Сунгай от возмущения едва не подавился; короткий смешок с другого конца комнаты привлек внимание Острона.

На мягком пуфике сидел Абу Кабил, в очередном цветастом халате, и невозмутимо потягивал что-то из пиалы. Сунгай обернулся и развел руками.

-- Кто этот человек? -- спросил Острон.

-- Его зовут Элизбар, -- ответил Абу, -- и он Одаренный Ансари.

-- Ч-что, правда? Так ты хотел, чтобы он остался с нами, а он отказался?

-- Вот именно! -- немедленно фыркнул Сунгай, прошел в комнату и плюхнулся на соседний пуфик. -- Ситуация -- хуже некуда, идет война, а этот идиот заявил, что все это -- не его ума дело, и ушел!

-- Где же ты нашел его?

-- Лейла нашла его, -- возразил джейфар, наливая себе чай из пузатого чайничка. -- Когда мы причалили к берегу... в общем, весь город стоял на ушах. Четыре лекаря осмотрели тебя и только качали головами, один из них, самый молодой, вроде бы взялся тебя перевязывать, но у них на лицах было написано, что они не очень уверены, что ты выживешь.

-- Но я жив и здоров, -- пробормотал Острон.

-- Конечно! Когда услышала, что они ничего хорошего не обещают, Лейла вся в слезах кинулась прочь, -- пробормотал Сунгай. -- Долго она не отсутствовала. Она сама сказала, что отыскала его в таверне. Надо же было додуматься, -- он снова фыркнул, -- влететь в питейное заведение и заорать дурным голосом, что ей-де срочно нужен целитель. Но ей необычайно повезло, потому что этот пройдоха там и сидел, попивал себе арак.

-- А Абу? -- недоуменно спросил Острон, переводя взгляд на кузнеца. -- Абу, ты тоже ничего не мог сделать?

-- Меня еще не было, парень, -- отозвался тот и пожал широкими плечами. -- Мы добрались до Ангура буквально час назад. Кстати, твоя ненаглядная была со мной в одном отряде.

-- Сафир здесь!..

-- Тише, тише, -- рассмеялся Абу. -- Она была здесь, но ушла, когда узнала, что твоей жизни ничто не угрожает. Наверное, приводит себя в порядок: мы ведь были просто по уши в грязи и пыли, когда добрались до города.

-- ...Хорошо, -- вздохнул он. -- Элизбар, значит? Да успокойся ты, Сунгай. Никуда он от нас не денется, правда.

-- Пусть попробует, -- хмуро ответил джейфар, -- мои птицы его всюду отыщут.

Острон коротко рассмеялся.

-- Я не о том. Судьба... все равно сведет нас вместе, понимаешь? Хочет он или нет, он вернется к нам.

Сунгай промолчал. Острон встал с постели; он чувствовал себя на удивление хорошо, будто спал двое суток, не меньше; оглядев себя, он обнаружил, что на нем нет ни намека на свежую рану, даже шрама не осталось. Мало того, исчезла даже старая белая полоса, пересекавшая его живот: напоминание, оставленное Аделем давным-давно.

-- Ух ты, -- сказал Острон, трогая себя за живот. -- Абу, ты глянь. И старого шрама как не бывало!

-- Пожалуй, парню надо будет сказать, чтоб впредь оставлял шрамы, -- ухмыльнулся Абу Кабил, -- а то чем же ты будешь хвастаться женщинам, когда эта война закончится. Никто и не поверит, что ты столько раз был на волосок от гибели!

-- Тьфу ты, Абу, -- смутился он, -- Сафир и так знает, где я был!

-- На данный момент, -- лукаво сообщил кузнец, -- она знает, что ты несколько недель провел в пустыне в одном отряде с Лейлой, и ей, кажется, это очень не по нраву.

Острон ойкнул. Сунгай покосился на Абу Кабила и громко фыркнул, чуть не расплескав чай.

***

Людей в городе было -- не протолкнуться. Улицы оказались запружены. Тысячи обеспокоенных лиц, испуг, смятение, тревога. Прибывавшие в Ангур бойцы разместились все там же, где и раньше; на время их отсутствия дядя Мансур благоразумно велел казармы оставить пустующими.

Дядя Мансур встретил племянника, когда тот спустился на первый этаж из комнаты, в какой пришел в себя. Увидев Острона целым и невредимым, дядя дал волю чувствам (чего обычно себе не позволял), обнял его и похлопал по спине. Острон отметил, что в дядиной бороде стало больше седины.

-- Халик... -- сказал Острон и обнаружил, что не может продолжать из-за слез, подступивших к горлу. Дядя Мансур отвел взгляд.

-- Я знаю, мальчик, я все знаю. Сунгай рассказал мне.

Острон собрался с духом.

-- Такова ответственность, -- произнес он, стараясь, чтобы голос не дрожал. -- И на моих плечах лежит не меньшая. Если я не справлюсь...

Он сглотнул. Дядя вздохнул, на мгновение давая возрасту отчетливо проглянуть через его морщинистое лицо.

-- Не бери на себя слишком много, Острон, -- сказал старик. -- Ты не один в целом свете.

Острон грустно улыбнулся.

-- Как остальные, дядя? У них все в порядке? Этот китаб, Анвар, пугал нас, что от его настойки могут быть нежелательные последствия.

-- Ниаматулла потерял сознание на корабле и до сих пор не пришел в себя, -- отозвался дядя, -- но Анвар говорит, все обойдется, полежит немного и очухается. Кажется, нашему аскару пришлось нелегко в дороге.

Острон недоуменно пожал плечами.

-- Не труднее, чем всем. Конечно, -- он немного нервно усмехнулся, -- Улле повезло, как всегда: как только его занесло в пустыню, пустыня чуть не превратилась в море, в котором он пару раз почти утонул. А другие?

-- В порядке, -- сообщил дядя Мансур и улыбнулся ему. -- Ты хорошо справился, Острон. Многие люди уже добрались до города невредимыми, а птицы Сунгая докладывают, что на южном берегу осталось очень мало наших, между тем как основная толпа одержимых сейчас беснуется в Дарвазе, где господин Ар-Расул приказал обстреливать их с кораблей.

-- Я? Справился?.. -- удивился парень. -- Я просто... На самом деле, я ужасно сглупил. В моем отряде было едва ли пятьдесят человек, и я не мог использовать пламя...

-- Почему? Огонь по-прежнему не дается тебе?

-- Нет... нет. Там этот человек, -- Острон бессильно поморщился. -- Который ранил меня. У него есть дар... который каким-то образом перекрывает мой. Сунгай не рассказывал тебе?.. В Тейшарке мы встретили и другое... существо. Не знаю, человек ли это был.

-- Да, он говорил мне, -- нахмурился дядя Мансур. -- Что Халик погиб от рук этого существа.

-- Все верно. И я молюсь всем богам, -- с горячностью сказал Острон, -- чтобы это существо было единственным. Иначе мы точно погибнем.

Попрощавшись с дядей, он отправился в дом, в котором, как ему сказали, сейчас должна была находиться Сафир; он действительно увидел ее, девушка стояла у окна, расчесывая свои длинные волосы, уже одетая в легкую холщовую рубашку и шаровары. Острон, войдя в холл, остановился.

-- Сафир, -- охрипшим голосом окликнул он ее. Она обернулась и посмотрела на него; ее лицо будто бы ничего не выражало. -- Я так скучал по тебе, Сафир.

-- Да? -- холодно отозвалась девушка. -- А Лейла сказала мне иначе.

-- Что же она тебе сказала? -- напрягся он.

-- Что, если не брать в расчет погоню, вы прекрасно проводили время, -- на лице Сафир наконец отразился гнев, -- особенно в храме Шарры!

Острон опешил; ему еще не приходило в голову, что Лейла запросто могла наврать.

-- Чего же прекрасного?.. -- удивился он. -- За нами гналась целая орда, только это и занимало мои мысли. И тревога за остальных. И за тебя тоже.

-- Ну-ну, -- Сафир надменно вскинула голову. Острон сделал шаг в ее сторону. -- Не подходи ко мне.

-- Почему?

-- Потому что... не подходи, и все! -- на ее лице отразилось какое-то непонятное чувство; потом она в сердцах швырнула гребень на столик и бросилась наверх по лестнице. Острон остался стоять, недоуменно глядя ей вслед. Какая-то часть его хотела побежать за девушкой, поймать ее, уговорить... а другая часть заставляла чувствовать себя уязвленным. Он еще до конца не мог понять, почему. Конечно, Сафир приревновала, решила, будто за это время они с Лейлой... к тому же, у нее были причины, и Лейла вечно так себя ведет, что...

Он мысленно перебирал события прошедших недель. Поражение в Тейшарке, ужас встречи с долгаром, отчаяние, умирающий Халик на камнях, мучительные дни погони, полуголодные, перепуганные люди бегут на север, к спасительной реке, а за ними гонится орда безумцев...