Застонав, Лилиан уткнулась лицом в подушку. Сколько себя ни обеляй, нет и быть не может оправдания ее возмутительному поступку. Она не имела ни малейшего права идти в ресторан с Гийомом де Монфором, не говоря уже о том, чтобы пускать его в собственную постель.

А теперь он бросил ее, ушел, даже не оглянувшись. И виновата во всем только она одна. Если ведешь себя как распоследняя шлюха, так не жди, что с тобою станут обращаться как с королевой.

Лилиан сбросила одеяло и встала. Ночь осталась в прошлом, наступило утро — стало быть, жизнь продолжается. Она примет ванну — смоет с себя запах и поцелуи Гийома де Монфора — оденется и начнет отменять приготовления к свадьбе. Позвонит в цветочный магазин, потом в церковь, потом в типографию и в ресторан…

Придется сначала список составить, размышляла Лилиан, включая воду и добавляя в нее немного своей любимой пенки с ароматом жасмина и фиалки.

А еще ей предстоит до крайности неприятное объяснение с матерью. Та наверняка примется рвать на себе волосы и обвинять дочь во всех смертных грехах.

Впрочем, в ситуации есть свои плюсы. Не придется шествовать к алтарю в сопровождении противной маленькой сопливки… И, конечно же, Гортензия не преминет пожаловаться на то, «как огорчена ее милая малютка».

Да уж, скандал разразится — мало не покажется!

Лилиан недовольно нахмурилась: а надо ли ей во всем этом участвовать? Отчего бы не воспользоваться отпуском, который она «зарезервировала» на медовый месяц, и не уехать куда-нибудь, где она сможет спокойно собраться с мыслями и выработать стратегию дальнейших действий?

Отпуск со всей определенностью пойдет мне на пользу, решила Лилиан, пробуя рукой воду. А клиенты в большинстве своем наверняка согласятся подождать до ее возвращения. Она специалист высокого класса, недаром же у нее от заказчиков отбоя нет.

Да, дизайнер она превосходный, а вот в том, что касается личной жизни, полный профан…

Лилиан залезла в ванну, с наслаждением окунулась в душистую пену и закрыла глаза.

Да, я выставила себя полной дурочкой, подверглась смертельному риску, но испортить мне жизнь не позволю, внушала себе Лилиан. Любой человек имеет право на ошибку, и ее ошибка — это Гийом де Монфор. Серьезная, но вполне поправимая.

В коридоре послышался легкий шорох, и Лилиан поспешно обернулась.

Ее «серьезная ошибка» стояла в дверном проеме, плечом подпирая косяк. Гийом был одет, но без галстука, верхняя пуговица рубашки небрежно расстегнута.

— Доброе утро, — негромко поздоровался он. — Bon matin. — И шагнул к ванной, по дороге стягивая с себя пиджак. — А я думал, mon amour, что ты проспишь до моего возвращения.

— Ты… вернулся? — глухо выдохнула Лилиан. — Но куда ты ходил?

— Холодильник у тебя битком набит едой, вот только к завтраку там ничего не нашлось, так что я по-быстрому сбегал в супермаркет. — Гийом принялся демонстративно загибать пальцы. — Итак, у нас есть свежие булочки, апельсиновый сок, сыр, ветчина, йогурты. И все это мы с удовольствием съедим… — Карие глаза его озорно блеснули. — Но позже.

И, к огромную изумлению Лилиан, Гийом закатал рукава, склонился над ванной и вынул мыло из ее разом онемевшей руки.

— Вставай-ка, моя красавица, — попросил он.

Не сводя глаз с его лица, Лилиан молча повиновалась. В груди у нее стеснилось — к растерянности примешивалось сладкое предвкушение.

Гийом принялся намыливать ее ласковыми, массирующими движениями, начиная с плеч и постепенно продвигаясь ниже. Взгляд его был задумчив, и больше всего Гийом сейчас напоминал скульптора, доводящего свой последний шедевр до совершенства. Во всяком случае, так казалось Лилиан.

И от каждого его прикосновения — а Гийом не пропускал ни дюйма нежной кожи — по ее телу распространялся волнующий кровь жар и легкое покалывание. Грудь заныла от сладостного желания, розовые соски зовуще приподнялись. Лилиан затрепетала, и в этот миг рука Гийома скользнула по ее животу вниз. Едва чуткие пальцы, пробежав по бедрам, коснулись мягких завитков волос, Лилиан закусила нижнюю губу, чтобы не застонать слишком громко.

Закончив намыливать, Гийом снял с держателя душ и смыл пену — столь же тщательно и неспешно. Тугие струи воды острыми иголочками покалывали и щекотали кожу.

Наконец, когда Лилиан уж было решила, что больше не выдержит, Гийом отключил душ и потянулся за полотенцем. Он подал ей руку, помог выбраться из воды и сразу же закутал в мягкую махровую ткань.

— Вытирайся скорее, — вполголоса произнес он. — Не хочу, чтобы ты простудилась.

Простудилась? Лилиан недоуменно захлопала ресницами. Под пристальным взглядом этих карих глаз она чувствует себя так, словно заплутала в пустыне под палящим солнцем — колени подгибались, в крови разливалось пламя. И, конечно же, Гийом прекрасно обо всем этом догадывался!

Лилиан покорно вытерлась и вопросительно посмотрела на Гийома. Он кивнул, словно отвечая на ее невысказанные мысли, взялся за края полотенца и осторожно притянул ее к себе. Обнял за плечи и припал к губам неспешным, глубоким поцелуем, от которого голова Лилиан пошла кругом.

Секунды текли… Наконец Гийом отстранился — теперь и он дышал тяжело и прерывисто — и, распахнув полотенце, принялся осыпать легкими, точно пух тополя, поцелуями ее тело, постепенно спускаясь от шеи к груди и еще ниже, к упругому животу.

Вот Гийом опустился на одно колено, обнял ладонями ее бедра, слегка раздвинул их. А в следующий миг Лилиан потрясенно вскрикнула: жаркие губы коснулись ее разгоряченного лона, а язык защекотал ту самую, сокровенную точку…

Лилиан попыталась было отстраниться, сказать, что так нельзя… но слова не шли с языка. Мир словно перестал существовать, и во всей вселенной остались лишь они вдвоем, и его утонченные ласки. Все ее существо уступало власти нарастающего экстаза. И не успела Лилиан осознать, что происходит, как ее тело уже содрогнулось в оргазме, да таком сильном, что она едва не потеряла сознание.

По лицу ее струились слезы. Гийом смахнул их краешком полотенца, а затем подхватил Лилиан на руки и быстро понес к двери.

— Куда это мы? — еле слышно спросила она.

— Обратно в постель.

— Но мы собирались завтракать.

— Думаю, завтрак мы пока отложим… на неопределенный срок. — Гийом жадно поцеловал ее в губы. — Ты не согласна, ma cherie?

Лилиан самозабвенно прижалась лбом к его груди — к манящему треугольнику загорелой кожи в вырезе рубашки.

— О да, Гийом, — глухо произнесла она. — О да… согласна…

Когда дело все-таки дошло до ланча, к покупкам Гийома Лилиан добавила свежие фрукты, шоколадный кекс и бутылку вина.

Гийом ненадолго отлучился в ванную, и Лилиан, воспользовавшись этим, по-быстрому натянула синие джинсы и голубую футболку и, расчесав волосы, сколола их на висках крохотными заколками со стразами.

Затем посмотрела на себя в зеркало и удивилась: да ее просто не узнать! На щеках играет нежный румянец, а в глазах… в глазах читается женская мудрость, унаследованная дочерями Евы от своей прародительницы.

Отныне Лилиан Фейвелл уже не неискушенная девочка, какой была еще двадцать четыре часа назад.

И к этому новому облику еще предстоит приспособиться, привыкнуть, с усмешкой подумала Лилиан. Нужно заранее придумать легкомысленное замечание-другое на тот случай, когда Гийом решит распрощаться с ней навсегда. В конце концов, она же с самого начала знала, что их роман отнюдь не вечен.

Лилиан накрыла ланч в гостиной, на журнальном столике Она как раз открывала вино, когда в дверном проеме возник Гийом. Совершенно нагой, если не считать махрового полотенца, обмотанного вокруг бедер.

— Ух ты! — восхищенно выдохнул он. — Настоящий пир. — Он не без самодовольства указал на полотенце. — Оцени мою деликатность: я щажу твои чувства!

— По-моему, ты считаешь меня полной дурочкой, — фыркнула Лилиан.

— Напротив. Ты просто чудо. — Гийом протянул руку. — Ну, иди ко мне.