аршин талдычит — и жук и жаба, конь с копытом и рак с клешней.

Вот и в положительном, катафатическом богословии пышным цветом веками цветут всяческие ереси, сектантство, разрозненная конфессиональность и антагонистическое противоборство противостоящих субъективных мнений.

Объясняется это очень просто. Какое ни возьми положительное знание, обретенное людьми, оно заведомо неполно, иногда недостоверно. Оно относительно, преходяще, насыщено противоречиями.

Напротив, отрицательные сведения и негативные данные чаще всего объективны, окончательны и абсолютны. Чего нет, того и не имеется в наличии. Что всегда отсутствует, то не присутствует почти никогда.

Отрицательный результат более результативен и релевантен, нежели приобретенное человеком опытное знание, положительное в какой-то момент, от сих до сих. Сокрушительный провал научного эксперимента порой для осмысления теории значит больше, чем кратковременный блестящий успех.

Не все то золото, что блестит и сверкает. Вовсе не напрасно в экспериментальной физике XX века был взят на вооружение, пускай не без сарказма, стародавний догмат апофатической теологии об отрицательном опыте. Он превосходно доказывает ее фидеистическое тождество с наукой как равноправной методологией познания действительности.

Это есть второй догмат отрицательной теологии, гласящий, что действительно истинная мудрость, — иначе говоря, эпигнозис, — не может противоречить исходящим из аналогий бытия ни естествознанию, ни положительному богословию. В то время как определенная несовместимость научных сведений и богословских истин, пресловутое противопоставление науки и религии относятся исключительно к несовпадению сциентизма и катафатической теологии, по-разному, предвзято, предубежденно, зачастую с диаметрально противоположных позиций, субъективно, в гуманистической аргументации «от человека» оценивающих положительное знание.

Исключительно в несовместимых и субъективных человеческих понятиях превратно, низменно истолкованной секулярами догматики катафатической теологии Бог становится малоубедительной гипотезой, в которой, мол, не нуждается естествознание.

Вот она где гордыня анафемская да сатанинская!

Естественно, и для остроумца-естествоиспытателя, сочинившего упомянутую нами апофегму, — наверняка всего лишь малодостоверный исторический анекдот, — и для невежественных катафатических богословов Бог есть гипотетическое существо, чье былое и предержащее присутствие, участие, вмешательство в функционирование универсума требуется конъюнктурно доказывать, неизменно подтверждать положительными преходящими фактами, взятыми из обыденной материальной действительности. Всегда обязательно за, никогда против.

Напротив того, один из догматов апофатической теологии исстари постулирует: Бог и бытие Его суть то, чью вездесущность и всемогущество люди принципиально не видят, не замечают, не ощущают и отторгают в слепой бесчувственной ползучей эмпирике. Ничтоже сумняся и ничтоже успеше.

Цитирую: «Ибо невидимое Его, вечная сила и Божество, от созидания мира чрез рассмотрение творений видимы, так что они безответны», — некогда получил в метаноэтическом откровении ответ свыше на терзавшие его онтологические вопросы Святой апостол Павел. И далее позвольте продлить цитирование и вынести порицание тем, кто «называя себя мудрыми, обезумели и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам и четвероногим и пресмыкающимся…»

Филипп с дидактическим умыслом многозначительно умолк, и Настя, поняв все должным образом, завершила цитату:

— «Они заменили истину Божию ложью и поклонялись и служили твари вместо Творца…»

Ясное дело, Бог творит истинно, разрушая материальное зло. Созидание вечного есть разрушение преходящего, отрицаясь негодного пустословия и прекословий лжеименного знания. Так ведь?

— Не совсем, потому как перевод, но близко к исходным текстам на апостольском койне, — уточнил Филипп. — Глас речей облыжных и буква писаний ветхозаветных мертвят истину, но дух едино животворит ее в благовестии Нового Завета.

Вот здесь мы подошли в логическом развитии контекста к очередному апофатическому догмату, в истинной мудрости отрицающему пустопорожнюю словесность. Ибо все аналогии бытия в положительном богословии могут быть описаны лишь празднословным и лукавым человеческим языком, неточным, условным, многозначным, темным и вялым.