Между тем уже Насте пришлось прикрывать огнем скрючившуюся в пароксизме фантомной боли напарницу. Даме-неофиту Марии тем же методом и в то же место исключительно и отличительно досталось за неправомерное и оплошное применение теургии.

«Ага! Вот и Маньке этак ретрибутивно в момент перепало в девичью игрушку… Очень, видимо, больно. С любовью к ближним своим от мистера Патрика…»

Во второе воскресное посещение Филадельфии мистер Фил Ирнив нашел супругу Нэнси вполне благополучной, оставив ее поздним вечером в добром супружеском здравии, в блаженстве и в женском счастье.

— …Иезавель — дщерь Евина.

— Ты не представляешь Фил, как же тебя люблю! Ты — мой единственный и любимый на всю мою жизнь…

В понедельник пополудни в орденской резиденции прецептор Павел церемонно представил рыцарю Филиппу даму-неофита Анфису:

— Филипп Олегович, честь имею познакомить вас с Анфисой Сергеевной Столешниковой, нашей гостьей из Санкт-Петербурга, юной барышней чудесной и удивительной.

Анфиса Сергеевна, разрешите отрекомендовать вам достойнейшего Филиппа Олеговича Ирнеева, нашего даровитого соратника и талантливого коллегу.

Милостивая государыня Анфис Сергевна, милостивый государь Фил Алегыч, извольте во всей полноте и глубине разумных душ ваших любить и жаловать друг друга.

— Счастлива увидеть вас воочию, Филипп Олегович.

— С приездом, Анфиса Сергеевна. Надеюсь, вам у нас понравится.

— Анфис Сергевна, позвольте проводить вас в ореховую гостиную. Там нам будет несравненно уютнее общаться у мраморного камина, нежели посередь серых бетонных стен сего орденского цейхгауза. Вашу руку, барышня неофит.

Барышня Анфиса приглянулась Филиппу. Стройную фигуру высокой брюнетки с небольшой грудью в сдержанном черном костюме бизнес-леди, в юбке, скрывающей колени, он оценил по достоинству.

Она отчасти походит на него самого, исключая цвет глаз в изумрудную желтизну, значительно темнее топазового. Высокие мягкие скулы, слегка вздернутый носик, чувственные прекрасно очерченные губы, матовая бархатистая кожа.

«Минимум косметики и максимум закрытости. Девочка страшно нервничает, но подать себя умеет.

Надо стажерку успокоить и ободрить. Гоняли вороную лошадку и в хвост и в гриву. Вот и укатали по крутым орденским горкам. Именно то, что нам подходит…

Ах, Пал Семеныч, Пал Семеныч, селадон и бонвиван…»

Рыцарь Филипп шагнул в лифт за коллегами и отрешился от ясновидения, к которому он нечасто прибегал, отдавая предпочтение ипостаси и подноготной проницательности дарования инквизитора. А в арматорской гостиной он непринужденно порасспросил Анфису о питерских делах, полюбопытствовал касательно ее мнения о частичном возвращении столичного статуса Северной Пальмире. Налил сладкого кипрского муската, поднес огонек зажигалки к сигарете.

В целом, чуточку обласкал и ободрил девушку-стажера, кого заранее напугали встречей с безукоризненным рыцарем-зелотом, без пяти минут адептом, одним из самых беспощадных и неумолимых особых инквизиторов-миссионеров Восточно-Европейской конгрегации и Киевского духовного экзархата.

Прецептор Павел дипломатично ушел в тень. Он с тщанием обрезал кончик сигары, долго, усердно и сосредоточенно ее раскуривал, предоставив рыцарю Филиппу самостоятельно распорядиться непростой ситуацией. Потом и вовсе малодушно улизнул — сбежал, сославшись на срочную конференцию клеротов в орденском онлайне.

Напротив, кавалерственная дама Вероника, подзадержавшаяся в «Триконе», долгую процедуру знакомства сочла излишней. Едва поздоровавшись, она тотчас разрушила завязавшуюся было светскую беседу тет-а-тет:

— …Дама-неофит Анфиса!

Стажер, ваш непременный нынешний куратор и временный прецептор — рыцарь-зелот высшего круга посвящения Филипп, апостолический инквизитор-коадьютор благочинного округа сего!

Филипп прощал Веронике, присущую ей бесцеремонность, и бесстрастно взялся за уставные обязанности по изучению орденской души, отсель ему подопечной. Ибо его прерогативы инквизитора непреложны.

«Анфиса Сергеевна Столешникова, русская из кривичей, крещена в православной обрядности, того же истового вероисповедания, вдова в секулярном браке, здравствующего потомства не имеет. Календарный возраст 46 лет, психофизиологический 20 лет.

Образование дважды высшее. Степень магистра искусств в Стэнфорде.

Дама-неофит пятого круга посвящения. Орденский дознаватель и поисковик, специалист по наружному наблюдению и внешнему обнаружению.

Поиск аномальностей и паранормальных проявлений близок к абсолютному. Распознавание умов и языков выше среднего.

Предзнание и прогностика намного ниже среднего, ясновидение ниже среднего, прорицание истории ниже среднего, самоисцеление минимально.

Задержанное развитие дарований. Две неудачные попытки транспозиции харизмы. Неустойчивый самоконтроль.

Нарушение контактности с асилумом по форс-мажорным обстоятельствам хаотических миссий и особых заданий. Орденская транспортная сеть доступна без ограничений.

В округ прибыла по распоряжению внутренней инквизиции малого синедриона. Исходя из согласованного плана расследований рыцарь Павел спровоцирован на ходатайство перед малым синедрионом о стажировке неофита и транспозиции ей дополнительных дарований. Причина: давняя любовная связь с целью вступления в харизматический брак.

Выводы:

а) рыцарь Павел освобождается от подозрений в нелояльности ордену ввиду постоянной близости с дознавателем;

б) дама Вероника остается под подозрением…»

Терпеливо дождавшись, когда инквизитор закончит прорицать, Вероника по-свойски пихнула в бок Анфису локтем:

— Не дрейфь, девка. Мы и не таких как ты из п… доставали.

Братец Фил у нас еще тот акушер со стажем. Горжусь, моя школа! У нас с ним сама знаменитая черная вдова Рашка Брудевич шестью колючими ежиками разродилась, жива-здоровехонька осталась в сраме запечатанном.

На постой встанешь тут на даче, Анфиска. Твоя спальня на втором этаже.

А сейчас вали ко мне в лабораторию, третья дверь направо. И чтоб нагишом лежала, когда приду тебя щупать. Забыла уж как там у тебя, в какую сторону сись-пись повернута…

Чё расселась? Пошла отсюда, верста коломенская!

Вероника налила себе муската, закурила длинную тонкую коричневую сигарету, полюбовалась на фисташково-зеленый огонек серебристо-титановой зажигалки, закинула ногу за ногу, приличия ради одернула короткую юбку и наконец произнесла:

— Фил, знаю, тебе больше блондинки глянутся, но ты с этой чернавкой все-таки будь полегче.

Общую канву, ясен перец, ты с лихуем ухватил. Понимаю, твои прерогативы непреложны, ни о чем не спрашиваю. Но я те все ж подкину деталек.

Анфиска — старая пассия Булавина. Я их обоих как облупленных еще по Харькову знаю.

Мы ей очень неудачно передавали целительство. Редко, но бывает, транспозиция пошла вкривь и вкось, стохастические проблемы генома Булавина, он тогда чуть не помер, плюс ее ретрибутивность. Откачать его и ее я откачала, зато владение дарованиями у Анфиски пошло в задницу. На пятом круге застряла.

Второй раз ее рукополагал на ясновидение дознавателя мой бывший супружник барон Ирлихт. Опять неудача.

Тут на нее и плюнули в опус оператум, как, мол, недостойную дальнейших орденских таинств.

Девка впала в тяжелейший невроз. Извилины ей в правильную сторону закручивал, ты, наверное, слыхал о нем, я говорю об адепте Микеле Гвельфи. Тот еще мозгокрут и мозгодав. Он ее в орденский порядок привел.

Сейчас Булавин дивно надеется на тебя. Думает: если ты сам акселерат, Настену через два на четвертый сделал, Маньку на счет «раз» прокрутил, — значит, и с Анфиской что-нибудь учудишь выдающееся и чудотворное сверх всего и вся…

Без всяких-яких, ты в курсе, Маньку он Патрику сбагрил. Тот млеет и тащится от молоденьких и рыженьких, кобель ирландский. Я его знаю, сама из-за него в рыжую масть красилась.

Так вот, наш Булавин — традиционалист-пуританин и желает, чтоб дите в бабе зачиналось и от нее же рожалось. А не из пробирки через инкубатор арматорский. Что в лобок, что по лбу, хочу сказать.