Выкидыш сказал: «Спокойно!

Заверните меня в шкуры,

Дайте спать, курить и кушать».

Так родился Гайавата

По преданьям и легендам,

По стишкам и прибауткам,

По частушкам и припевкам.

А беда уже спешила:

Из-за моря голубого

Повсеместно появились

Бледнолицые собаки.

Стали строить форт за фортом,

За бесценок брали шкурки,

И, конечно, торговали

Всюду огненной водою.

И Онасис с Оцеолой

Пристрастились к этой дряни,

Стали пить её, заразу,

Ей же, кстати, запивая.

Пусто стало в их вигваме.

Лишь пучки сушёной рыбы.

Дремлет сизая Онасис,

Рядом — голый Оцеола.

Малолетний Гайавата

Их просил неоднократно

Завязать с алкоголизмом

И построить светлый цимис.

Пукнет лишь в ответ Онасис,

Рассмеётся Оцеола,

Бросят чем-нибудь в подростка.

Зря старался Гайавата.

Но развязка наступила.

Как-то пьяный Оцеола

Возле форта часового

Спутал со своей Онасис.

Тот напрасно звал на помощь,

Оцеола его вжарил,

А узнав, что обознался,

Застрелил из арбалета.

Утром воинские части

Окружили семинолов,

И потребовали выдать

Оцеолу и Онасис.

Те, конечно, отказались

И для пущего эффекта

Показали бледнолицым

Окончанья организмов.

Схватка вспыхнула мгновенно.

Но у белых были пушки,

И они одним зарядом

Всех почти что истребили.

Когда белые ворвались

К Оцеоле и Онасис,

Те уже от мармулета

Ничего не соображали.

Оцеола понял: «Вилы»,

И сказал: «Одну секунду».

Бахнул стопку на прощанье

И ударил по тротилу.

Гайавата выжил чудом,

Потому что был он лёгкий,

И его взрывной волною

Унесло в леса Канады.

А Канада пахнет лесом,

Пахнет шишкой и смолою,

Пахнет шкурою бобровой,

Пахнет племенем гуронов.

Над Онтарио и Эри

Золотистые восходы,

Над суровым Мичиганом

Идентичные закаты.

Но и тут уже повсюду

Появился бледнолицый,

Ост-Индийская контора

По пушнине выступает.

И индейцы — дети леса

Им несут бобра и белку,

Лося, волка и енота,

Пуму, выдру и тапира.

Первым делом Гайавата

Заколбасил водосвинку,

И из кожи её прочной

Сшил себе вигвам просторный.

В нём торжественно поклялся

Отомстить он бледнолицым.

За папаню Оцеолу,

За красавицу Онасис.

«Маниту — отец родимый.

Помоги достать винчестер», —

Ныл в вигваме Гайавата,

Жиром тело натирая.

«А зачем тебе винчестер?» —

Вдруг раздался тихий голос.

И у мстителя от страха

Шевельнулся в попе волос.

Видит воин краем глаза,

Чует воин крайней плотью,

Слышит воин краем уха,

Ходит кто-то под вигвамом.

Гайавата с томагавком

Пулей выскочил наружу.

Там его тотчас огрели

Стоеросовой дубиной.

От удара Гайавата

Стал немного нестандартным,

Стал чуть-чуть несимметричным

И длиной всего полметра.

Но одним усильем воли

Он своё расправил тело.

Присмотрелся и увидел —

Перед ним стоят гуроны.

Впереди силач их главный

По прозванью Гойко Митич.

Поплевав себе на руки,

Гайавата принял вызов.

Он не стал тянуть резину,

И ударом в позвоночник

Выбил Митича из перьев,

Из мокасин и из скальпа.

Племя дружно засвистело,

И поднялся Макимоте,

Опытнейший вождь гуронов,

Хотя сам был могиканом.

(Так случается и ныне:

Поднимается Полянкер —

Вождь узбеков и таджиков,

Хотя в общем-то… понятно).

И промолвил Макимоте:

«Я узнал тебя дружище,

Ты — могучий Гайавата —

Покровитель всех индейцев».

«Да, старик, я Гайавата, —

Отвечает Гайавата, —

Расскажи мне поскорее,

Что тут можно уничтожить?» —

«Уничтожить можно много,

Но потом построить трудно», —

Объявил Вонючий Буйвол,

Но его никто не слушал.

«Километрах в двух отсюда

Городок есть Саунд-сити,

И ковбои-негодяи

Нас всё время обижают». —

«Нас в салуны не пускают, —

Голосил Балык из Ваты,

«В нас бросаются посудой», —

Хныкал щуплый Бинго-Бонго.

Гайавата поднял руку,

И сказал: «Прошу заткнуться!

Завтра в полночь выступаем,

Всем одеться поприличней».

Ночь окутала поляну,

Тишина, лишь филин свищет,

Лунный луч скользит тихонько,

Спят гуроны перед боем.

Гайавата над рекою

Курит глиняную трубку,

В голове его клокочут

Стратегические планы.

«Мы пойдём на них «свиньёю,

А потом ударим с флангов», —

Мыслил тактик Гайавата,

На песке рисуя стрелки.

В полночь все одновременно

Подскочили на матрасах.

До зубов вооружились

И построились по росту.

«Братья, — крикнул Гайавата, —

Внутрь зайду я с Бинго-Бонго,

Вы окружите весь город

И начнёте ждать сигнала.

Как увидите два дыма,

Начинайте наступленье.

Всё что движется — мочите.

Что шевелится — стреляйте». —

«Раух!» — крикнули гуроны.

«Хек!» — ответил Гайавата.

И отряд с задорной песней

Поскакал на Сауид-сити.

(Если мы перенесёмся

Из Америки в Европу,

То увидим, что такое,

Там мочалил Сенька Разин).

В помещение салуна

Гайавата входит важно,

Рядом щуплый Бинго-Бонго,

Цвета «электрик» от страха.

Гайавата взял «столичный»,

Триста и мясное блюдо.

Бинго-Бонго на халяву —

Два по триста и напиток.

Они стали молча кушать,

Наблюдая за салуном.

А в салуне в это время

Начинался крупный покер.

Квакер Билл и кнакер Готлиб

Проиграли всё, что можно,

Даже волос из подмышек,

Двум заезжим из Техаса.

И тогда в отчаяньи Готлиб

Указал на Бинго-Бонго

И сказал: «Я ставлю это

Против бритвы и монокля».

Билл кивнул на Гайавату

И сказал: «Вот эту штуку

Ставлю против зажигалки,

Пистолетов и патронов».

Два заезжих из Техаса

Их, конечно, обыграли.

Голый Билл и голый Готлиб

Направляются к индейцам.

Гайавата вытер губы,

Положил на стол салфетку,

Щёлкнул по лбу Бинго-Бонго

И помчался им навстречу.

«Краснокожая мартышка!

Мы тебя продули в карты,

Ты счас будешь пылесосом

Под столом у этих граждан».

Первым делом Гайавата

Готлибу сломал ключицу,

И почти что без разбега

Выбил Биллу оба глаза.

Ловко «маятник качая»,

Он стрелял «по-македонски»,

В пианиста и бармена,

По светильникам и люстрам.

Начался всеобщий хаос.

Все кричали и стреляли,

Кто-то с криком: «Смерть фашизму!»

Разорвал гранату в зале.

Группа женщин на эстраде

С громким писком разбежалась,

А одна из них накрыла

Своей юбкой Бинго-Бонго.

От испуга Бинго-Бонго

Сразу выстрелил навскидку.

Вы представили, конечно,

Ощущения артистки.

В это время Гайавата

Двух заезжих из Техаса

Обездвижил табуретом

И освободил от скальпов.

Скальпы вынес он на воздух,

И поджёг посредством спички.

И гуроны, как цунами,

Накатилися на город.

С минимальною потерей

Город предан был пожару,

А погиб лишь Бинго-Бонго —

Он под юбкой задохнулся.

С богатейшею добычей

В своё стойбище вернувшись,

Макимоте Гайавате

Передал бразды правленья.

А во всех местах досуга

Появились объявленья:

«Зо поимку Гайаваты —

Миллион одной бумажкой».