Вслед за крушением надежд о «Великой Греции» началось переселение — 1,5 млн. греков устремились на родину, которая и без того едва справлялась с колоссальными экономическими трудностями. Аристотелю, который с детства хорошо знал, как нужны были деньги, когда речь шла об американском вице-консуле или о матросе, охранявшем насос у цистерны с пресной водой, достаточно было всего один раз взглянуть на Афины, чтобы увидеть безнадежность ситуации, сложившейся там. Летом 1923 года семья Онассисов прибыла в Афины, а уже в августе Аристотель сидел в трюме парохода «Томазо ди Савойя», отправлявшегося в Буэнос-Айрес.
Первые месяцы пребывания в Аргентине Онассис-младший занимался черной работой, как обычно это показывают в старых фильмах, сделанных в Голливуде о будущих миллионерах. Был он докером, официантом в каком-то кабаке, мыл посуду на кухне греческого ресторана.
Целый год прошел, прежде чем Онассис, приехавший в Аргентину со знанием греческого, турецкого и английского языков, а затем выучивший итальянский и испанский, получил место в фирме ИТТ, дочернем предприятии гигантского американского треста, который держал в своих руках телефонную сеть всей Южной Америки. Получал он в неделю 40 долл., что по тем временам в Аргентине считалось «серьезными деньгами». Первые 40 долл. он решил тоже истратить с умом: сменить обшарпанный свой «гардероб», чтобы было в чем появиться в Буэнос-Айресе в одном из аристократических яхт-клубов и попроситься в его члены. Нет, он не швырялся деньгами. Это был второй составной элемент позднее сделавшегося знаменитым «рецепта Онассиса» — приобретение связей.
Новый член аристократического яхт-клуба остальное время, когда не пребывал на каком-то из парусников клуба, жил как самый настоящий нищий. И это его нищенствование продолжалось до тех пор, пока он не скопил первую тысячу долларов. Теперь можно было отправить письмо отцу, который жил хоть и значительно беднее прежнего, но продолжал свой «табачный бизнес» и в Греции. В Аргентине тогда неизвестен был еще греческий табак; там смешивали кубинский табак с сортами, которые выращивались в южной части Соединенных Штатов. Аристотель Онассис после работы, которую он выполнял в конторе ИТТ, начал свои поездки в качестве коммивояжера, имея на руках полученные от отца образцы греческих Табаков. Задачу его облегчило то, что крупные импортеры были тоже большей частью членами яхт-клуба. И в течение двух лет Онассис пробил себе дорогу на аргентинский табачный рынок: */з табака, использовавшегося на столичных табачных фабриках Аргентины, составляли теперь — при его посредничестве — греческие и турецкие сорта. Табачный бизнес Онассиса начался в 1925 году, когда ему еще было только 19. Два года спустя, в 1927-м, он имел на своем счету уже 100 тыс. долл.
Деньги идут к деньгам. Онассис, обладавший тонким нюхом дельца и выдающимися способностями, знал очень точно, как использовать этот древний механизм. Нашел применение и третий элемент рецепта Онассиса: умело предложенные взятки и установленные хорошие деловые связи диктовали следующий шаг: идти на риск!
В порту Монтевидео волны плескались у борта полу-затонувшего танкера водоизмещением в несколько десятков тысяч тонн. Уже много лет пароход лежал в воде и ржавел. Онассис отправился в Монтевидео, сел в моторную лодку, объехал останки корабля и тут же прикинул, сколько можно дать за них. В течение часа он уже заключил сделку. Танкер подняли, привели за 10 тыс. долл. в порядок, а два месяца спустя Онассис продал его, получив 50 тыс. долл. чистой прибыли. Так начался его новый бизнес — судовладельца.
Разумеется, он не порвал и с импортом табака, но теперь его корабли перевозили уже и пшеницу, и шерсть, и даже сырые кожи, которые плыли по волнам Атлантического океана из Америки в Европу, принося Онассису хороший доход.
В 1929 году, в 23 года, через шесть лет после приезда в Аргентину, он стал миллионером. Свой «рецепт» он осуществлял с беспримерной энергией и упорством. Природа наградила его таким здоровьем, что еще в раннем детстве ему было достаточно спать в сутки не более трех-четырех часов. Он мог работать без сна и отдыха подряд и двое, и трое суток. А затем, на четвертые сутки спал 12—14 часов, и снова был свежим и бодрым.
Что касается связей на уровне государственных руководителей в правительственных кругах, то их он тоже приобрел в тот год, когда капитал его достиг рубежа первого миллиона. Греческое правительство, премьером которого в то время был Венизелое, ввело новые правила обложения пошлинами, которые сильно удорожали товары, прибывшие из таких государств, с которыми у Греции не было долговременных торговых договоров. Эти правила нарушали интересы сотен греческих и американских бизнесменов, но Онассис был единственным, кто пошел в битву за их защиту. На протяжении многих месяцев он засыпал письмами чиновников Буэнос-Айреса и Афин (и не только письмами, но и подарками), а затем и сам отправился в Грецию и попросил аудиенции у Венизелоса, ссылаясь на то, что во время битвы за Смирну его отец принес большие жертвы, оказывая помощь и поддержку греческой армии. Венизелос принял молодого человека, приказал изучить его предложение о заключении долгосрочного греко-аргентинского торгового договора и переслать затем его в министерство иностранных дел. Несколько дней спустя Онассис появился в офисе министра иностранных дел. Тот принял его со скучающим видом, разговаривал с Онассисом, полируя пилочкой ногти и в конце разговора предложил: оставьте в секретариате свой телефон, вас потом известят о судьбе вашего предложения. Тогда Онассис встал, пнул ногой кресло, в котором до этого сидел, и сказал вздрогнувшему от шума чинуше: «Господин министр, я думал, что вы готовы серьезно обсудить дело, столь важное для Греции, а вы, кажется, дремали, пока я тут говорил. И вообще, вас больше интересуют собственные ногти, чем внешняя торговля Греции».
Министр попросил вернуться уже направившегося к двери Онассиса, а через две недели тот, хотя и был уже гражданином Аргентины, отправился в путь с греческим дипломатическим паспортом в кармане в качестве чрезвычайного представителя правительства Венизелоса в Буэнос-Айресе. А еще три недели спустя был заключен греко-аргентинский торговый договор; Онассис же стал генеральным консулом Греции в Аргентине. Снова заструился поток товаров, и одновременно начал стремительно обогащаться Онассис.
После этих значительных успехов, но с точки зрения действительных богачей располагая все еще скромными материальными средствами, Онассис обратился к бизнесу в области судостроения. Собственно говоря, ни переписка этих лет, ни его скудная автобиография, ни книги о нем не объясняют, почему его внимание привлекли корабли и мир торгового флота. Можно только предположить, что во всем этом немаловажную роль играют первые успехи, связанные с полузатонувшим танкером. Другое возможное объяснение, что обычные торговые сделки тянулись слишком уж монотонно и мирно и не могли удовлетворить его устремлений к авантюрным предприятиям, полным риска, что вообще характерно для первого поколения бизнесменов, стяжавших богатство, и вместе с ним — власть.
К зиме 1931 года, когда мировой экономический кризис достиг наибольшей остроты, в порту Монреаля уже два года, стоя без дела, ржавел целый небольшой торговый флот крупнейшей судовладельческой компании Канады. Это были 10 кораблей, которые в свое время обошлись хозяевам в 20 млн. долл., но даже и в условиях глубочайшего экономического кризиса все еще стоили по 100 тыс. долл. каждый. По причине кризиса корабли стояли в порту без работы, а их владельцы очутились на краю финансового краха. Приехав в Монреаль, Онассис осмотрел корабли, выбрал из них шесть, находившихся в наилучшем состоянии, а затем за все шесть выложил на стол 120 тыс. долл., то есть ровно столько, сколько они могли стоить, если их разобрать на металлолом. У фирмы не было выбора, она вынуждена была согласиться на это, и Онассис заполучил корабли, хотя при этом и сам чуть не разорился на столь рискованной сделке. Ведь ему пришлось ждать целых два года, пока он смог найти грузы для своего маленького флота. За это время четыре корабля (правда, опять-таки пусть с небольшой, но пользой) пришлось продать, потому что все из-за того же кризиса он смог найти дело только для двух кораблей.
