-- Я бы сказал тебе многое. Но если скажу, то твоя жизнь перестанет быть прежней.

Он будто мог читать мои мысли. Но я собрал волю в кулак и вновь глубоко вдохнул. Это помогало: будто вбираешь в себя побольше слов для ответа. Только вдох этот получился прерывистый и нервный. Я успел миллионы раз за секунду пожалеть, что решился заговорить, тысячи раз смутиться и сотни раз ощутить желание пустить слезу от какого-то чувства унижения. Но унижением для меня был не тот поцелуй со вкусом виски и сигаретного смога, а собственный взгляд на ситуацию. Мне казалось, что если Арлен просто извинится и попросит забыть, я расстроюсь. Все это время я пытался скрыть правду в каком-то сундучке в самом дальнем ящике своей души, но кто-то нашел от него ключ. Я хотел нравиться Дарси и сейчас понимал, что готов на это даже так. Я чувствовал его запах, слышал его голос, ощущал взгляд, но боялся повернуться. Было страшно услышать, что все произошедшее -- ошибка. Как и я сам.

Арлен вновь заговорил.

-- Мы можем списать все на алкоголь. Виски слишком безумен, чтобы не дать нам стать такими же безумными. И если ты скажешь, что все это ошибка, то это будет так.

В воздухе повисло напряжение. Да, я знал, что два парня -- это ужасно. Не просто ужасно -- отвратительно, неверно и бесперспективно. Так твердила общественность, и я кивал, мысленно недоумевая, как можно полюбить мужчину. Конечно, я не был уверен, что именно люблю Дарси, но отдавал себе отчет, что испытываю сильнейшую привязанность. И он, будто весь сотканный из тайны, ядовитого дыма и аромата мяты, располагал к себе. Взгляд приковывал, заставлял смотреть только на него, а эта молчаливость и загадочность внушали, что стоит пробивать стену меж нами, даже если кулаки уже стерты в кровь.

-- Нил, -- серьезно продолжил юноша и подошел, опустив ладони на мои плечи. Я молча слушал, и даже не возникло чувства отвращения от этого прикосновения. Только запылали губы, а за ними и щеки. -- Я знаю, что ты сейчас думаешь обо мне. Я тоже бываю слаб. И я старался держать себя, ты видел, понимал, чувствовал. Поэтому если ты хочешь забыть...

-- Нет! -- вскинулся я, и мой голос сорвался на последнем звуке. Я тут же прикрыл рот ладонью, чтобы не привлекать посторонних, и обернулся, умоляя глазами. -- Только не забывать.

Арлен застыл в удивлении -- он явно рассчитывал на что угодно, но не на это. Я мог ударить его, проклясть, рассказать обо всем администрации, только не умолять не забывать произошедшее. Но я просил именно об этом. Парень поспешно убрал руки, выпрямился и откашлялся в кулак. Тут же я увидел, как в нем возрождается на секунду утерянная горделивость и стать. Он вновь продолжил:

-- Ты должен ответить, было ли это ошибкой. И прежде всего -- самому себе.

Я потерялся где-то между первым и последним его словом. Арлен молчал и, чуть обернувшись, напряженно наблюдал за мной, а я все еще сжимал кулак, ощущая пульсацию вен под кожей. Мне хотелось сказать многое, но если я не мог сказать это себе, то, естественно, не мог никому. Я просто слушал тишину и считал удары своего сердца. Настолько частые, что я тут же сбился. Нет, я сам затеял этот разговор...

-- Просто. Не знаю. Мне кажется, ты особенный.

-- А ты? -- перебил меня Арлен.

-- А я... Становлюсь особенным рядом с тобой. И не только я -- все становится.

Вновь между нами возникло чувство неловкости. Сложившаяся ситуация очень раздражала: мы оба ходили вокруг да около, но никто не решался сказать что-то большее, чем просто слова. Безликие предложения тянулись чередой, но я все еще не мог собраться с силами.

-- В общем, -- пришлось продолжить после паузы в несколько секунд. -- Если это была вина алкоголя и снедающего одиночества, то не без участия моей собственной воли. Как бы странно это ни прозвучало, мы стали ближе. А значит, я рад.

И тут произошло невообразимое -- непробиваемый Арлен Дарси улыбнулся. Сперва мне показалось, что уголки его губ поднимаются в привычной кривой ухмылке, но тут же я понял, что это нечто иное. Такое теплое, хоть и отстраненное, как солнце на летнем рассвете. Удивительно, улыбка придавала лицу юноши совсем другие черты, и я не мог солгать себе, что он не стал еще более красив. И красота его была нетипична. Лучшим примером для контраста, мне казалось, было сравнение с Вацлавом, слащавым парнишкой, идеально подходящим на роль парня из подросткового бой-бенда². Арлен же обладал красотой погибших римских богов. Будто сам он шагнул с пантеона, и эта улыбка была его даром мне. Я мягко улыбнулся в ответ, и мои скулы свело от смущения. В тот момент до меня наконец-то дошло, что я только что практически признался в любви парню. Но пока это чувство, рождавшееся во мне, напоминало привязанность Ахилла к ПатроклуЁ.

Дарси завел руки за спину и двумя шагами сократил расстояние между нами. Он буквально навис надо мной, руками уперевшись в крышку стола, а я, подняв голову, глазами, полными удивления, смотрел на него снизу. Так было всегда -- по жизни я стоял на ступень ниже, чем он, но отчего-то даже этого мне было достаточно. Сейчас я чувствовал горячее сбивчивое дыхание на своей коже и едва вздрагивал, когда случайно мое плечо касалось его напряженных рук. Но мы все еще были за тысячи световых лет друг от друга. Невольно я встряхнул волосами и убедительно отстранил юношу, поднявшись со стула.

-- Прости, -- бросил я, накидывая куртку и быстро обувая кроссовки, -- мне нужно немного побыть одному.

В ответ Арлен кивнул и уселся на мое место. Медовые глаза провожали меня. Но Дарси знал, что я вернусь.

Странный разговор, наша беседа, полная накала и недомолвок, сверлила меня. Было немало времени, около восьми, но я все равно решил глотнуть свежего зимнего воздуха, чтобы освежить свою голову. В такие моменты хотелось иметь кнопку "перезагрузка", тогда, уверен, в жизни было бы в три раза меньше проблем. Я даже махнул рукой на отца и его новую семью. В конце концов, Арлен был прав -- все мои попытки склеить разбитую чашу отношений были бессмысленны и бесперспективны. Когда я уезжал в "Хартвуд", через край лилось чувство вины: казалось, что родители ссорятся из-за меня. Теперь же я освободился, хоть и пришлось отколоть кусочек своего сердца. Мне не стоило жить чужой жизнью. Оказалось, что моя ничуть не скучней.

Я уже было собрался спуститься по лестнице, даже преодолел несколько ступеней, как где-то в самом низу услышал странный грохот. Через секунду я перегнулся через перила, и моим глазам предстала такая картина: девушка не удержала массивную стопку книг, и несколько из них глухо ударились о ступени, а затем скатились вниз. Я моментально отреагировал и бросился на помощь. Не подумайте, что я хвастаюсь доблестью, но, воспитанный рыцарскими романами, я всегда проявлял себя в лучшем свете и не мог пройти мимо чужой беды. А тем более когда в помощи нуждалась девушка. В моих руках оказался томик неизвестного мне автора, который я тут же поспешил вернуть хозяйке, но едва девушка подняла голову, а на ее плечо легли светлые длинные пряди, как меня укусило сомнение -- передо мной стояла Леона, только вместо привычного хвоста ее волосы были распущены. Это помешало мне сразу узнать одноклассницу, но я сумел взять себя в руки и заговорить:

-- Возьми, пожалуйста.

-- В друзья набиваешься? -- с раздражением Паттерсон вырвала книгу из моих рук, но мне показалось, что ее взгляд разнился с тем, что она говорила. Девушка вновь попыталась удержать стопку, но она была настолько тяжела, что я едва успел поймать вновь падающую книгу.

-- Нет, -- покачал головой в ответ я. -- Если ты этого не хочешь. Разрешишь хотя бы помочь?

-- Помогай, -- с наигранным страданием Лео вздохнула. -- Нужно отнести в библиотеку, пока Урсула не закрыла ее.

Я подхватил добрую половину стопки и с гордым видом двинулся вперед. Мне казалось, что моей спутнице не очень нравится то, что я иду рядом. С другой стороны, я не смог отказать себе в соблазне обернуться и вновь взглянуть на нее -- без грамма косметики и с такой прической она казалась мне естественнее и мягче, только девушка извечно клонила голову вниз, будто боясь, что я коснусь ее взглядом.