Иные возразят — зачем пол, разве ножки не бывают грязными сами по себе? Увы, не бывают. То есть я иногда видел, но это были какие-то нереальные женщины — цыганки, сумасшедшие, преклонных лет странницы, в лучшем случае — странницы средних лет или продавщицы собственноручных овощей на колхозном рынке в жару, но это всё равно не формат, потому что по жизни я вынужден общаться с врачами, студентками, аспирантками, драматургами, актрисами и поэтессами. А от них дождёшься.
Приходится крутиться самому, в смысле пачкать. Конечно, лучше всего делать это по взаимному согласию. На этом пути я испытал многое. Я испытал акварель и гуашь, масло и уголь, ваксу и гуталин. Землю, как я испытывал землю! Ведь у меня под рукой имеется огород, весьма для этого подходящий. Я ухаживаю за ним. Я тщательно подбираю с земли все стёклышки, гвоздики, куски железа, острые камни, кости и обломки кирпичей. Я выпалываю крапиву и осот. Крыжовник, известный своей колючестью, я аккуратно оградил дощечками, так что даже ночью и спьяну в куст не наступишь. Дорожки я заботливо поливаю — мочой, спитым чаем, остатками супа и прочими помоями, а если этого недостаточно, то и просто водой из лейки, так что даже самым засушливым летом грязь на огороде всегда имеется. И земляная грязь действительно очень пластична и живописна, но беда в том, что скоро сохнет и, осыпаясь под одеялом, колется и мешает спать. Причём спустя пару часов эти сухие комки непостижимым образом осязаются уже и под спиной и вскоре на подушке. Думаю, что ещё хуже обстоит дело с навозом; впрочем, ни разу не доводилось спать с девушкой, чьи ноги были испачканы навозом.
(А также не забываем, что зимой огород не работает.)
Да, землю, нашу мать, я всегда ставил превыше всего, но она не держится. Я пробовал наклеить земляную пыль на разные ингредиенты — сахарный раствор, яичный белок, пиво, варенье, мёд, жир. Лучше всего на пот, но для этого объект нужно вспотеть, а это отдельная песня. Первым я отверг жир, на него легко налипает, но так же легко, вместе с ним, смазывается совершенно дочиста, недаром римляне и чукчи мылись маслом. Гораздо прочнее загрязнение на основе углеводных или белковых соединений, но напыление должно производиться сразу же после помазания, потому что сладость (как и пиво и яичный белок) быстро загустевает, да к тому же, говорят, тянет кожу, что, конечно, неприятно. Вакса и гуталин — см. комментарий о жирах. Акварель и гуашь — да, но ведь надо лежать у обнажённых ног модели, расписывать кисточкой, ей очень щекотно, иногда холодно и всегда смешно, а получается плохо. Потому что я не живописец и мы занимаемся не боди-артом, а имитируем естественную грязь.
И вот, когда в конце восьмидесятых уебукнулась Белоярская АЭС на станции «Свердловск сортировочный», было много шума в продажной прессе. Вообще было много шума, и город подумал «ученья идут», а на самом деле всё было плохо, заблаговременно началась сибирская язва, вылетели все стёкла в домах, и горело северное сияние, моя бабушка Катерина невольно подсказала мне правильное решение. Когда грохнуло и всё зашаталось, а дело было ночью, она вскочила с кровати и подбежала к окну, по её словам, чтобы полюбоваться ядерным грибом, которого она никогда прежде не видела. А потом снова легла спать, а поутру проснулась и видит, что весь пол в доме покрыт тонким слоем сажи. Это ударной волной выдуло всю сажу из дымоходов. И только на этом чёрном фоне остались более светлые её следы к окну и обратно в постель, которая таким образом тоже сильно пострадала от взрыва. Но, испачкав простыню, её ноги не стали чище. Это парадоксальное свойство сажи ещё не изучено науками, но я им пользуюсь в практических целях.
Проведём простой опыт. Возьмём пригоршню сажи и разомнём в ладонях. Они станут чёрными. Теперь оботрём ладони о прекрасное женское тело, и оно испачкается, но ладони не посветлеют. Так я и делал некоторое время, но потом придумал лучше. Потому что в натуре женские ноги — не ножки (feet), подчёркиваю, а именно ноги (legs) — не бывают покрыты грубыми полосами и жирными пятнами, они мелкодисперсно запылены, и то, откуда растут, конечно, тоже. Но это в натуре, а в жизни так не бывает. Лишь долгие размышления позволили мне найти очень простой и эффективный способ. Берутся колготки, наполняются сажей, опорожняются и надеваются на женщину. Через пять минут она от пупа до копчиков пальцев выглядит так, как будто жаркий месяц подряд окучивала картошку.
Если нет сажи, то плохо. Тогда колготки можно наполнить мелкой земляной пылью, но в них ей нужно будет походить часа два да желательно ещё и вспотеть. Последнее легко — я очень жарко натапливаю печь, и скоро женщина уже сама рада прилечь на пол. И немножко поползать на четвереньках и по-пластунски.
Кроме того, ведь женщины очень капризны. Одна требует, чтобы грязь, которую она согласна месить, предварительно была подогрета до комнатной температуры. Другая почему-то брезгует наступать на окурки. Третья готова на всё, но вот в уборную босиком заходить не желает. Да что там! Доходило до смешного, — одна прелестница сказала, что в грязь бы согласна, но дело было зимой, а когда я предложил ей налить в туфельки варенья и посыпать это сажей, скривила такое личико, что я диву дался. Потому что грязь, по её понятиям, — это естественно и даже приятно, а вот варенье — извращение, карлсоновщина и, наоборот даже, противно. Вот как кушать его ложечкой, так не противно, а в туфельки не можем. И вообще попросить женщину разуться проще, чем убедить уже разутую эти свои ножки ещё и вымазать, а без этого сами понимаете. Поэтому пол грязен и всё происходит само собой. Ножки, испачканные посредством специально подготовленного пола, выглядят настолько грязно, что не знаю, сколько (и где) девушке пришлось бы обходиться без обуви, чтобы довести их до такого состояния.
То есть сейчас уже речь идёт о весёлой науке испачкать ей ножки без её ведома. Ведь вышеперечисленные фокусы уместны лишь в общении с самым близким человеком, с настоящей боевой подругой, с соратницей в моей борьбе. Для случайных же поклонниц, пачкать которых ещё как бы неудобно, мы ограничиваемся полом. Отказать-то в сменной обуви, которой нет, проще простого. (Хотя на самый худой конец сменная обувь имеется, но в эти туфельки-лодочки тоже предварительно была насыпана сажа, и я этого не скрываю.) И не будет же она всю ночь сидеть в сапогах, а я натапливаю пожарче, а колготки или носочки пожалеет. Конечно, если девушка попадает в гости неожиданно с какой-нибудь жёсткой пьянки и в давно не топленном зимой помещении стоит абсолютный ноль, то никакого свинства не происходит, но тогда обычно и у меня не встаёт, и её хватает только на то, чтобы снять шубку, шапку и муфточку, и то уже под всеми одеялами. А в норме достаточно добежать от кровати до кухни посикать в помойное ведро или, лучше, какнуть, хотя на это немногие решаются, чтобы всё получилось. Во время совместного ужина, кстати, редко убережёшься (человек я неаккуратный, вообще свинья, хотя почему-то и Дева), чтобы не капнуть на пол ложечку-другую варенья по ходу наиболее вероятного маршрута незнакомки, также очень хороша, для этих целей маленькая лапшичка, а сама незнакомка вечно до изнеможения наливается пивом, вином, чаем и кофеем. А также, если имеется, то и молоком, правда, от этого иные блюют. И хотя натуралистичней было бы ей побежать до ветру на двор, по сугробам, но по отношению к непривычной городской барышне это негуманно, а ведь они все такие, и я ставлю белое эмалированное ведро. Оценим и мою галантность, ибо ведро вовсе не помойное, вообще-то я держу в нём питьевую воду, конечно, ключевую.
Однако никому не советую сводить мой культ рыцарского поклонения к грубому любострастию! В одном из своих ранних рассказов — не в таком программном, как этот, — я признался, что не дал бедной девушке Дарье бутылку водки в обмен на её последние туфли, но потом загадочно обронил: оттого что не знал, чьи они, в точности. Теперь я уточню, почему знай, что Дарьины, купил бы. Я коплю, рыдая медленно, изображения дамских ножек. И я должен знать героиню в лицо, а то я буду любоваться туфельками, а их носила вовсе не Дарья, а какая-нибудь посторонняя прохожая женщина, может быть, даже лесбиянка.
