17.6. Обсуждали с Н. "Летят журавли" (жаловался, что студенты не воспринимают "романтику"). А я ему про то, что дело не в романтике, а жертвенность им чужда, непонятна, а это фильм о жертвенности, ждать жертва женщины, гибель в бою – жертва мужчины, жертвенностью жила вся страна, во имя будущего, во имя преобразований, во имя открытий и достижений, вся эпоха была оргазмом жертвенности, Гитлер проиграл войну только потому, что нарвался на народ, готовый умереть, готовый к самопожертвованию, даже приученный к самопожертвованию, никто не жалел ни своей ни чужой жизни, люди шли на войну чтобы умереть, даже не воевать, а умереть, он с Европой-то все правильно рассчитал, жертвенность в Европе умерла давно, поэтому он и захватил ее с такой легкостью, и правил бы миром, если бы не русская жертвенность и английская твердость. Русские в Буденновске совершили все мыслимые и немыслимые ошибки, на всех уровнях, от КПП до президента. Штурм больницы с сотней защитников и тысячью заложников – фантастическая тупость, страна в ужасе, ТВ прекратило развлекательные программы, никто не знает (и не узнает!) сколько людей уже погибло. Премьер трусливо отсиживается в Сочи, на курорте, а президент удрал в Галифакс, мол, есть дела поважнее, ну да, восьмым колесом в телеге "большой семерки". Только что показали Черномырдина, заявление сделал, безграмотное, хмурое, заплетающимся языком, мол, приняты и будут приниматься все меры, да еще с жалкой просьбой к Шамилю Басаеву освободить заложников. Если б наши бусурмане воевали как чеченцы – ой-ва-вой! Счастье, что арабы – другая раса, семиты, двоюродные братья, распиздяи вроде нас, даже еще безалаберней. Больше по части поторговать воодушевляются. Впрочем, все учатся, даже лентяи, и терроризм уже стал нашествием: Аргентина, Япония, Оклахома, автобусы в Тель-Авиве, Буденновск, метро в Париже, счет пошел на сотни убитых при каждом "акте"…
18.6. Вчера вечером Х. признался-похвастался-поделился, что трахнул недавно одну и месяц был после этого в шоке, в депрессии, так испугался: "Ну зачем, зачем я это сделал?! Ведь она может теперь меня шантажировать! Подвергать все опасности, и зачем?! Все, я понял, что уже нет на это душевных сил. Все, думаю, завязал!" Ужасно смешно было слышать это признание, этот чистосердечный ужас из уст человека некогда славного своими победами. Да, смешно и грустно. Аналогичный случай был у нас у в Кисриловке… Чудесный фильм Вернера Герцога о России, о граде Китеже ("Незримые колокола"). Деревни и церкви на крутых берегах озерных, в снегу все, кто-то ползет по молодому прозрачному льду град Китеж увидать в глубине, помолиться на затонувшие святыни, вот еще один ползет, за ними – еще: муравьиная дорожка, а где лед покрепче, рыболовы сидят у проруби, кто-то на коньках по кругу носится, озеро огромное, и русская литургия звучит, я люблю ее, хор женский и дьяконский бас скороговоркой молящийся… Эх, до чего любить-жалеть ее хочется, страну эту, и народ ее непутевый, юродивый, по-детски жестокий, по-детски отзывчивый… Из бесед с Адвокатом, в перерывах между геймами: Адвокат: – Завтра тут (в спортклубе) будет вечеринка "для мужчин": девочки, стриптиз, пиво, хочешь пойти? Всего двадцать шекелей. Я: – Да нет, я не любитель таких мероприятий. Адвокат: – Да? А как ты любишь проводить время? Я: – Я люблю с книжечкой поваляться, почитать что-нибудь. Адвокат: – Аа… Ну зря. Посидеть, выпить пиво, поболтать, посмотреть на девочек… Я: – Да чего на них смотреть. Глупости. Адвокат: – Да, глупости, конечно. Так жизнь вообще – глупость. Я: – Ты, кстати, не знаешь ли какой-нибудь приличный бардачок? На уровне. Адвокат: – Нет, я вообще с публичными женщинами никогда не… Не знаю… А ты? Утешил его тем, что и сам застенчив. Адвокат: – Я был однажды на такой вечеринке для мужиков, весело было, что ты, там можно было, заплатив 10 шекелей, полапать любую. Они между столиков ходили, я-то их не трогал, но можно было. Один ей прям между ног руку всунул, она как завизжит! И он рассмеялся. – М-да, весело, – сказал я, и он отметил в моем тоне высокомерие. Адвокат: – Не знаю, только сидеть дома, читая Толстого и думая, что все дураки, в этом тоже… радости мало. Через пару дней: – Зря ты не пошел. Такие девочки были! Класс! – Да? – Ну, что ты, нечто. Девочки – нечто. В субботу он играет с маленьким румыном, похожим на кабана, и всегда с ним ссорится. В последний раз, когда румын, что-то обиженно бурча, собрал манатки и ушел, огрызнувшись, он стал мне жаловаться: – У ло нормали а бен адам азе! Ата едеа ма кара? Ани бати бабокер, ве амарти ло, ше ани ло маргиш тов, беэмет ло иргашти тов, ло яшанти ба лайла, ло едеа. Аваль ницахти ото 6:0 ве 6:1. Аз у амар, ше бекавана амарти ло, ше ани ло маргиш тов, кдей ше у ло йисахек бе мло акоах! /Он ненормальный, этот человек. Знаешь, что случилось? Я пришел утром и говорю ему, что чувствую себя неважно, не спал ночь, не знаю. Но обыграл его 6:0 и 6:1. Так он говорит, что я нарочно сказал ему, что плохо себя чувствую, чтобы он не играл в полную силу!/ Как Вермееру удается придать обыденности такое мучительное напряжение и такую загадочность? И эффект тайного, но ощутимого присутствия кого-то… "Удаление камеры"? В фильме Ангелопулоса "Древо жизни" такой средний план, даже дальний, создает некую отстраненность. Или обратная перспектива рождает такой эффект? Если параллельные линии сходятся где-то вне картины, то можно поверить в Бога… В его женских образах что-то японское. Утонченность непритязательных сцен: женщина читает письмо у окна, играет на лютне, и в грустный сон душа ее младая Бог знает чем… А почему полы шахматные? Может быть это о расчете, оружии мастера? Вот это был Мастер! Почему-то именно на него хочется быть похожим. Кстати, неплохой был фильм "Все Вермееры Нью-Йорка". Да, и что еще важно: и у Вермеера, и у Рембрандта точность расчета, любовь к расчету, к науке не противоречила человечности, любви-жалости, наоборот, удивительная гармония! Разум у них не высушивал бытие. Жизнь была любима. В этом может и суть Возрождения – равновесие между любовью к жизни и "героическим энтузиазмом". Неповторимое равновесие. Потом оно ушло. Когда, почему? Сегодня жизнь пугает бессмысленностью, а рвение к смыслу страшит безжизненностью… Да, было удивление, радостное удивление перед человеком и жадное любопытство. Настроение "Урока анатомии" (или "Ночного дозора" – в гражданском смысле, этого чувства солидарности и независимости) сегодня невозможно себе представить.
20.6. Приболел. Жена все равно по утрам мучает. Пытался отбрыкаться. А она: "А как же "пру у рву" (плодитесь, размножайтесь)? Я ей: "Все уже, не пру, не рву." Ай-да Басаев, ай-да чеченцы! Россию раком поставили! Похоже, что ее уж и нет, державы-то, одно название осталось…
23.6. Из Маринетти: "Мы презираем – как гигиена и система боя! – все формы повиновения, послушания, подражания, застарелые вкусы и всякую благоразумную медлительность. Мы ратуем против большинства, развращенного властью и плюем на ходячие истины и традиционные мнения. Наша поэзия абсолютно свободна, вне всяких пут и самопроизвольна, как извержение вулкана. Нужно, нужно, поймите, разобрать рельсы стихов, взорвать мосты "уже сказанного" и пустить локомотивы вдохновения по неизведанным путям "нового"! Лучше великолепное крушение, чем монотонное и предусмотренное заранее путешествие! Слишком долго терпели мы начальников станций в поэзии и глупую пунктуальность просодических расписаний. В политике? Знайте, что мы ненавидим с одной стороны консервативный, трусливый и клерикальный дух, а с другой – интернационалистский и пацифистский социализм. Мы славословим патриотизм, мы воспеваем войну, колоссальное воспламенение энтузиазма и великодушия, без которого раса цепенеет в сонном эгоизме и низкой ростовщической скаредности." Амен. Дума проголосовала недоверие правительству. Грачева, видимо, уберут. А еще говорят: "террор – не политическое оружие". Да одно из самых эффективных! Корреспондент ТВ у жителей Буденовска: "Что народ у вас думает о последних событиях?" "А ничего, – мужик на улице говорит. – Они так быстро думать не умеют." В яблочко!
