Пьер узнает ее. «Что ты здесь делаешь?» - вопит он.

Обнаженная женщина поворачивается к нему. Она – вылитая копия матери Амбер, только руки заканчиваются клешнями. «Равенс-с-ство!» - шипит она, и шагает к нему, шатаясь и щелкая клешнями.

Пьер со всей силы жмет на этот неудобный переключатель открытия огня. Раздается хлопок выстрела, поднимается дым, и отдача чуть не выбивает ему локоть из сустава. Торс женщины взрывается фонтаном кровавых брызг. Она огрызается, рычит на него, и кровавые лохмотья сходятся обратно, состыковываясь друг с другом и зарастая с невозможной быстротой. Она возобновляет наступление.

«Я же говорил Амбер, в Матрице оборона была бы проще» - бормочет себе под нос Пьер, отшвыривая револьвер и доставая меч. Инопланетянин направляется к нему, и поднимает оканчивающиеся клешнями руки. “Нам_нужны_пушки,_черт_подери,_много_пушек!!”

«Жела-а-аю ра-а-авенс-с-ства» - шипит инопланетный захватчик.

«Ты не можешь быть Памелой Макс» - говорит Пьер. Его спина упирается в стену, и он поднимает острие меча, помещая его между собой и этой штукой, женщиной-омаром. «Она в женском монастыре в Армении или где-то там. Ты достал это из памяти Глашвитца, да? Он же на нее работал!»

Клешни стрижают воздух перед его лицом. «Партнерс-с-ство в инвестициях! - скрежещет старая карга. «Директорс-с-ский пост! Куш-ш-шать моз-з-зги на зав-в-втрак!» Она устремляется в сторону, пытаясь обойти его оборону.

«Ни хрена не убедительно» - огрызается Пьер. Тварь-Вунч прыгает на него, но не угадывает верный момент и насаживается на острие меча, продолжая алчно щелкать клешнями. Пьер пытается отпрянуть в сторону, обдирая кожу о шершавую кирпичную кладку стены – но то же самое, что щедро оставляет ссадины на его спине, дарует ему и победу. Взломанная биофизическая модель заставляет атакующего со стоном рухнуть.

Пьер вытаскивает меч, отворачивается и, нервно глядя через плечо, наотмашь рубит по шее. Отдача от ударов выворачивает ему руку, но он продолжает рубить, и в стороны летят кровавые брызги. Кровь заливает меч, кровь заливает рубашку, и кровь заливает что-то круглое на искромсанной шее, непрестанно работающее челостями и не желающее умирать.

Он смотрит на все это, и его желудок пытается избавиться от содержимого. «Где_все,_черт_возьми?» - отправляет он всем по внутреннему каналу. «Враги_в_Лувре!»

Он выпрямляется, судорожно втягивая воздух. Он чавствует себя живым – напуганным, смятенным, но в то же время развеселившимся. Вокруг, заглушая птичье пение, раздается треск сбрасываемых панцирей – это посланники Вунча принимают новые формы. Наверняка - еще более смертоносные. «Похоже,_они_не_очень_то_умеют_брать_контроль_над_виртуальными_пространствами» - добавляет он. «Может,_мы_для_них_уже_-_непереводимое_представление_№1».

«Не_беспокойтесь_там, я_отключила_входящий_канал» - приходит от Су Ан. «Это_локализованные_силы,_мы_отфильтровываем_пакеты_вторжения».

Из омарьих панцирей вылупляются женщины и мужчины с пустыми глазами, одетые в пыльные черные униформы. Они, спотыкаясь, бегают по землям королевского дворца, как сбитые с толку захватчики-гугеноты.

За спиной Пьера что-то мигает, и материализуется Борис. «Где они?» - спрашивает он, доставая катану, древнюю, но смертоносную.

«Там. Давай вместе». Пьер выкручивает настройку подавителя эмоций на опасно высокий уровень. Рефлексы естественного отвращения почти отключаются, и он временно превращается в убийцу-социопата. Он шествует к только что вылупившейся твари, мяукающей из клумбы с розами, покрытой белым пушком и глядящей на него огромными пустыми черными глазами, и приканчивает ее. Борис отворачивается, но тут какая-то тварь размером побольше делает свою последнюю ошибку, набрасываясь на него, и он рефлекторно рубит существо на куски.

Некоторые Вунч пытаются отбиваться, когда Пьер и Борис приходят по их души, но к их услугам остается только их анатомия - помесь человеческой и ракообразной. Челюсти и жвалы не способны выстоять против мечей и кинжалов, и на землю льется купоросный омарий сок.

«Давай разветвимся» - предлагает Борис. «Пора с этим кончать». Пьер механически кивает – благодаря работе фильтра для него мало что имеет значение, кроме раскаленного огонька искусственной ярости – и разветвляются, пользуясь одним из бессчетных стратегических преимуществ карманной вселенной как плацдарма. Подмога оказывается ненужной - Вунч уделили все внимание атаке биофизической модели, заставив вселенную имитировать реальность так точно, как только возможно, и совсем не приняли в расчет возможность более тонких методов ведения войны в виртуальном пространстве.

Потом Пьер обнаруживает себя в приемном зале. Вот он стоит, облокотившись на трон Амбер, и его руки, лицо и одежда сплошь покрыты ужасающим кровавым месивом. Теперь есть только один Пьер. И только один Борис – собственно, тот самый – стоит у дверей. Высокочастотный фильтр травматического опыта не пускает в долговременную память ужасы массовой резни в параллелизованных воплощениях, и Пьер с трудом может вспомнить, что произошло.

«Вроде чисто!» - громко объявляет он. «Что будем теперь делать?»

«Ждать появления Катарины Медичи» - говорит кошка. Ее ухмылка зловещим призраком материализуется перед ним. «Заметил, что Амбер в любых обстоятельствах найдет способ свалить вину на матушку?»

Пьер глядит на кровавые останки на дорожке снаружи, там, где первая женщина-омар атаковала Глашвитца. «Думаю, я уже сделал это за нее». Он вспоминает все действо от третьего лица, удалив весь личностный оттенок из записи. «Сходство было потрясающим» Ветвь, у которой все еще остался ее образ в рабочей памяти, бормочет: «надеюсь, оно было достаточно поверхностным». Потом он забывает акт преднамеренного убийства навсегда. Скажи Королеве, я готов разговаривать».

***

Добро пожаловать на дальний склон кривой всплеска прогресса.

Позади, в Солнечной системе, Земля несется по своей орбите сквозь пыльный тоннель. Солнце все еще освещает мир, в котором все началось, но растущие концентрические оболочки из компьютрония, на который были переработаны останки внутренних планет, уже перехватывают большую часть остального солнечного света.

Два миллиарда человек, в основном никак не дополненных, копошатся в руинах, оставленных фазовым переходом, не понимая, почему оборвался многоголосый хор колоссальной суперкультуры, которую они так ненавидели. Фундаменталистские информационные фильтры, которыми они окружили себя, ограждаясь от эпохи перемен, надежно хранят неведение, однако обрывки информации все-таки просачиваются сквозь них – и они рисуют жутковатую картину общества, в котором больше нет физических тел. Ветер несет облака вычислительного тумана, кибер-пылинки собираются в облачные башни из аэрогеля, сливаются в вихри размером с тропические ураганы, и те, проносясь вдоль побережий Северной Америки и Европы, уносят с собой последние оставшиеся там следы физической цивилизации. Жители анклавов теснятся за своими стенами, дивятся монстрам и чудесам, странствующим по пост-индустриальным пустыням, и принимают продолжающееся ускорение за коллапс.

Туманные облака компьютрония – питающихся солнечным светом свободно летящих нанокомпьютеров размером с рисовое зернышко - окружили Солнце концентрическими оболочками и скоро превратятся в зрелую матрешку Дайсона. Они содержат всего лишь одну тысячную физической массы планетной системы, но уже поддерживают классическую вычислительную мощность в 1042 MIPS[182], и этого достаточно для размещения в виртуальной реальности миллиарда цивилизаций, существовавших непосредственно перед Великой Деконструкцией. Переход еще не затронул газовые гиганты, и некоторые анклавы во внешней системе все еще остаются независимыми (Империя Кольца, в которой правит Амбер, продолжит самостоятельно существовать еще некоторое время), однако степень освоения внутренних планет затмила все пыльные планы колонизации NASA превзошла самые дикие мечты ранних времен..