Для оного действа древние язычники стравливали слона с диплодоком. Последнего они именовали «мбилинту» на суахили и так же называли обряд.
Не знаю почему, случайно или нет, — но в ликвальских болотных джунглях искомый нами Апедемак изничтожил-таки реликтового диплодока.
Было бы любопытственно эдак поизучать природную магию диплодока на живом экземпляре… Джошуа Маконде, координатор от Юго-Африканской конгрегации, утверждает: в Заире, в местности Бомонго тамошние пигмеи обитают бок о бок с двумя небольшими травоядными звероящерами-диплодоками.
«Ага… Кое-что с моим субботним пророчеством так-таки сходится. Из мухи цеце делаем слона, мамонта, динозавра, сфинкса…
Помню, это Пал Семеныч предложил напугать ходунцов-водопроходцев фантомной башкой диплодока. Я же думал рыло ихтиозавра приспособить…
Об апостатах же мне асилум ненавязчиво напомнил в несостоявшемся предвидении воскресного утра. Точнее, видоизменилась форма, но не содержание. Завтра с утреца завалюсь на койку читать, отдыхать…
Так все-таки днем или ночью сыграем поднебесную музычку для Апедемака? Видали мы таких львиных богов-динозавров! Не сфинкс, а кошак смердячий, из рака ноги…»
Полуночный патрульный поиск не принес видимых позитивных результатов, несмотря на то, что адепт Патрик решительно потребовал своего участия в барражировании на малой высоте над рядом районов на северо-востоке плато Серенгети. Три инквизитора точное местонахождение Апедемака не выявили.
В ночь с воскресенья на понедельник львиный бог на охоту явно не выходил.
В продолжение прочесывания местности с воздуха Филипп не покидал пилотскую кабину, пристроившись в штурманском кресле, в то время как Анфиса и Патрик заняли огневые позиции со «снарлами» на изготовку у раскрытых люков десантно-транспортной секции «серафима».
— …Назови меня Парашей, но не по душе мне эта ваша с Патриком свежеиспеченная дьяконисса, братец Фил, — исповедально призналась пилотесса Прасковья ближе к рассвету. — Анфиска Сергевна бабец, конечно, в добром теле, талия и задница с п…щей у нее пафосные, выразительные, предметные… Бей ногами лежачего, хватай руками стоячего, покуда не упал…
Все же баба-инквизитор — это извращение. Женщина, исповедуясь в голых мыслях ее изреченных, должна раздеваться лишь перед мужчиной-инквизитором. Тогда и бабский стыд, и срам у нее наружу, и сладостное лона томление… Будь она самой что ни на есть заядлой эксгибиционисткой, что-либо душевное и плотское женщина завсегда скрывает от мужчины. И смущается, тушуется, конфузится…
Анфиске же исповедоваться, как в кресле гинекологическом ляжки перед арматором раздвигать, интим и таинство ему предъявлять к досмотру. И он и ты, вы оба знаете: никакого очищающего катарсиса и эстетического сопереживания от этого процесса не испытаете.
Мужчин исповедовать и наставлять на путь истинный у нее тоже нипочем не выйдет, оттого как им свойственно неизреченно гордиться всем интимным и сокровенным, какое оно там душевное или плотское. Они только и ждут момента откровения, кабы пустить его в напряг и употребление.
В момент истины между мужчиной и женщиной, назови меня Парашей…
Инквизитор внезапно, словно он наносит неотвратимый удар из будущего в прошлое, кинжальным взором пронзил женщину в пилотском кресле. Она вздрогнула, того не заметив, продолжая что-то говорить.
«Ее срамными нижними устами глаголет истина. Ибо последняя истинно сокрыта средь мнимо первых… Verum enim vero…»
— 5-
После завтрака Филипп Ирнеев, как и намеревался, открыто о том заявив, завалился отдыхать в надувную палатку. Они с Патриком Суончером ее непритязательно делили на двоих в спартанских условиях африканского сафари. «Ну и что, если она оснащена герметичным тамбуром, воздушными фильтрами и системой климат-контроля?»
Долго наслаждаться отдыхом и блаженно сибаритствовать после ночных полетов Филиппу не довелось. Потому как заявился док Патрик и безотлагательно извлек из-под койки знаменитый и непременный ребристый алюминиевый чемоданчик.
«Чтоб его, арматора хренова! Понедельник — день тяжелый… Благослови, Господи, докторов и всю кротость их…
…Оба-на!!! Вот и фонарь в тумане светит, а там и полновесный серебряный доллар валяется… размерчиком с канализационный люк…»
— …Льщу себя надеждой, док, у моего золотого организма все в норме? — чуть погодя поинтересовался Филипп.
— Тикает, стучит нечто внутри, но функционирует исправнее, чем рубины швейцарского хронометра, мистер африканский пациент. Но прошу не обольщаться, сэр — ворчливо и скрипуче предупредил доктор Патрик и без перехода сменил ернический тон на сдержанные интонации британского лорда.
— Брат Фил, дальше от тела — ближе к духу, не так ли? Я положительно уверен: вы трижды отметили резонанс, в какой входили наши клинки Престер и Регул над озером Магади-Нгоронгоро, занимающего часть старого первичного кратера.
— Мы прибегли к одному и тому же ритуалу, брат Патрик. До положительной уверенности нам еще далековато, но серебряный доллар под фонарем мы вместе вполне возможно сумеем отыскать…
Откройте, пожалуйста, ментальный контакт, рыцарь. Моя эйдетика к вашим услугам, сэр…
Рыцарю-адепту не понадобились долгие минуты, чтобы понять откровение от рыцаря-зелота. Да и своеобычной сдержанности лорд Патрик ни на гран, ни на фартинг не изменил:
— Ваше прорицание смотрится на 24 карата, сэр, но покамест не выглядит на миллион долларов. Когда предполагаете начать действовать, сегодня на закате либо завтра на рассвете?
— По-русски клин клином вышибают, хотя подобное лечится подобным исключительно в медицинских суевериях секуляров. Апедемака берем по заходящему солнцу, но план следует тщательно проработать.
— Положительно с вами согласен, мой дорогой сэр Фил Ирнив.
Можно было бы не торопиться. Тем не менее психофизиологическое состояние наших коллег, расстроенных серией неудач и асимптотической неопределенностью оперативной ситуации, внушает мне серьезнейшее беспокойство. Более всех — сам брат Микеле, который не в силах забыть о предателях-апостатах: даме Франческе и субалтерне Абдале, вами совместно раскрытых и распознанных, брат Фил…
— Положим, ритуал распознавания умов непосредственно осуществляла сестра Энтеа. Тогда как брат Микеле наблюдал и в ее действия напрямую не вмешивался.
— Тем хуже для него, брат Фил. Мне бы не хотелось, чтобы рыцарь Микеле надолго лишился твердости духа. Сейчас у него отличная возможность реабилитировать себя в собственных глазах.
— А мы ее ему преподнесем нежданным приятным сюрпризом, сэр Патрик! Пусть действует на острие атаки как инквизитор-дознаватель, беспощадно искореняя скверну!
— Абсолютно верно, сэр. И Апедемак все еще представляет неопределенную опасность в этой дистрибутивной метаморфе. По всей вероятности, львиный бог все же способен на спорадическую концентрацию. Право же он — отличительно метаморфированный архонт…
— И безразлично разбрасывать древнейшую харизму, какая бы она там ни была, неуместно среди кошачьих, — подхватил Филипп.
В отличие от невозмутимого Патрика Суончера, его поистине распирало от гордости. Потому что ясное, логичное, рациональное понимание и великолепное решение проблемы он единым духом обрел, едва завидев неприятный докторский чемоданчик с аппаратурой полевой диагностики.
— Ах да, сэр! Прошу простить, я на радостях пренебрег учтивостью, мистер Фил Ирнив. Примите мои искренние поздравления с найденным решением проблемы маскировки Апедемака.
Признаться, я ни под каким видом не думал, что архонт Клувий или чего там сохранилось от его первородного сознания, воспользуется сходной с нашим «массированным протеем» мистерией «доминус и сервы», распределив собственную личность между двумя десятками львов и львиц. Если не ошибаюсь, так как невесть сколько не открывал этот почтенный фолиант, в «Основах ритуальной теургии» ее аналоги именуются «последний среди первых» и «хозяин-призрак меж рабов своих».
