— Так, в школе задают много. Устала, вот…

— Во-во, ученье свет! Ага! — гоготнул парень, — А хочешь, я тебя на качелях покатаю? Сразу настроение лучше станет.

А что, это была неплохая идея.

— Ну… давай, что ли…

Через минуту она уже сидела в лодке, а сильные Лешкины руки начали ее раскачивать. И с каждым взмахом ей и впрямь становилось все лучше, а под конец она уже смеялась, подлетая выше перекладины.

Артем стоял в стороне и смотрел, как ладный рослый парень катает Нину в детской лодке, а та смеется. Парень тоже что-то бубнил и посмеивался. И судя по тому, как они непринужденно общались…

Слышать этот смех, смотреть на это было…

Будто кто-то тупым ножом отрезал кусок от его души.

Недолго же она…

Он развернулся и ушел. Потому что не мог больше там оставаться.

Черный встретился ему буквально за поворотом. Артему захотелось сплюнуть. Однако он поздоровался, оба сделали вид, что ничего не произошло. Черный заметил его мрачность, но решил не акцентировать на ней внимание, а напомнить Артему о делах, которые тот совсем забросил. Артем вяло огрызался, и больше отмалчивался. Видя его состояние, Черный предложил:

— Пошли к Лариске?

— Пошли, — глухо ответил Артем, поняв, что ему сейчас не помешает как-то отвлечься.

Потому что тот смех все еще стоял у него в ушах.

Черный тоже видел эту идиллическую сцену на качелях. Разумеется, сделал выводы. Нельзя сказать, что они его ранили, скорее наоборот, он пришел к выводу, что получить желаемое будет даже легче, чем казалось. И главное, очень хорошо, что Артем это видел.

Кататься было хорошо, весело. Но закончилось катание — закончилась передышка, вернулась подавленность. Снова навалилось состояние, когда хочется вдохнуть, а в груди будто места не хватает. Глядя на то, как Нина снова посмурнела предложил было пройтись, но пробормотала, что ей вставать рано, а еще учить нужно, ушла домой. Парень долго смотрел ей вслед, даже после того, как она скрылась за дверью подъезда. Шутки-то шутками, а ему она нравилась.

Да, учить надо, учить… но как себя заставить…

Нина честно пыталась, однако это закончилось тем, что измученная девчонка прилегла скрючившись на постели, прижимая к груди тетрадку с вырезками из глянцевого журнала, и тихонько заплакала.

Она просто не выдержит еще одного дня в пустоте и неизвестности. Не выдержит.

Не. Выдержит. Им нужно поговорить, девушка никак не могла понять, что случилось, почему он так резко изменил к ней отношение. Что послужило причиной? Пусть скажет, пусть объяснит, что она сделала не так. Пусть…

Нина решила, если Артем не появится завтра, пойти к нему домой.

Ночью встала мать, потушила свет, забрала из рук спящей Нины тетрадку, укрыла ее, погладила по волосам. Жалко ей было Нинку до слез, Серафима Петровна махнула рукой и отвернулась, глядя в окно и думая, что невозможно уберечь свое дитя ни от ошибок, ни от страданий. И нет тут никаких рецептов, это просто жизнь. Жизнь и всё.

Десятиклассница Лариса Самойлова жила довольно вольготно и заниматься могла чем хотела. До тех пор, пока хорошо училась и не ее выходки тревожили мать. А мать тоже жила своей жизнью. Отец у Ларисы вечно был в командировках. По полгода, а то и больше. Вроде как военный, точно этого не знал никто, но деньги мужик привозил большие. В общем, в отсутствие отца они с матерью нос в дела друг друга не совали, это была некая негласная договоренность.

Лариса их сегодня не ждала, но, увидев парней, не расстроилась. Быстренько позвонила подружке, та быстренько подтянулась. И вот небольшая вечеринка с бутылкой вина (девчонки сказали, что пить не будут, завтра с утра дополнительные — подготовка к экзаменам в разгаре) и танцами в темноте состоялась ко всеобщему удовольствию. Артем ушел с подружкой Ларисы, а Черный остался посидеть еще.

— Ну что, как дела на любовном фронте? — спросила Лариса.

На что Черный ответил не сразу, закурил. Лариса продолжала смотреть на него, слегка прищурившись.

— Будет наша, — выдал он наконец, раздавив окурок, и встал.

— Уходишь? — голос у девушки был нейтральный.

— Да.

Больше она ничего спрашивать не стала, она вообще была умная девчонка. Только вот беда в том, что Андрей Ковальчук по кличке Черный ей нравился, но увы, она была ему безразлична.

Тащиться домой к Ларкиной подружке Артем не стал. Все состоялось в парке на той скамейке, что поглубже в кустах. Там как раз фонари не горели. Видимо, народ позаботился, чтобы было прибежище для гуляющих парочек, которым срочно требуется уединение. А потом молча проводил ее до дома и так же молча ушел. Ему не нужно было от той девчонки ничего, просто несколько минут забвения, что он и получил. Зато, когда забвение прошло, вернулся противный осадок.

Домой Артем шел еще более мрачный и подавленный, чем был до того. Но одна здравая мысль все же пришла ему в голову. Так дальше жить нельзя, надо что-то менять. Не просто потому что он чувствовал себя несчастным. Просто потому что он чувствовал себя еще и грязным. В последнее время слишком много чего в его жизни случилось.

Нина в его жизни случилась. Снова.

Снова перевернула весь его мир.

И как в прошлый раз, сладкое вмиг превратилось в горечь.

Не вмиг, конечно, но пока бездумно наслаждаешься счастьем, все замечательно. Все становится плохо, когда настает момент что-то решать.

Вообще-то говоря, он был себе противен. Но и обида Нинку, которая вовсе не плакала там без него, была неожиданно сильной. Больно. Горько. За что? Зачем?

Тяжело быть подростком, в этом возрасте все переносится так остро, так трагически. И так прекрасно. Зато и воспоминания оставляет самые яркие, на всю жизнь.

Накануне вступления в настоящую жизнь, когда ты уже не ребенок, но еще и не взрослый, трудно осознать меру ответственности за свои поступки, представить себе последствия на много лет вперед. Потом, став взрослыми, мы понимаем, что какие-то вещи, смертельно ранившие душу в 16 лет, на самом деле яйца выеденного не стоили, и теперешним умом все воспринимается иначе.

Но тогда, в юности…

На занятиях Нина весь день была как на иголках, еле высидела. Обычно… раньше, когда они встречались, Артем звонил ей почти сразу после уроков, и они встречались. Когда у него, когда в парке, но чаще всего у нее. Телефон молчал уже третий день. Молчал с того дня, вернее с той ночи. Она пробовала звонить сама, но там или не брали трубку, или, если брали, то отвечала мать Артема. И отвечала она, что его дома нет.

Заставить себя выйти из дома и пойти к нему было страшно тяжело. Но и удержаться, не ходить было невозможно. Невозможно. Невозможно…

Одно из горьких воспоминаний, из тех, что оставляют в душе рубец на всю жизнь.

С трудом заставила себя войти в его подъезд. Артем жил на 9-том этаже, она всегда поднималась по лестнице. И сейчас тоже. Наверное, чтобы оттянуть момент встречи.

А ведь совсем недавно бегом бежала, душа пела от радости…

Удивительно, как быстро превращается лестница к счастью в дорогу на эшафот.

Перед самой дверью мужество оставило Нину. Пришлось долго уговаривать себя нажать на кнопку звонка, она спускалась на пролет ниже, снова поднималась, подходила к двери, опять спускалась по ступенькам.

Вдруг соседняя дверь отворилась, вышла женщина. Звук подействовав на Нину как выстрел.

— Девушка, вам кого?

— Мне… мне, — руки сами потянулись к звонку, ее накрыла паника, — Все в порядке, спасибо.

Тетка пожала плечами и захлопнула дверь. Нина позвонила еще раз, даже не зная, на что надеясь. Сердце колотилось как бешеное.

Дверь открылась. На пороге стояла мать Артема, Любовь Викторовна.