“Лупа Капиталина” стояла в дальнем конце ангара, её руки бессильно свисали вдоль корпуса, пока ревущие вентиляционные клапаны выпускали перегретый пар. Аварийная вентиляция плазменного реактора, догадался Котов. Экипаж отключил титан, полностью исчерпав энергию, и горячий дождь шёл вокруг бездействующей машины, покрыв полосами огромный бронированный корпус и капая с опущенной головы, словно слёзы.

Котов увидел группу техножрецов и сервиторов, спускавших бронированный саркофаг из открытого фонаря рубки “Владыки войны”. Они действовали с величайшей осторожностью, потому что перемещали смертную плоть принцепса Арно Люта, избранного Омниссии и возлюбленного сына битвы. Без него “Лупа Капиталина” являлась всего лишь неповоротливым куском священного металла. Лучшие из Адептус Биологис будет работать, не зная сна и отдыха, дабы исправить причину столь ужасной последовательности событий.

“Канис Ульфрика” стоял на коленях перед “Владыкой войны”, правый бок среднего титана вырвало и оплавило жаром взрыва. Котов чувствовал боль “Разбойника” в манифольде, но отметил, что она оказалась вполне терпимой. Криптаэстрекс не испытывал проблем с материальными запасами, а Тарентек, фабрикатус ковчега “Сперанца” мог творить чудеса с повреждёнными машинами, которые считали неподлежащими ремонту. “Амарок” и “Вилка” кружили вокруг раненого титана, пока сотни техножрецов и аколитов легио копошились на изувеченном корпусе. Эрикса Скамёльда уже извлекли, и его саркофаг покоился на парящем гравитационном паланкине, пока поющие жрецы ожидали альфа-принцепса.

Даже загрузка записей манифольда обоих титанов мало приблизила Котова к ответу на вопрос, что заставило “Лупу Капиталину” стрелять по одному из своих. Он понял, что от полного уничтожения “Канис Ульфрика” спасла магос Гирдрид, которая в самый последний момент стимулировала приводы псевдомышц “Владыки войны” и сбила прицел.

Изучая ужасные разрушения тренировочного зала, Котов уловил на краю манифольда слабый, но безошибочный микроэлемент био-механического запаха магоса Дахана.

<Дахан? Это ты?>

Архимагос не получил ответа, но интенсивность техно-сигнала повысилась. Двигаясь в инфосфере, Котов быстро триангулировал источник техно-сигнала — разбитую БМП, почти полностью погребённую в руинах упавшего здания — и приказал откопать её ближайшей группе усиленных боевых сервиторов.

Он почувствовал настойчивые призывы командных запросов с мостика, и помчался назад по кабелепроводам судна, пока его сознание снова не оказалось в пределах коры головного мозга. Котов открыл глаза и позволил успокаивающе тёплому морю данных окутать себя.

— Суммируем: повреждения и прогноз, — сказал он. — Магос Блейлок, начинайте.

— Плазменный заряд полностью разряжен. Вентиляция нижних палуб оказалась правильным решением. Несмотря на многочисленные потери механических и смертных компонентов — полный перечень находится в субстратной ноосферной ссылке — “Сперанца” продолжает функционировать в эксплуатационных параметрах. Во время продолжения экспедиции нашими самыми большими проблемами станут потери экипажа и падение энергетических мощностей. Поле Геллера быстро истощит оставшиеся запасы энергии и по рекомендации магоса Азурамаджелли я бы предложил выйти из варп-пространства в течение ближайших двух часов.

— И сколько нам останется лететь? — задал вопрос Котов.

Азурамаджелли ответил, его напоминавший раму каркас направился к парящему изображению системы Валетте. Несколько нутромеров вытянулись из вращавшегося обода под мозговыми колбами, и за внешней границей системы появилась мерцающая светящаяся точка.

— Используя загрузочные способности магоса Тихона, я вычислил оптимальный пункт выхода в пятнадцати днях от границ системы.

— Пятнадцать дней? Это неприемлемо, магос Азурамаджелли, — сказал Котов. — Найдите другой пункт выхода ближе к Валетте.

— Нереально, — ответил Азурамаджелли. — С текущим потреблением энергии не представляется возможным поддерживать поле Геллера достаточно долго, чтобы подойти ближе и сохранить надлежащие запасы.

— К чёрту запасы, — возразил Котов, горячая ярость вырвалась из его тела в красном тумане инфотока. — Найдите более близкий выход.

— К сожалению, магос Азурамаджелли прав, — сказал Сайиксек, развернув в воздухе множество таблиц данных и графиков. — Потеря плазменной камеры сгорания замедляет нас — это слишком большой фактор, чтобы его игнорировать.

— И наши рабочие протоколы предписывают, что мы не можем продолжать полёт без резервов конденсатора, — добавил Криптаэстрекс. — Мы должны вернуться в реальное пространство и развернуть бортовой солнечный коллектор, чтобы зарядить оставшийся конденсатор. Вероятно, нам придётся забрать половину топлива и энергии у вспомогательных судов или мы даже не доберёмся до Шрама Ореола, не говоря уже о путешествии за его пределы.

— Действительно, — подытожил Блейлок. — Благоразумие диктует отказаться от этой попытки, пока мы не подготовимся лучше.

— Я всё ждал, когда вы предложите это, — сказал Котов.

— Архимагос?

— Вернуться? Ничего бы ты не хотел сильнее, чем нашего позорного возвращения на Марс.

— Уверяю вас, архимагос, я не меньше вашего желаю успешного завершения экспедиции.

Котов не считал лжи в инфотоке Блейлока, но не мог заставить себя до конца поверить фабрикатус-локуму. Пауза затянулась, и архимагос понял, что других вариантов у него нет.

— Хорошо, — сказал он. — Займитесь необходимыми приготовлениями к возвращению в реальное пространство.

Авреем, Койн, Хоук и Крушила возвращались по мрачным транспортным отсекам на нижние палубы, где располагались общежития крепостных. Металлический пол стал скользким от влаги и струйки холодного пара вырывались из вентиляционных отдушин, нагнетая морозный воздух в арочные туннели.

— Странное чувство, — произнёс Койн. — Мне эти туннели всегда казались тесными до клаустрофобии.

— Такое вполне возможно, когда сотни крепостных бредут на работу и обратно, — ответил Авреем, стараясь не вспоминать крики умирающих в перерабатывающем зале, когда несчастных поглотила плазменная волна.

— Ещё и холодно, — добавил Хоук.

— Да, и воздух на вкус необычный, — согласился Койн.

— На вкус он… чистый… — сказал Авреем, удивлённый, что не заметил это раньше. Так много времени прошло с тех пор, когда он дышал воздухом, который не был пропущен сквозь фильтры или не содержал пыль и токсины, что он просто забыл вкус чистого воздуха.

— Возможно, после случившегося они запустили системную очистку? — предположил Койн.

— Вряд ли, — возразил Хоук.

— Тогда что, по-твоему, произошло?

— Мне всё равно. Раз воздух стал чище, то это хорошо, но я не поставлю и пука корабельной крысы на причину.

Авреем покачал головой. — Нет, воздух не просто чистый, а холодный. Я в том смысле, что он действительно холодный. Словно его заморозили. И не знаю, как сказать, он безвкусный или что-то подобное.

Друзьям нечего было ему возразить, и они молча прошли оставшуюся часть пути, следуя по гулким туннелям, освещённым танцующими огнями сквозь узкие витражи. Они спустились по маркированной черепом металлической лестнице, миновали широкие ворота, украшенные резными каменными шестерёнками, и поднимающиеся ряды неустанных поршней.

Они не встретили никого, кто объяснил бы отсутствие людей.

Иногда Авреем замечал брошенное на палубу техническое оборудование, но не видел никого, кто бы управлял им. Чем больше герметичных люков они проходили, тем чаще встречали признаки чего-то неправильного.

С тех пор как они стали крепостными никто из них особо не обращал внимания на окружающую обстановку, а постоянное истощение быстро свело на нет любое желание глазеть по сторонам. Но без толчеи вокруг и благодаря внезапной ясности, которая появилась из-за близости смерти, все три человека испытывали возрастающее предчувствие по мере приближения к жилому отсеку.