Лена дождалась Владика, поздравившего ее букетом ландышей и чудесными сережками, почти такими же, о каких она давно мечтала. Но - увы! Ее скромная зарплата никак не позволяла ей себя порадовать такой роскошью. Они взяли с собой шампанское, коробку конфет, печенье и поехали в лесопарк. Дошли до той самой скамейки, где увиделись в первый раз. Было чудное утро. Пригревало солнышко. Лес дарил ароматы оживающей земли. Они пили шампанское из припасенных бумажных стаканчиков и целовались. Закусывали конфетами, печеньем и снова прикладывались к бутылке. И его совершенно не беспокоило, что будет потом, когда он вернется с пробежки с запахом вина. Вообще, с некоторого времени он все чаще задумывался над тем, что происходит, и все острее ощущал, что Женя уже прочно заняла то место в его душе, что раньше принадлежало Лене. Периодически он ощущал дискомфорт от необходимости исполнять свою роль в постели. Даже стал бояться, что как-нибудь он сорвется. Его тянуло к Жене, и только к Жене. Сколько так может продолжаться? Ведь они не просто любовники, а в самом высоком смысле этого слова любят друг друга. Несколько раз он уже был близок к объяснению с Леной, но барьером этому всегда вставали Павлик и Вера. Владику страшно было их потерять...
А сейчас рядом с ним была его Женя, Они снова целовались и говорили, говорили... И он все никак не решался сказать то, что она для него не просто Женя, Женечка, а та самая женщина, которая на самом деле и есть его Жена. Устав целоваться и испытывая тихую радость, они еще долго сидели обнявшись. Потом Женя, мягко высвободившись из его рук, заговорила.
- Владик. В последнее время я много думала. Я твердо знаю, что мы любим друг друга. Но сколько мы еще будем скрываться? Не знаю, как ты, но я больше так не могу. Я хочу, чтобы ты всегда был моим и со мной. Я хочу кормить тебя, покупать тебе рубашки и галстуки, ходить с тобой к моим и твоим родителям, в театр, в кино, в гости к твоим и моим друзьям, да куда угодно. И не смотреть при этом на часы... Не хочу больше ложиться с тобой в постель только в эти единственные присутственные утренние часы. Не хочу больше бояться таких неожидан-ных встреч с твоей женой... Да. У тебя семья. Красивая жена. Красивый сын. Не сомневаюсь, красивая дочь. Я знаю, что ты любишь детей. А как быть мне? Я ведь тоже хочу иметь сына или дочь. И, как ты можешь легко догадаться, не от кого-то, а только от тебя. И не могу... Почему? Объясни мне! Чем я хуже твоей жены? Хочешь откровенно. Ты живешь с ней только ради детей. Душой и сердцем ты со мной. Но что мешает тебе развестись с ней и подарить мне законного ребенка? Не обижайся. Ты боишься уйти из-за детей. А ты не бойся! Мы сделаем все, чтобы ты для них оставался отцом. А я никогда не упрекну тебя за любовь к ним... Но я живая женщина. И я имею право на счастье...
Голос ее прервали рыдания. На этой скамейке все и решилось. Он мгновенно понял, что утешать ее, обещать подумать, как быть дальше, бессмысленно и бессердечно. И не только по отношению к ней, но и к себе. Хватит мучить ее и себя. Обнял ее вздрагивающие плечи и изо всех сил прижал к себе.
- Женечка, любимая! Прости! Ты во всем права! А я, даром что литератор, бесчувствен-ный чурбан! Я должен был это сделать раньше... Верь мне, я знаю что мы не можем жить друг без друга. И сейчас я тебе со всей ответственностью хочу сказать - с этого момента ты и есть моя Жена. Сегодня я скажу об этом Лене. Соберу самое необходимое - и вечером буду у тебя. А завтра подам заявление на развод. Все! Пошли на троллейбус! Жди!
Разговор с Леной, вопреки его опасениям, оказался не таким трудным. И не столько из-за его решимости расставить все точки над "и", сколько из-за его мужской наивности. Влад полагал, что известие об уходе мужа произведет на нее такое же впечатление, какое испытыва-ет человек от неожиданных раскатов грома. Но он ошибся.
О том, что его увлечение бегом связано с какой-то тайной, первой догадалась Анна Се-меновна. Он напрасно думал, что его телефонные предупреждения Жене о выходе из дома останутся тайной. Разумеется, сначала она пропускала их мимо ушей. Мало ли, кому он звонит? Наверное, такому же чокнутому знакомому... Их у него много. Сам говорил. Но как-то раз она явственно услышала, что зять называет этого знакомого "Женечка". Ну не мог же он так называть мужчину - Женечка? Раз, другой, третий... Вот это "да"! Тогда Анна Семеновна не решилась сказать об этой странной "Женечке" дочери. Тем более, что, спустя какое-то время, он перестал ей звонить. Откуда было знать Анне Семеновне, что нужда в таких преду-преждениях уже просто отпала? К тому времени Женя уж точно знала, когда Владик будет на ее остановке, а потом и у нее.
- Вот и слава Богу, - подумала Анна Семеновна. - Видать, исчезла эта Женечка. Хорошо, что не сказала...Потом бы совесть мучила. Подозрения эти, возможно, и забылись бы. Но зимой зять перешел на лыжи. Как-то, когда он второпях повесив лыжный костюм сушиться, а сам убежал по своим делам, она зачем-то зашла в ванную. Костюм лежал на полу. Она подняла его. - Странно, - подумала Анна Семеновна. - Не успел повисеть, а уже сухой...
Правда, тогда, никакого значения она этому не придала. И даже бы забыла об этом эпизо-де. Не случилось такое еще раз. Костюм был сухим! Интересно! Несколько часов бегать на лыжах - и не вспотеть? Она не была бы тещей, не возведи эти случайные проверки в регуляр-ные. И вскоре выяснила. зять сушит сухой костюм! С того момента она уже не просто подозревала, а твердо знала - у мужа дочери, отца ее внуков, есть любовница! Может быть, та самая Женя, может, уже другая... Несколько дней она думала, как быть. Не сказать об этом дочери она не могла, хотя отдавала себе отчет в том, как та может отреагировать. Однажды, когда Лена вернулась с работы, Анна Семеновна решилась. Поскольку зятя дома не было, можно было не прятаться.
К ее удивлению, Лена отреагировала на сообщение почти спокойно.
- Заешь, мама, а я ведь давно это поняла. Помнишь, я тебе рассказывала о той странной девице в троллейбусе? Он сделал вид, что не знает, кто она. Но я видела, как она на него смотрела.., Я видела ее глаза...Так на незнакомых мужчин не смотрят! Мужики на красивых баб - да, а чтобы молодая и красивая девка на незнакомого мужика - нет. Уж больно откровен-но... Знаю. Еще не старая... Ей лет двадцать пять. Может, чуть больше. Сидела сзади и сверлила взглядом... Я это чувствовала... Тебе как маме скажу - охладел он ко мне как к женщине... Ты понимаешь, о чем я... Чем дальше, тем чаще... Не старик же он и не больной...
И еще... Не хотела, чтобы ты знала, но теперь скажу. Не удивляйся, не ругай и не жалей меня. Все, что сейчас происходит между Козьмичевым и мной, не случайно. Я ведь ему изменяла. Год с другим прожила. Его Володей звали. Все хотела, да боялась тебе написать. Только не любил этот Володя меня. А я дура была... Пока не поняла, что люблю одного Козьмичева, и сбежала к нему... Мы тогда Веру и родили... Думала, что все уладится. Оказа-лось, нет... Не получилось... Как это ни горько, но держать я его не буду... Самой надо было быть мудрее... Я его понимаю... Да и той любви, что была у нас когда-то, давно уж нет... Думала, рожу ему дочь - и все наладится. Да и я виновата. Когда сбежала от Москвина, сказала - если сможешь все забыть, я с тобой. Не сможешь - уеду к маме. Права, значит, народная мудрость - женщина забывает, но не прощает, мужчина прощает, но не забывает. Не хочу я за него цепляться! Пусть уходит к своей красавице! Переживем и выживем! И детей поднимем! Мы с тобой сильные! Правда, мама?
Что могла сказать ей мать? Для нее, происходящее с дочерью и внуками, было страшным ударом.
- Тебе виднее, доченька. Но я тебя не брошу!
Они еще долго сидели. Говорили и плакали... Потом Лена каждый день ждала, когда Козьмичев заговорит. Но он молчал, Самым противным в эти дни было ложиться с ним в постель и изображать, будто между ними ничего не происходит.
Она уже была готова начать разговор с Козьмичевым, но он ее опередил. Лена заранее была готова ко всему, что Влад скажет, однако его сообщение о том, что прямо сейчас он соберет самое необходимое и уйдет, больно ударили по сердцу.
