Свободные медиаканалы здесь сочнее, чем где угодно в Санторумской Америке, и они более замкнуты и самосогласованны. И отличается акцент. Лутон, четвертый аэропорт-спутник Лондона, вещает гнусаво и с раздражающим самодовольством. Здравствуй,_Путник!_Это_Мозг_В_Твоем_Кармане_Или_Ты_Сам_Действительно_Рад_Мыслить_Меня? Подключайся_К_Уотфорд_Информатикс! Самое_Свежее_О_Когнитивных_Модулях_И_Лучшее_Кинцо, Ссылки_По_Картинкам! Манфред заходит за угол. Там — толпа подвыпивших бельгийских фанатов дрэг-рейсинга на тракторах, и он моментально оказывается притиснутым к стене у офиса возврата багажа, да еще и левая половинка его очков тем временем принимается что-то твердить ему про инфраструктуру железнодорожных путей в Колумбии. Фанаты раскрашены синим гримом, они горланят что-то, зловеще напоминающее древний британский боевой клич - Уэммберррли! Уэммберррли! - и тянут гигантский виртуальный тотем-трактор через инфопространственное отражение зала прибытия. Манфред протискивается к выдаче багажа.

Когда он попадает в зону выдачи, его куртка стискивает ему грудь, а очки меркнут. Голоса потерянных душ предметов багажа, взывающих к своим владельцам, доносятся до него. Эти жуткие стенания чуть не заставляют его электронные дополнения упасть в обморок – он едва удерживается от того, чтобы не отключить лимбо-таламический шунт, позволяющий ему эмпатировать их эмоциям, настолько ему становится не по себе. Манфред не жалует эмоции — во всяком случае сейчас, когда его донимает неразбериха разводного процесса, а Памела пытается заставить его принести его кровавую жертву. Как было бы хорошо, если бы любовь, и ненависть, и чувство потери никогда не были изобретены! Но чтобы оставаться на связи с миром, ему необходима максимальная сенсорная пропускная способность, и каждый раз, когда электронное нутро его ботинка опять вляпывается в какую-нибудь молдавскую финансовую пирамиду, его тошнит. Заткнитесь, отправляет он команды непокорному стаду своих электронных агентов. Я_за_вами_собственных_мыслей_не_слышу!

«Приветствую Вас, сэр, и хорошего Вам дня, могу ли я послужить Вам?» - чирикает желтый пластиковый чемодан на счетчике. Манфред не дает себя обмануть: он прекрасно видит сталинистские путы контроля, которыми тот прикован к скрывающемуся под столом агенту бюрократии Британского Управления Аэропортами, безликому и мрачному регистратору наличных. Ну и черт с ним, здесь за свою свободу стоит бояться только сумкам.

«Да вот, выбираю…» - бормочет он. И это правда: его собственный чемодан сейчас находится на пол-пути в Момбасу, где, вероятно, будет электронно обезглавлен и воскрешен на службе у какого-нибудь африканского кибер-Феджина.[62] Последствия криптографической ошибки, не вполне случайно встроенной в программу-распределитель на сервере бронирования авиарейсов. Потеря, конечно невелика - в нем была только средне-статистическая смесь гигиенических принадлежностей и одежды из секонд-хенда, и Манфред взял его для того, чтобы экспертные системы контроля пассажиров на авиалиниях не подумали, что он террорист или какой-нибудь чудак. Но это оставило брешь в его инвентаре, которую необходимо заполнить перед тем, как он покинет зону Евросоюза. Теперь Манфред должен найти чемодан на замену, чтобы на выходе из сверхдержавы иметь при себе ровно столько же багажа, сколько было на входе - вовсе ни к чему попадать под обвинение в вывозе материальных благ посреди трансатлантической торговой войны между глобалистами старого мира и протекционистами нового. Во всяком случае, это — его легенда, и он не отступает от нее.

Перед счетчиком выстроились в ряд осиротевшие сумки, тележки и чемоданы, выставленные на продажу в отсутствие их владельцев. Некоторые выглядят изрядно потрепанными, но среди них виднеется совсем неплохой чемодан с шасси, снабженным индукционным приводом, и с глубоким стремлением быть верным своему хозяину. Манфред делает ставку и видит не только GPS, но и навигатор Галилео[63], географический справочник размером с неплохую сетевую базу данных старого времени, и несгибаемое намерение последовать за владельцем хоть во врата ада, если потребуется. И царапинка слева внизу — опознавательный знак, такой, как надо. «Сколько за этот?» - спрашивает он у погонщика на столе.

«Девяносто евро» - отвечает тот с безграничным спокойствием.

Манфред вздыхает. «Так дело не пойдет». За то время, которое ушло у них, чтобы сторговаться на семидесяти пяти евро, индекс Хань Сен понижается на четырнадцать и шестнадцать сотых пункта, а то, что осталось от NASDAQ, преодолевает еще один подъем - на два и одну десятую. «По рукам». Манфред швыряет виртуальные деньги в грубую физиономию регистратора, и тот освобождает чемодан от виртуальных кандалов, вовсе не подозревая, что Манфред отстегнул заметно больше семидесяти пяти евро за возможность взять с собой именно этот предмет багажа. Манфред сгибается и смотрит в камеру на ручке. «Манфред Макс» - тихо говорит он. «Следуй за мной». Ладонь чувствует, как ручка нагревается, читая его отпечатки — цифровые и фенотипные[64]. Потом он разворачивается и идет прочь из невольничьего рынка, а чемодан катится у его ног.

***

Небольшое путешествие на поезде, и Манфред останавливается в отеле Милтон Кейнс. Солнце садится за окном его спальной, за горизонт, скрытый кристаллическими сростками громоздящегося бетона. Функциональная начинка комнаты напоказ натуралистична: плетение из раттана[65], выращенное по формам крепкое дерево и пеньковые ковры, однако за всем этим скрываются системы обеспечения и бетонные стены. Манфред садится в кресле со стаканом джина с тоником в руке, и поглощает последние деловые новости, одновременно пролистывая подборку медиаканалов. Его репутация без видимых причин поднялась на два процента, замечает он. Копнув глубже, Манфред видит, что немного поднялась репутация всех — то есть, действительно всех, у кого есть публично котируемая репутация. Наверное, серверы распределенной сетевой репутации решили сыграть на повышение. А может быть, формируется глобальный пузырь доверия.

Манфред хмурится, потом щелкает пальцами. Чемодан подкатывается к нему. «Кому ты принадлежишь?» - Спрашивает он.

«Манфреду Максу» - отвечает чемодан слегка застенчиво.

«В смысле, передо мной?»

«Я не понимаю этот вопрос».

Манфред вздыхает. «Откройся».

Застежки жужжат и откидываются, твердая крышка поднимается, и Манфред глядит внутрь, чтобы удостовериться в содержимом.

Да! Чемодан полон шума.

***

Добро пожаловать в начало двадцать первого века, человек.

На Милтон Кейнс опускается ночь, в Гонконге занимается рассвет. Мир неотвратимо шагает вперед, подчиняясь закону Мура, и увлекая за собой человечество к неопределенному будущему. Сорок пять тысяч новорожденных произведут по всему миру роженицы в следующие сутки, добавляя таким образом в мир 1023[66] MIPS новой процессорной мощности[67]. Тем же временем автоматизированные линии сборки извергнут в мир тридцать миллионов микропроцессоров, и их суммарная мощность составит те же 1023 MIPS. Спустя всего десять месяцев главный вклад в прирост мощности обработки информации в Солнечной системе впервые за ее историю станет принадлежать компьютерам.

Суммарная масса планет Солнечной системы составляет 2*1027 кг. И, по оценкам, через десять лет усредненная удельная процессорная мощность Солнечной системы превысит пороговое значение в 1 MIPS на грамм — один миллион инструкций в секунду на каждый грамм материи. Тогда наступит сингулярность — предельная точка перспективы, за которую бессмысленно экстраполировать все прогнозы прогресса. Число лет, остающееся до триумфа разума, теперь умещается в один десятичный разряд...