- И вот теперь, в завершение... - Он невесело улыбнулся. - Надо самому становиться скорпионом.
- Вакцина готова?
- И проверена на себе.
- На... себе?
- Что вас удивляет, Жан? Разве я похож на болтуна? Я ведь говорил вам, что жизнь мне не дорога. Все или ничего! Я должен был убедиться, что сделал! Но Луи не удержался, сболтнул, потом к нему пришел какой-то представитель ВОЗ, вроде по поводу моего заявления... Ни к кому я, конечно, не обращался, его примитивно разыграли. Но они пошли так далеко, Жан, как сочли нужным. Несчастный Луи Кленю! Очень дорогая цена за болтливость... Но главное здесь не это.
Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с пачкой газет.
- Они прислали мне все газеты, где расписываются подробности загадочных убийств, центром которых является какая-то тайна несчастного Луи. Вы поняли, Жан?
- Честно говоря, нет.
- Честно... Об этом тут нет и речи. Луи Кленю был единственным свидетелем моего облучения, действия вакцины. Они пытаются изолировать и запугать меня. Страх и деньги - вот их боги. Им не понять, что на самом деле значит Оноре-Максимилиан!.. Послушайте, Жан, вы должны хорошенько запомнить: следующий кандидат на тот свет из связанных со мной - вы. И кандидат номер один! Они уверены, что этот наш разговор состоялся.
- Не это сейчас главное, Оноре.
Француз удивленно вскинул рыжие брови. Шьен тоже, кажется, в удивлении поднял к ним голову.
- Вот видите, мы с собакой удивлены.
- Как вы не поймете: так же легко, как всех этих людей, они могут уничтожить весь мир. Сейчас мне это стало совершенно ясно. Они сумасшедшие! Понимаете, Оноре, ваша вакцина снизит порог опасности войны до минимума. В их бредовых мозгах эта война станет просто более разрушительной, чем предыдущие...
- Ах, Жан, вы совсем не политик, оставьте!.. Сейчас моя основная забота вы.
- Нет, Оноре, поймите!.. Я уеду через сутки, ничего со мной не случится. А вот основной вопрос нужно будет решать вам одному.
- Оставьте это, Жан. Я решу правильно. Слово Максимилиана! Помните, вы мне сказали тогда, в машине, что говорить и делать - разные вещи?
- Ладно, Оноре, забудем. У нас тоже болтунов больше, чем можно вытерпеть. Вот и заводишься... Наверное, уже не выдерживаю жару. Иногда сам себя не узнаю...
- Нет, Жан, ты прав. Я не люблю эту страну. Но что бы ни говорил, я старался помочь этим людям, чем мог. Не во вред, конечно, основному...
- Да, Оноре. К тебе, может быть, все, что тогда говорил, относится меньше, чем к другим...
- И все же мне нужно разобраться самому. Слишком много и долго я был занят своей идеей. Наверное, это действительно одна из важнейших идей века. Но передо мной вдруг встал вопрос: зачем я уложил в гроб десять лучших лет своей жизни? Ради чего и кого? Это надо когда-нибудь выплеснуть из себя, Жан! Прости... Понимаешь, давно уже моя жизнь никому не нужна и не интересна. Как и большинство людей на земле, я существую неким функционером в жестком кругу обязанностей и догм. Должен был получить высшее образование, заложить фундамент карьеры, жениться на девушке из хорошей семьи, с хорошими деньгами... Все должен, должен! И относиться к этому должен был, как к должному, стремиться, любить... Зачем?! Никого не интересовало, что творится в моей душе. Каждый сострадательно и с радостью готов был гнуть ее и ломать...
Шьен вдруг вскочил и бросился к открытому окну. Его большое красивое тело замерло в напряженном внимании.
- Тихо! - неожиданно сухо произнес Оноре. - Жан, выключи свет. Очень странно.
Овечкин повиновался и, когда в комнате стало темно, спросил шепотом:
- Что странно?
- Если они вернутся. Это не по-африкански.
Глуховатый стук дизеля и отдаленные тревожные многоголосые шумы ночных джунглей затирали иные звуки. Но Шьен что-то слышал. Оноре метнулся к себе в комнату. Где-то рядом, в той стороне, где притаился спящий дом мсье Альбино, послышались голоса. Они приближались.
- Там наши ребята, - шепотом сказал Овечкин, угадывая, что Оноре снова в гостиной.
- Зажгите свет. - Оноре стоял у стены рядом с окном с пистолетом в руке.
- Э! Шеф Овэ, у вас все в порядке? - донесся голос Коммандана.
- Ваня, это мы! - крикнул Саня. - Комендант всех разбудил. В желтом свете, падавшем из окна, стоял Коммандан, "корреспондент",
Саня и полицейский без ружья. Ружье, наверное, охранял у двери кто-то
из ребят.
- Нам сказали, что тут стреляли. - Коммандан был величествен при полном параде. "Корреспондент" в неизменной белой рубахе играл часами-браслетом.
Оноре зло рассмеялся:
- Идите спать, негры!
- Помолчите, медсен. Мы беспокоимся о шефе Овэ. Отвечаем за него.
- Продажная образина, запри как следует своего гостя, да последи за ним, а то с ним может случиться беда.
- Все шутите, Жиро, - оскалился "корреспондент".
- Время шуток кончилось, как тебя там. Они ушли.
- Спокойной ночи! - крикнул Саня.
- Спокойной ночи.
- Давайте и мы укладываться, - буркнул Оноре хмуро. Овечкин все же посидел под душем и лег, завернувшись в мокрую простыню, как всегда, но так и не смог крепко заснуть и на час, хотя остаток
ночи прошел спокойно.
После завтрака Овечкин и Саня занялись делами строительства. Большой сложности в передаче не было, но, как во всяком деле, имелось множество мелочей, которые нередко и определяют его успешное и спокойное движение, которые необходимо учесть и не упустить новому человеку. Даже если он вроде бы в курсе этих дел. Ненадолго прервал их занятия "корреспондент". Он был необычно учтив. Предложил Овечкину место в своей машине, если он, конечно, собирается в столицу.
- А оставаться вам здесь опасно, - предостерег.
- Мы сами тут разберемся, - недружелюбно бросил Овечкин.
- Было бы предложено... - беспечно сказал "корреспондент", в очередной раз окидывая взглядом столовую и другие комнаты через распахнутые двери: беспорядок в "гостинице у Альбино" царил обычный, отнюдь не предотъездный. И оба - Овечкин и Саня - подумали, что именно это интересовало здесь "корреспондента".
Они смотрели, как он шел своей небрежной и вместе с тем пружинистой походкой по тропинке к амбулатории.
- Ну и тип...
