-- Вот, я его с утра приготовил, знал, что старику неймется и он непременно пошлет новобранца, -- сказал кузнец, заворачивая холодно блеснувший меч в тряпицу. -- Держи, парень, и не порежься им, а то эта дрянь может в самый неожиданный момент рассечь ткань и впиться тебе в руку.
Острон почти что с благоговением принял завернутое оружие; он ожидал большей тяжести, и ладони его чуть не взлетели вверх, когда Абу Кабил положил в них клинок.
-- Такой легкий, -- изумленно пробормотал Острон. -- Будто не из стали вовсе.
-- Ха, ну ты, наверное, слышал уже, что обо мне говорят, будто я лучший кузнец в городе, -- довольно ухмыльнулся Абу Кабил, подбоченившись. -- Пожалуй, что и так, с металлом работать я умею, но я склонен верить, что это просто городу не повезло на остальных мастеров.
-- Твоя работа, наверное, стоит чрезвычайно дорого.
-- Ну, Усман за нее выложил увесистый кошель золота, -- безмятежно согласился кузнец. Острон только теперь решился опустить руку с драгоценной ношей, которая, как выяснилось, стоила столько денег, сколько он, наверное, не видел еще никогда в жизни. -- Ничего, когда-нибудь и ты сможешь себе такое позволить, -- и рассмеялся снова.
-- Лет через двадцать, -- пробормотал Острон. -- Ладно, я пойду, наверное.
Абу Кабил вышел назад, на улицу, и снова опустился на свой стул.
-- Доброго тебе дня, -- сказал Острон. Кузнец ухмыльнулся и ответил:
-- И тебе. Заходи, как будет время. Если хочешь.
Возвращался Острон, чувствуя себя немножко глупо. Да этому кузнецу ненамного больше лет, чем ему самому. Но вот в руках он несет меч, выполненный Абу Кабилом, -- само совершенство, острый, как жало, легкий, как пушинка. Сколько же на этом свете людей, которые намного лучше его, Острона! Умнее, сильнее, талантливее. Это одновременно удручало его и радовало. Во всяком случае, есть к чему стремиться: рядом с такими людьми, как Абу Кабил, хочется стараться, чтобы стать хотя бы приличным бойцом и защищать город.
Он отнес клинок Усману, а потом пошел домой. Залитые солнцем улицы привычно кишели жизнью; на Острона нашло задумчивое настроение, и он размышлял, сколько среди этих людей талантливых мастеров и воинов. Его немного удивила мысль о том, что лучшие из лучших собрались на южной окраине Саида, в самом опасном месте, но потом он подумал, что так ведь и должно быть: лучшая часть человечества всегда встречает опасность лицом к лицу, тогда как трусы и слабые отсиживаются за их широкими спинами.
-- Я познакомился с Абу Кабилом, -- рассказал Острон Халику, когда они сидели на стульях под навесом после обеда. -- Ты, наверное, не знаешь его, он так молод.
-- Старина Абу? Знаю, -- возразил Халик и задумчиво покачал головой. -- Сколько бы лет ни прошло, он никак не меняется на вид. Когда он только появился, я подумал: этому парню лет двадцать. И для своих двадцати он был чертовски хорошим кузнецом. Через четыре года я ушел из Тейшарка, а он ни на каплю не изменился. Готов поспорить, ты и сейчас решил, что он твой ровесник?
-- Ну... чуть постарше, -- смешался парень, потом подумав: а ведь и правда, выглядел Абу Кабил молодо, просто его манера вести себя заставляла мысленно добавлять ему лет пять. -- Удивительно. Так ты знаешь его, правда?
-- Да, и я знаю его как отличного мастера, -- согласился слуга Мубаррада. -- Ушлый он тип, что ни говори, когда с ним торгуешься, такое ощущение, что в тело ассахана вселилась душа марбуда. За свои мечи он просит такую цену, что не каждый себе это позволит, но они того стоят. Я как-то держал его ятаган в руке.
-- Легкий, как перышко, -- добавил Острон.
-- Верно. А какая у него балансировка! Недаром Абу некоторые местные кузнецы просто ненавидят. Самые честолюбивые из них. Потому что никто с ним в его искусстве не сравнится, а учеников он не берет.
-- Почему? Разве ему не хочется передать секреты своего мастерства?
-- Сейчас, передаст он их кому-нибудь. Абу скорее сам себя удушит, парень. Был бы у него сын -- тогда, может, другое дело, но у него ведь нет семьи.
Острону мечтательно подумалось: вот бы ему такой ятаган, легкий и сбалансированный, да говорят, что они почти не тупятся и не ржавеют. Но, конечно, не видать ему этого меча, как своих ушей.
-- Пойдем, -- сказал Халик, поднимаясь. -- Пора размяться.
***
-- Охота в этих местах не лучшая, -- буркнул дядя Мансур. Его изогнутая трубка привычно пыхала сизым дымом; дяди не было два дня, а вернулся он не в лучшем расположении духа. Острон улыбнулся себе под нос, стараясь, чтобы дядя этого не заметил: старик был прирожденным охотником, и хотя и Муджалед, и сам Усман, командир новобранцев, упрашивали его присоединиться к страже и охранять город от одержимых, дядя только фыркнул и ответил, что предпочитает пустынных львов. Помимо львов, впрочем, он время от времени приносил антилопу или газель, чье мясо потом обычно шло на ужин.
-- А чего ты хотел, господин Мансур, -- спокойно заметил Адель, начищавший свой ятаган. К неудовольствию Острона, хотя Адель редко носил алый халат, его включили в отряд разведчиков, который патрулировал окрестности города, и на дальний пост Адель не отправился. Впрочем, он все равно большую часть своего времени проводил за чертой Тейшарка, хоть какое-то утешение. -- Это же почти Хафира. Говорят, чем дальше на юг, тем безжизненней земля, все водоемы отравлены, а животные больны бешенством.
Дядя громко хмыкнул, выпустив кольцо дыма. Его темное лицо под хадиром не изменило своего сурового выражения. Острон снова улыбнулся и вернулся к книге, которую ему дал Усман, настрого наказав беречь, как зеницу ока: Усман взял ее из библиотеки цитадели и предупредил, что книгу надо будет туда вернуть.
Острон тогда, помнится, очень удивился, увидев на грубом лице одноглазого командира какую-то подозрительную неуверенность: судя по всему, к библиотеке Усман питал трепетное уважение и благоговейный страх.
На мысли о чтении его, опять же, навели воспоминания об Абу Кабиле. Молодой мастер-кузнец никак не давал Острону покоя, его белозубая усмешка то и дело всплывала перед мысленным взглядом, и Острон много размышлял о том, как Абу Кабил стал таким превосходным мастером. Он вспомнил однажды, что Абу Кабил в день встречи читал какую-то книгу и делал заметки; должно быть, в книгах есть очень важные знания, которые и помогли кузнецу, может быть, есть книги и для воинов?
Есть, ответил на вопрос новобранца Усман. Нахмурился. Нет, он не может сказать, чтоб они очень помогали: читая книжонки, сильнее не станешь, и рука не сделается увереннее. Но если парень настаивает...
Несмотря на то, что дядя вел не слишком богатую жизнь, он все-таки никогда не забывал, чьим потомком является, и счел своим долгом обучить племянника читать, когда тому исполнилось десять; книг, правда, у них было всего две, те, которые купил еще дед Острона на какой-то ярмарке на реке Харрод. Острон не мог бы сказать, что любит чтение: просто это делать ему доводилось крайне редко. Когда он открыл книгу, в которой мастер меча Вахид описывал свой многолетний опыт стража Эль Хайрана, на первую страницу у него ушло не меньше пяти минут: прихотливые завитушки вязи поначалу вовсе отказывались складываться в слова, потом Острон более или менее вспомнил, как это делается, но обнаружил, что читать и одновременно понимать, о чем идет речь, не так-то просто.
За прошедшие четыре дня он осилил десять страниц.
-- Что это ты читаешь? -- сунулась через его плечо Сафир, заглянула в книгу. -- У-у. А Сумайя говорит, что книжки читают только слабаки.
И хихикнула. В последнее время Сафир, к радости Острона, выглядела веселой и много улыбалась; видимо, занятия стрельбой из лука пошли ей на пользу, а еще больше того -- знакомство с Сумайей.
-- Книжки читают умные люди, -- возразил ей дядя Мансур, пыхнув трубкой. -- Если бы было иначе, разве в цитадели была бы такая большая библиотека?
-- А ты был там, Халик? -- тут же спросил Острон, поднимая голову снова. Здоровяк, лежавший на полу, потянулся и ответил:
