Карла за утренние часы прямо с ног сбилась у себя в "Саламандре". Местоположение кафе, поблизости от реки и от промышленных предприятий, сам характер заведения, гибрида традиционной кофейни и современного бара-закусочной, привлекали много клиентов. Карла разбила три чашки, ошпарила пальцы кипятком и пару раз ошиблась при расчетах с клиентами. И вовсе не из-за наплыва людей, к этому она привыкла.

Ее мысли вертелись вокруг тех двоих, что своим ранним появлением сделали ей на сегодня хороший почин и одновременно выбили из колеи. Балтюс, этот апатичный бугай, больше всего любивший выпить да хорошенько закусить, был ей безразличен. Другое дело — Ферстрейен. Таким угрюмым, как нынче утром, она его ни разу еще не видала. До нее доходили слухи, что у него нелады с женой, но раньше он виду не подавал. Тем более не подавал виду, что Карла ему нравилась; а она себе признавалась, что остаться к этому равнодушной выше ее сил — он ей нравился.

Когда часам к десяти народу поубавилось и пришел хозяин, она сказала, что ей нужно в Управление домового хозяйства насчет льготы по ее новой квартире. Скрепя сердце он разрешил ей отлучиться. Не успел он оглянуться, как она уже переобулась в кожаные, на меху коричневые сапожки и надела пальто из искусственного меха, под леопарда.

Холод был ей на пользу. С порозовевшими щеками, со светлыми волосами, выбивающимися из-под леопардовой шапочки, она шла на автобусную остановку. Когда она подала водителю свой билет, он взял ее за руку и спросил, не свободна ли она сегодня вечером.

— Да, — ответила она, — но не для тебя.

Посмеиваясь, она прошла в салон. День обещал сложиться не так, как ей казалось утром.

Посинев от холода, Ферстрейен стоял на колодезной крышке. Балтюс заставлял себя ждать. Не иначе как опять кого-то встретил, кому можно излить свою желчь на строительного маклера. Будто другого дела нет.

Ему стало невтерпеж торчать здесь. Схватишь еще ненароком воспаление легких из-за того, что этот тупица болтает там себе языком. Надо сходить за ним.

Когда он, раздраженно дернув плечами, направился к переходу, ему показалось, что боковым зрением он заметил слева от себя темное пятно, скользнувшее через улицу. Но фургон закрыл ему обзор, и он тут же забыл об этом.

Ветер был повсюду — он кружил вокруг нее, он преследовал ее без устали, пока она не очутилась между стеной конторы и фургоном. Только тогда он оставил ее в покое. Странным показалось ей это внезапное затишье, в котором она слышала собственное сиплое дыхание. Она хотела достать носовой платок, но потом раздумала: сумочку здесь лучше не раскрывать. Тыльной стороной руки в шерстяной перчатке она вытерла слезящиеся от ветра глаза, видевшие все вокруг как в тумане. И в этот миг обнаружила извергающий клубы пара колодец. Переходя улицу, она не задумывалась над тем, что происходит возле автомашины, в сторону которой она двигалась. Она была поражена, но никакого страха не испытывала. Она стоит здесь и должна идти дальше. Она думала, что спокойно пройдет мимо, у нее минимум полметра пространства.

Возможно, ее подвел глазомер. Возможно, она недостаточно сухо вытерла глаза. Не исключено, что она споткнулась о лежащий рядом с колодцем шланг или о крышку. Не исключена и комбинация всех этих факторов. Подлинные обстоятельства происшествия так и останутся невыясненными. Во всяком случае, она сделала не более двух, от силы трех шагов, прежде чем почувствовала, что почва под ее ногами вдруг исчезла.

Не дойдя и до середины улицы, Ферстрейен услышал за спиной слабый вскрик. Он обернулся. И сразу же понял, что крик мог идти со стороны открытого колодца и что связано это с темным пятном, которое мелькнуло слева от него на улице. Бросившись бегом к колодцу, он подумал: обязательно надо было поставить заградительные щитки. А Балтюс убрал их в кузов. И что Балтюса сейчас не было, он никогда ему не простит.

В непроглядных клубах пара, нащупывая ногами вбитые в бетонную стену колодца железные скобы, он понял, что один, без посторонней помощи, вытащить человека из колодца не сумеет. Зовя на помощь и чертыхаясь, он спустился в колодец, в клокочущую воду и там, согнувшись сколько можно, начал шарить вокруг себя вытянутой рукой. Внизу царил сущий ад. Он зажмурил глаза, нестерпимо обжигающий пар перехватил дыхание; вслепую тыкая рукой во все стороны, нащупал что-то, край одежды; потянул к себе, не удержал и выпустил вместе с рукавицей. Следующая попытка была удачней. Он ухватил человека за руку, вытянул над водой и выпрямился.

— Эй, сюда, помогите вытащить! — крикнул он, чувствуя, что ему не под силу вылезти наверх вместе с ношей. Он не смог дотянуться до следующей скобы, выпустил тело и услышал, как оно, плеснув, опять упало в воду.

Плача от ярости и бессилия, он высунул голову над краем колодца, прижав подбородок к булыжникам мостовой, чтобы увернуться от душившего его пара. Он понимал, что если помощь не придет сейчас же, то для того, кто лежит там, внизу, будет слишком поздно. В лицо ему снова ударил ветер, и он в третий раз почувствовал, как жар и холод вместе пробирают его до самого нутра. И лишь после этого осознал пронизывающую боль — болело лицо, руки, ноги.

Сквозь клубы пара он разглядел ноги людей, образующих молчаливое кольцо в метре от колодца. Для него было непостижимо, когда только они успели собраться, и еще меньше мог он понять, почему никто из них даже руки ему не протянул, а так и оставил лежать на камнях мостовой. Гады трусливые.

— Зовите пожарных! — закричал он. — Пожарных!

— Уже вызвали, — ответил кто-то.

Точно не установить, кто из обитателей дома престарелых первым заметил, что на улице что-то случилось. Позже возник разнобой в мнениях относительно того, кто первым догадался, что происшествие связано с Фридой Борхстейн. После кофе все, как обычно, разошлись по комнатам — прибраться, прежде чем занять каждый свое постоянное место у окна. Там они проводили весь остаток утра. От их глаз не ускользало почти ничего, что происходило снаружи. Но на этот раз никто не видел, как Фрида переходила улицу.

Менеер Маркс тоже не видел. Примерно в это время он как раз был в ванной. Его снова донимали спазмы кишечника, даже сильнее, чем в гостиной, которую пришлось так спешно покинуть. Удрученный этим приступом, грозившим перейти в хроническое заболевание, он запер дверь на ключ, принял свои таблетки и отдыхал, дожидаясь, пока они подействуют.

К работе водопроводчиков у колодца он уже потерял интерес. Эти парни занимались обычным делом, в котором не было ничего привлекательного. Ставили насос и забирались в свой фургон, перетаскивали шланг и снова забирались в фургон. Это начинало раздражать. Он взял в руки "Кристиана Ваншаффе", книгу, которую с детства любил перечитывать, уселся в кресло и мельком выглянул в окно, ожидая застичь водопроводчиков за очередным перерывом на кофе. Он вздрогнул, увидев собравшуюся на другой стороне улицы толпу. Из поведения людей было ясно: там что-то стряслось. Наверное, какая-нибудь авария с водопроводом. Авария эта произошла, судя по всему, позади автомашины, откуда над головами собравшихся поднимался столб пара.

Оглядывая улицу справа и слева — где же полиция? — он заметил молодую женщину. На ней была пестрая шубка, словно бы из тигровой шкуры. Он наклонился к окну, чтобы лучше рассмотреть эту женщину. Приятная, даже интересная особа, подумал он. Возле здания Энергосбыта женщина пустилась бегом. Ее светлые волосы развевались, выбившись из-под шапки, которую она придерживала рукой.

Менеер Маркс положил книгу на стол. Он сел, потом снова поднялся.

Чтобы объехать все конторы, потребовалось больше времени, чем рассыльный городской почты вначале предполагал. То в одном, то в другом месте его просили задержаться, прихватить срочные бумаги. Когда он наконец освободился и нажал педаль стартера, то услышал вдруг вой пожарной сирены и увидел, как через перекресток проезжает красная машина с синей мигалкой на крыше. Мотоцикл на полной скорости выехал в боковую улицу, заложил на повороте слишком крутой вираж и едва не столкнулся с черным "мерседесом". Водитель "мерседеса" в ярости погрозил рассыльному кулаком.