— Мне это не нравится, — произнёс Хоук.

— Где все? — спросил Койн в точности повторив мысли Авреема.

Наконец они достигли огромного входа в столовую и как только герметичные ворота опустились в палубу, в коридор хлынула стена из сваленных тел, словно вода, прорвавшая дамбу. Над мёртвыми пронеслись порывы морозного воздуха, и Авреем попятился от потока трупов; мужчин и женщин в грязных рабочих комбинезонах крепостных Механикус. Тела выглядели бледными, губы посиневшими, в широко раскрытых глазах читались боль и ужас от внезапной декомпрессии и удушья. У тех, кто отчаянно царапал ворота, ногти покрывала кровь.

— Кровь Тора, — произнёс Хоук, когда скользящая груда тел остановилась. — Какого чёрта здесь произошло?

— Они все мертвы… — выдохнул Койн.

Авреем почувствовал, как ледяной воздух сжимает сердце, когда, наконец, понял причину похолодания в прилегающих туннелях. Он посмотрел на отвесные стены и медленно вращавшиеся лопасти вентиляторов. На жалюзи развевались полосы исписанного пергамента, молитв чистоты и проклятий для свободного прохождения воздуха. Эти молитвы казались ужасной насмешкой, и он старался не думать о том, какое отчаяние охватило людей, когда вентиляторы изменили направление вращения и стали вытягивать воздух, а не втягивать.

— Ублюдки! — закричал он, обхватив своё худое тело руками. Сначала смерти в перерабатывающем зале, а теперь это! Сколько может вынести один человек?

— Как это произошло? — спросил Койн, ещё не сделав неизбежного вывода по трупам с посиневшими губами.

Крушила проложил путь среди мёртвых, поднимая каждое тело в сторону и показав удивительную доброту для столь чудовищно сложенного и на вид недалёкого существа. Авреем последовал за огрином и Хоуком, позволив взгляду скользить по пустым рядам столов, чудовищной тишине и разбросанным испорченным пластековым подносам. Сервиторы так и умерли возле своих раздаточных машин и, хотя большинство трупов лежали кучами у трёх входов, немало тел покоилось прямо под вентиляционными отверстиями, возможно из-за тщетной попытки вновь запустить их.

Хоук проследил за взглядом Авреема и произнёс. — Они выкачали воздух. Они на хрен выкачали весь воздух.

Койн повернулся к Авреему, желая, чтобы тот опроверг Хоука. — Нет, этого же не может быть? Они не стали бы так делать.

Авреем почувствовал, как исчезла последняя крупица его человечности, сменившись сжатой пружиной абсолютного гнева. — Хоук прав. Они выкачали атмосферу с этой палубы в вакуум, вот почему воздух на вкус холодный и неприятный. Его только что восстановили.

— Почему они сделали это? Это бессмысленно.

— Пробоина в плазменной камере сгорания, — вздохнул Авреем, садясь за один из множества свободных столов. — Что бы её не вызвало оно по-видимому оказалось ещё хуже, чем мы думали. Сайиксек, скорее всего, решил выкачать воздух с этой палубы, чтобы вытянуть плазму в космос и потушить огонь.

— Но он убил целую смену крепостных, — сказал Койн, всё ещё не желая признать, что столь чудовищное действие могли совершить преднамеренно.

Авреем вскочил на ноги и схватил Койна за испачканный масляными пятнами комбинезон.

Он бросил Койна в стену и закричал ему в лицо. — Когда ты вобьёшь в свою тупую башку, что Механикус не волнуют наши жизни? Мы — цифры и ничего более. Что особенного в том, что Сайиксеку пришлось убить несколько тысяч крепостных, только чтобы потушить огонь? Всегда найдётся другой мир, где он может насильно завербовать новых рабов, которые будут работать до смерти на его чёртового Бога Машину.

— Полегче, Ави, — сказал Хоук, положив руку ему на плечо. — Койн тебе не враг. Этим ублюдкам Механикус нужно преподать урок или два, верно?

Авреем почувствовал, как ярость спадает и отпустил Койна, стыдливо всхлипнув.

— Мне жаль, — сказал он.

— Всё нормально, — ответил Койн. — Забудь об этом.

— Нет, — возразил Авреем. — Как раз это я не собираюсь делать. Адептус Механикус убили этих крепостных, и вот что я скажу тебе. Кто-то за это заплатит.

Спустя девяносто три минуты “Сперанца” с трудом выпрыгнула из варпа, целостность её корпуса и поля Геллера держались уже на пределе. Магосу Криптаэстрексу пришлось полностью израсходовать все запасы вспомогательной энергии, чтобы поддерживать щиты и достигнуть точки выхода, определённой магосом Азурамаджелли. По настоянию Котова — и к сильному недовольству Азурамаджелли — его транс-имматериумные вычисления были проверены Линьей и Виталием Тихонами, но оба магоса Кватрии подтвердили безошибочность уравнений.

“Сперанца” прорвала барьер между эмпиреями и реальным пространством далеко от границ системы Валетте. Течения, которые пронесли её столь далеко через варп, всё ещё оставались беспокойными и прыжок не прошёл гладко. Ковчег Механикус дрожал, таща оторванные полосы энергий Имматериума, которые цеплялись за корпус и безумно завывали, пока не исчезли в дымке туманного гнева.

Как только обезопасили периметр, открылся борт огромного судна; противовзрывные щиты и герметичные заслонки медленно распахнулись, показался уцелевший солнечный коллектор и начал медленно разворачиваться парус. Комплексные решётки сочленений, кардановых подвесов, вращавшихся лопастей и кратных шарниров развернулись в точном геометрическом балете, и парус в километр длиной и семьсот метров шириной изголодавшихся по энергии батарей нацелился на мерцающий свет далёкого солнца Валетте.

На таком расстоянии от центра системы коллектор соберёт мало энергии, но главной целью был поток горячих нейтронов, текущий вдоль электромагнитно заряженного корпуса, и улавливаемый мощным магнитным полем “Сперанцы”. Почти сразу после полного развёртывания коллектора уровни зарядки на опустошённом конденсаторе поползли вверх, и скорость подъёма возрастёт по мере увеличения скорости “Сперанцы”.

Экстренный прыжок раскидал флот словно зёрна, случайно разбросанные сельскохозяйственной сеялкой, и прошло ещё три часа, прежде чем удалось связаться с другими судами. Один за другим корабли флота сообщали о своём местоположении и начали медленный процесс перегруппировки. Перерабатывающие суда и корабли-генераторы собрались вокруг “Сперанцы”, громадные шлангокабели соединили их с ковчегом Механикус, чтобы утолить изголодавшийся по топливу и энергии флагман. Десять судов опустели, прежде чем “Сперанца” достаточно насытилась и могла продолжить путешествие.

Из рассеянного флота больше всех повезло родственным душам и однотипным кораблям “Дитя Луны” и “Дитя Гнева”, они оказались на день впереди “Сперанцы”. “Адитум” выпрыгнул вблизи могучего судна, а “Кардинал Борас” лежал на траверзе меньше чем в пятнадцати часах. Эскорты “Мортис Фосс” и “Клинок Фосса” были не столь удачливы и отстали, по крайней мере, на сутки в глухом космосе.

Несмотря на многочисленные попытки определить местонахождение “Клинка Чести” при помощи ауспиков дальнего действия, мощных сканеров-авгуров и астропатических посланий так и не удалось найти ни малейшего следа третьего корабля с Фосс Прайм. Флот продолжал поиски столько, сколько архимагос Котов счёл целесообразным, но каждый капитан в глубине души знал, что долго задерживаться в глухих заливах между системами слишком опасно и рискованно.

Капитаны уцелевших фоссианских кораблей потребовали дополнительное время на поиски, но Котов отказал и пригрозил освободить обеих женщин от командования, если они не исполнят его приказы на полной скорости следовать к далёкой границе системы. “Мортис Фосс” и “Клинок Фосса” неохотно повернули носы к Валетте и подчинились.

На уцелевших судах трижды ударили в великий колокол в Верховном Храме Омниссии: за потерянный “Клинок Чести”, за потерянных детей Бога Машины и за смертные души на его борту.

Экспедиция двигалась дальше, хотя корабли так сильно рассеялись и растянулись, что не соответствовали ни одной доктрине Флота, регламентирующей конвои, но, по крайней мере, вместе и в близком боевом порядке. Ведомый “Дитём Луны” и “Дитём Гнева” флот Котова следовал прямым курсом к одинокому аванпосту, который двести тридцать пять лет путешествовал по орбите звезды в центре системы.