Впрочем, даже оставшиеся два судна очень скоро принесли ему богатую прибыль, не в последнюю очередь потому, что Онассис первым среди будущих крупных судовладельцев открыл и до конца использовал ту, не сравнимую ни с чем возможность использования «флага наибольшего благоприятствования». В мире было (они есть и сегодня) несколько государств, правительства которых пытаются увеличить свои доходы за счет того, что дают всевозможные послабления владельцам судов, которые регистрируют суда чужих стран под их флагом. Главными государствами таких «флагов наибольшего благоприятствования» в период рождения богатства Онассиса были Панама и Либерия. Помимо послаблений с налогами эти страны использовали для привлечения предприимчивых судовладельцев и другие «приманки». В них, например, запрещалось создавать профсоюзы, очень снисходительными были требования к охране труда, не существовало нижней границы зарплаты. В Панаме в те годы нужно было заплатить всего только 500 долл., чтобы получить разрешение основать судовладельческую компанию. Аналогичным было положение в Либерии. На самом же деле тогда (и вплоть до 80-х гг.) ни у Панамы, ни у Либерии не было никакого торгового флота. И вскоре судовладельцы различных национальностей — американцы, англичане, греки, арабы и прочие — пустили сотни своих кораблей в плаванье под панамским и либерийским флагами. Очень скоро торговые флоты Панамы и Либерии «вышли» уже на четвертое и пятое места среди флотов капиталистических государств мира.
Формально, потому что это был вопрос чистой бухгалтерской статистики и регистрации. Ну, а в случае экономического кризиса и большой безработицы можно было беспощадно снижать заработную плату и безнаказанно пренебрегать мерами по охране труда и безопасности матросов, в отличие от других флотов, где это соблюдалось более строго.
Онассис постиг эту возможность уже в то время, когда это еще не стало широко распространенным явлением на других флотах и кораблях. У него было всего только два танкера, которые ходили под панамским флагом; их содержание обходилось в два раза дешевле, чем содержание любого корабля какой угодно другой страны мира — за счет низкого уровня зарплаты матросов в сравнении с судами английских и скандинавских судовладельческих компаний. Флот Онассиса стал быстро расти, как росли и его миллионы.
В 1934 году его состояние уже достигло 10 млн. долл. Именно тогда он пришел к выводу, что в мировой экономике скоро наступит эпоха нефти. А для перевозки нефти нужны были нефтеналивные танкеры, то есть корабли совсем иного типа, чем для перевозки угля.
Поскольку еще продолжался мировой экономический кризис, крупные судостроительные верфи Норвегии и Швеции готовы были строить корабли, даже если заказчик вносил аванс всего в 10% стоимости строящегося корабля. Тоннаж нефтеналивных судов в тот период едва ли достигал 10 тыс.т. Танкер с большим водоизмещением считался уже гигантом. И вдруг Онассис заказывает в Швеции танкер водоизмещением в 15 тыс. г, который получает в дальнейшем название «Аристон». После этого последовали еще два заказа на строительство танкеров «Аристофан» и «Буэнос-Айрес». Один «Аристон» обошелся в 700 тыс. долл., но заплатить за него Онассису пока что пришлось только 70 тыс. Как только корабль был готов, Онассис, используя «флаг наибольшего благоприятствования», смог дешевле других конкурентов перевозить нефть и сразу же получил первый крупный заказ на доставку нефти. «Одинокий волк» в джунглях международного нефтяного бизнеса Поль Гетти поручил ему перевезти из Калифорнии несколько партий нефти в японские порты знаменитого торгового дома «Мицуи». Танкер «Аристон» один за год заработал 600 тыс. долл., хотя все еще не был оплачен до конца. Такую же прибыль принесли в первые два года эксплуатации «Аристофан» и «Буэнос-Айрес».
Над Европой уже начали сгущаться политические грозовые тучи, но корабли Онассиса продолжали перевозить все больше нефти. Впрочем, не только нефть, но и сырье и запасные части как для вооружавшейся нацистской Германии, так и для боровшейся с фашистами Испании. Возили грузы для всех, кто платил. К этому предвоенному времени и относится классическое заявление Онассиса: «Как грек я принадлежу Западу. Как судовладелец — капитализму. Но больше всего я люблю ту страну, где мне меньше всего устраивают препон и ограничений и где требуют наименьший налог».
Когда началась вторая мировая война, три больших нефтеналивных судна Онассиса застряли в Швеции. На основании существовавшего между Германией и Швецией соглашения о нейтралитете все иностранные корабли, находившиеся в это время на якоре в шведских портах, не имели права покидать их до конца войны. (Таким образом шведы давали гарантии Гитлеру, что эти корабли не будут использоваться для перевозки грузов союзников.)
Но пока три крупных танкера Онассиса бездействовали в Швеции, дюжина других грузовых пароходов из флота Онассиса все военные годы зарабатывала колоссальные прибыли. Американский эксперт по судоходству Эрнест Лейзер так писал в своей книге о бизнесе военно-транспортных перевозок: «Большинство кораблей находилось в удивительно плохом состоянии. Правда, пока они окончательно не пришли в негодность, они верно служили союзникам, поддерживая их военные усилия, а еще больше пользы приносили их владельцам: в зоне военных действий тарифы на перевозку грузов были потрясающе высокими».
Словом, и в годы войны увеличивалось богатство Онассиса, а сам он, любя «сладкую жизнь», переселился в еще более дорогостоящие, полные блеска апартаменты в Нью-Йорке, на крыше самого дорогого небоскреба, башне «Риц».
В эти же годы он приобрел себе поместье вблизи Нью-Йорка на Лонг-Айленде, в заливе Устриц, который облюбовали для себя богачи и аристократы. Обыкновенно он здесь проводил свои «уикенды» в обществе директора кинофабрики, миллионера греческого происхождения Скоуроса и еще двух других богатых судовладельцев-греков Ливаноса и Ниархоса.
Одной из особенностей военных лет было, что каким-то чудом торпеды гитлеровского военно-морского флота не поражали корабли Онассиса. По статистике, в годы войны на союзников работало 450 кораблей, принадлежавших греческим судовладельцам. 360 из них были потоплены немецкими подводными лодками. И среди потопленных только один принадлежал Онассису. (Разумеется, и за него Онассис получил высокую страховую премию.) Этой странной случайностью занялась американская контрразведка. ФБР исходило из того, что Онассис — аргентинский гражданин, а Аргентина, хотя и была нейтральной, но в годы диктатуры Перона симпатизировала нацистам. (После войны десятки немецких военных преступников нашли себе прибежище в Аргентине.)
Нити связи с нацистами большей частью тянулись к жене президента Аргентины Эве Перон, известной под уменьшительным именем «Эвита», которая и сама имела большие политические амбиции. По данным ФБР, «дамский угодник» Онассис, поддерживавший связи со многими звездами Голливуда, питал нежные чувства и к «Эвите». Поэтому сам Рузвельт дал указание директору ФБР Эдгару Гуверу взять на время войны Онассиса под наблюдение. ФБР регулярно подслушивало телефонные разговоры Онассиса, а финансовый отдел контрразведки пристально следил за его «гешефтами». Однако добыть какие-либо фактические доказательства вины Онассиса ФБР не смогло. Так что в конце войны, когда ракеты салюта осветили вершину небоскреба «Риц», Онассис был уже обладателем капитала в 30 млн. долл.
Вскоре после окончания второй мировой войны в жизни Онассиса проследовали одна за другой две серии примечательных событий, которые в значительной мере повлияли на его дальнейшую карьеру. Во-первых, возник единый клан будущих миллиардеров Ливаноса — Ниархоса — Онассиса. В это время Ливанос был владельцем крупнейшего в мире флота, находящегося в руках одного человека, и, если сравнить его с Онассисом, то Ниархос мог заплатить за весь флот Онассиса буквально «из своего левого кармана». Так вот, одна из дочерей Ливаноса, Тина, вышла замуж за Онассиса, другая, Евгения, — за Ниархоса. Но вопреки ожиданиям эти брачные связи не укрепили делового союза трех миллиардеров. Совсем наоборот: между Онассисом и Ниархосом началась борьба, которая протянется потом через десятилетия и наложит отпечаток на всю историю крупных частных флотов мира. (Как однажды сказал Онассис: «Мы в основном проводим свое свободное время в том, что пытаемся перерезать друг другу глотку. Но иногда садимся и за ужин к общему столу и ради дам пытаемся вести себя прилично».)
