Интернациональную проповедь антихристианства, начатую в конце XV века практически единовременно в Италии, во Франции, в Германии, они назвали на вульгарной латыни гуманистическими штудиями, studia humanitatis, апеллируя к античным нравам и жизни, каковые-де призваны украшать человека. Тогда же появилось и словцо «гуманист» сиречь «гуманитарий». В непомерном самомнении они также именовали свою шайку «республикой мудрецов».

Кукловодов-заговорщиков, пытавшихся закулисно и по-республикански воздействовать на европейскую политику, нынь изобличить нетрудно. Доволе поименовать английского канцлера Томаса Мора, выдвинувшего идею казарменного коммунизма в приснопамятной «Утопии», его двуличного приятеля, общественного содеятеля Эразма Роттердамского, сочинившего мерзостное «Воспитание христианского государя» и сподвижника обоих — флорентийского госсекретаря Никколо Макиавелли, во всех своих писаниях настаивавшего на аморальном поклонении светскому государству яко языческому обожествленному кумиру.

Формальные политические разногласия наподобие соперничества итальянских гвельфов и гибеллинов, служение противоборствующим государям и государствам для гуманистов ничего не значили. Ибо они служили исключительно собственным космополитическим антихристианским идеям, устраивая политические перевороты, комплоты, реальные драмы плаща, кинжала и яда. Без устали провоцируя войны, беспрестанно занимаясь устной и письменной пропагандой каверзных гуманистических воззрений.

Благодарение Господу, чрезвычайно больших долговременных успехов, способных пагубно, погибельно отозваться на актуальной цивилизации, на поприще политики и распространения антихристианства многоликие гуманисты не достигли. Разве что полагать их гуманными достижениями Столетнюю войну между Англией и Францией или движения Реформации и Контрреформации, почти на двести лет превратившие Европу в арену кровавых вооруженных столкновений на межконфессиональной религиозной почве.

К нашему нынешнему счастью, за три века среди гуманистов не нашлось по-настоящему глубоких энциклопедических умов, чьи творения могут оказывать воздействие спустя много столетий. Все гуманисты в ретроспективном понимании являются верхоглядами, обладавшими весьма поверхностными знаниями и умениями, отличаясь от совсем необразованных современников лишь тем, что нынче мы зовем банальной гуманитарной эрудицией.

Иными словами, гуманисты XV–XVI веков являют нам безотрадную картину, групповой портрет в средневековом интерьере группировки профанов, дилетантов и любителей в худшем смысле этих понятий. Ибо клевреты гуманизма всеми фибрами души презирали профессионализм и ненавидели профессионалов всех времен и народов.

Религиозную философию они объявили никчемной аристотелевской схоластикой, оторванной, дескать, от жизни человека. На том же сомнительном гуманитарном основании гуманисты отвергали физику, математику, формальную логику. И паче глупого чаяния прикрепили пакостный ярлычок о темных веках к предыдущим девяти столетиям нашей с вами, друзья мои, христианской цивилизации.

Много ума им для этого не понадобилось. Тем паче человеческое большинство в продолжение трехсотлетней истории псевдо-Возрождения тако же представляло собой сборище дилетантов и любителей.

Точнее всех дух того времени выразил в достопамятном афоризме римский папа-возрожденец Юлий III, не оставлявший без работы скульптора Микеланджело и архитектора Виньолу. Я имею в виду ироническую реплику всекатолического понтифика в ответ на самодеятельную лесть некоего монаха, ему посочувствовавшего по причине тяжкого бремени правления миром:

«Сын мой, ужель ты не знаешь, как мало надо ума и благоразумия, чтобы управлять миром?»

— Вот вам и mundus regatur, — рыцарь Филипп поддержал латынью аргументацию прецептора Павла.

Про себя же Филипп отметил:

«De te fabula narratur, mi fili — О тебе побасенка сказывается, сын мой. Сказка — правда или ложь, да в ней намек на то либо другое, патер ностер…»

Тем временем Павел Семенович чувствительно прошелся по философам и богословам эпохи псевдо-Возрождения, доселе вызывающим у него раздражительное негодование.

— …«900 тезисов» юного каббалиста и магика Пико делла Мирандолы столь же поверхностны, как и «95 тезисов» реформиста и правдоискателя Мартина Лютера! Ничего нового, сплошь да рядом гуманистические перепевы, общежитейские пошлые переложения, вариации давным-давно известного, зачастую в искаженном неудобоваримом софистическом виде.

Несомненно, к малопочтенному легиону гуманистических содеятелей периода псевдо-Возрождения применима русская поговорка — пороха не выдумают. Потому и открывали они Вест-Индию вместо Америки, известной еще викингам.

Приспешники и пособники гуманизма за все хватались, брались и мало чего доводили до конца, строя бесконечные прожекты в набросках и эскизах, наподобие технических рисунков да Винчи и Кардано, технологии перепутавших с магическими извращениями. Гордыня, апломб и тщеславие им заменяли человеческое достоинство в их умственной недостаточности.

Того же Браманте, кипучего первостроителя базилики Святого Петра, римские острословы прозвали Руинанте. Уж слишком много он брал из античных зданий строительных материалов, целиком архитектурных деталей, оставляя за собой руины по всему Вечному городу.

Все же отдадим справедливость практической приземленной сметке меньшинства — здравомыслящим людям той эпохи, какие не учиняли заговоров плащей и кинжалов, отвергали магию и колдовство, благоразумно пренебрегали досужими и вредоносными квазифилософскими разрушительными писаниями. Благодаря не слишком многочисленным прагматикам во времена оны бурно развивались межгосударственная свобода торговли, предпринимательская деятельность, банковское дело.

Им было мало горя, что за три столетия не сделано ни одного эпохального научного открытия или великого изобретения, изменяющего к добру ли к худу людскую жизнь. Это их беда, но не вина, целиком лежащая на тех, кто науку облыжно приравнял к магии и с параноидальным упорством, достойным лучшего применения, пытался воздействовать на природные процессы и явления никуда негодными стохастическими магическими средствами.

По-другому гуманисты не могли рассуждать, ежели они материалистически раболепствовали перед созданиями тварной природы, отрекаясь от Создателя всего и вся. Ибо их аргументация от человеческой плоти есть не что иное как наущение от Сатаны, а всяческий гуманизм имеет антихристианскую сатанинскую направленность.

Вся ложная дьявольская двуличная философия псевдо-Возрождения раскрывается в куцых бездоказательных тезисах-обрывках, в посредственных фрагментарных памфлетах, в набросках-эссе — самых распространенных литературных жанрах в гуманистической панъевропейской республике тех лжеученых и лжемудрецов.

Не могу не вспомнить еще об одном маловеликом гуманисте-возрожденце, о мессире Мишеле де Монтене, плодовито накидавшем несколько толстых томов квазифилософских эссе-набросков обо всем и ни о чем стереотипно в ренессансном обрывочном стиле салонной болтовни. Он, кстати, непосредственно пустил в гуманитарный оборот глупую басню о Буридановом осле, неминуемо умирающем с голоду между двух одинаковых охапок сена…

Осел трется обо осла, не так ли, Петр Леонидыч?

Петр Гаротник приятно поразил собеседников путем воспроизведения латинского варианта средневековой поговорки школяров-вагантов:

— Asinus asinum fricat… Мой сержант-инструктор в Иностранном легионе это постоянно повторял и распространялся о сексуальных фрикциях с оружием и боевой техникой.

— Без фрикционов танк не поедет, — этимологически согласился с сержантской мудростью Филипп…

За чаем и кофе Павел Семенович не забыл об эпохе западноевропейского Ренессанса и немало развлек общество забавными цитатами из натуралистического эссе Мишеля Монтеня под невинным названием «О стихах Вергилия». Хотя подытожил он возрожденческую карнавальную эссеистику вполне философски:

— Тем бесчинным векам, друзья мои, мы все-таки обязаны распространением книгопечатания, поныне помогающего тиражированию как истинной мудрости человеческой, так и глупостей рода людского в идолах заблуждений умов мелких и неглубоких. О них нам поведал сэр Фрэнсис Бэкон, первый, кто в начале XVII века подверг нелицеприятной критике спекуляции гуманистов-возрожденцев о природе и человеке.