О чем он спрашивал? Что, собственно, происходит? Зачем Эми оставили наедине с бабушкой Аминаты? Почему они все так насторожены? Старая дама, хоть и произнесла положенные вежливые слова, но все еще ни разу не улыбнулась Эми.

— Веселее, grandmere! — сказал Пол. — Все будет в порядке, вот увидишь.

— Что? — ничего не понимая, спросила Эми.

— Я вернусь через полчаса.

И Пол исчез. Дверь за ним закрылась, и Эми осталась одна в комнате с неулыбчивой дамой. Бабушка Аминаты не спешила начинать разговор.

Встретившись с ее холодным изучающим взглядом, Эми постаралась подавить в себе нараставший страх. Джиму, конечно же, необходимо побегать, и тянуть дальше было нельзя, потому что зимний день короток, но все же Пол не должен был оставлять ее одну. Уже во второй раз за сегодняшний день у Эми возникло чувство, будто она сдает неведомый для себя экзамен, но что это за экзамен и что будет, если она его не сдаст, она никак не могла понять.

И где прячется Мари? Эми решила, что по крайней мере с этого можно начать разговор.

— Насколько я поняла, я должна была встретиться с женщиной по имени Мари? — спросила она.

Реакция старой дамы поразила ее. Она выпрямилась, словно кресло было не кресло, а королевский трон, гордо подняла голову, и усталые старые глаза засверкали как лед зимой. Ну и характер у нее, с уважением подумала Эми. У такой бабушки не посвоевольничаешь.

Но что же я такого сказала?

На секунду Эми представила, что Мари — тайная сумасшедшая жена Пола, запертая где-то на чердаке, наподобие миссис Рочестер из романа Шарлотты Бронте. Но быстро отмахнулась от этой идеи.

— Я прошу прощения, если невольно обидела вас, madame…

Эми сама удивилась, что использовала французское обращение. Заранее она ничего не придумывала, но просто ничего лучшего ей не пришло в голову.

— Мари — это я, — твердо проговорила старая дама. — Но никто не называет меня так без моего разрешения.

— Я… Я… Извините меня…

Эми надолго замолчала, не зная, как выпутаться из неловкого положения. Однако она постаралась взять себя в руки.

— Я прошу прощения. Если бы я знала, то никогда… никогда, — повторила она, — не позволила бы себе обидеть вас.

— Нет? — Похоже, старая дама немного смягчилась. — Бетти зовет меня так. Но она моя bellefille…

Bellefille? Эми напрягла мозги. Fille означает дочь. Но Бетти ей не дочь. Падчерица? Наверное, эта прекрасная малийка была второй женой отца Бетти? Не поэтому ли столь экзотическое создание находится в доме Харолда Кларка? Теперь понятно, почему Пол называет ее grandmere…

— Для остальных я предпочитаю быть тем, чем вы один раз назвали меня, — продолжала старая дама. — Madame звучит лучше, чем ужасное английское «миссис».

— Да, «мадам» лучше, — с готовностью согласилась Эми.

— Очень хорошо. — Старая леди как будто позволила себе едва заметную улыбку. — А теперь, mademoiselle, должна сказать, что я уже кое-что знаю о вас.

— От Пола? — Эми не поняла, зачем он рассказывал о ней старой даме. Наверное, она почти не выходит из дому и члены семьи стараются ее развлечь. — Наверное, — осторожно заметила Эми, — на этой неделе он виделся со мной чаще, чем со своей девушкой?

— Со своей девушкой? — удивленно переспросила grandmere. — Мне неизвестно ни о какой девушке, кроме вас.

— Меня? — ничего не понимая, переспросила Эми. — Мы, конечно же, друзья, но я не его девушка, madame.

— Нет? — Старая дама нахмурилась. Вам не нравится мой Пол?

— О, нравится! — не задумываясь, выпалила Эми. — Он нравится мне больше, чем я могу сказать. Он мне очень нравится…

Наконец-то Эми остановила рвущийся наружу поток слов. Но было уже поздно. Она выдала себя полностью и окончательно.

Старая дама отлично поняла ее чувства и, кажется, осталась довольна. Она улыбнулась, сначала как будто нехотя, а потом широко и открыто, так что стали незаметны морщины на ее лице и она вновь превратилась в юную красавицу, какой была много лет назад.

— Вы ему тоже нравитесь.

— Да? Вы думаете? — Эми хотела поверить, но не могла. — Он ведет себя совсем не так… как если бы я ему нравилась, madame.

— Правильно.

Эми удивилась.

— Почему?

— Пока он не узнает наверняка, он ничего не скажет и не сделает…

Послышался стук в дверь. Эми услыхала звяканье чашек и вскочила с кресла.

— Попросите, — сказала ей вслед grandmere, — чтобы он рассказал вам о Кэрол.

Эми замерла на месте. Вот как ее зовут.

— Это его девушка?

— Спросите его.

Эми не посмела настаивать. Она подошла к двери и открыла ее для Бетти. Еще несколько минут заняли приготовления к чаепитию. Эми сразу обратила внимание на тонкие изящные чашки и аппетитные сандвичи с яйцами и салатными листьями.

— Приятно готовить, когда кто-то ест, — заметила Бетти. — Мари поесть не заставишь, а мужчинам подавай что-нибудь повнушительнее.

— И Полу тоже? — спросила Эми, понимая, как мало она знает о его жизни.

— Конечно, — отозвалась Бетти. — Его еда ждет на кухне.

Потекла спокойная, ни к чему не обязывающая беседа, и Эми получила возможность подумать о том, что она услышала от старой дамы.

Кэрол. В жизни Пола была женщина по имени Кэрол.

Однако grandmere совершенно уверена, что я ему нравлюсь, думала Эми. Трудно не поддаться надежде, которую вселяют слова старой дамы, но ей нельзя ошибиться. Ведь если Пол в самом деле так к ней относится, то почему он до сих пор ничем это не показал?

Он как будто намеренно старается не прикасаться ко мне, думала Эми. Только один раз, когда ему стало меня жалко…

— …В те времена, — говорила старая дама, — Мали была французской колонией. Это было ужасно. Но, не будь этого, наверное, maman и papa не встретились бы.

— Вот фотография родителей Мари.

Бетти подошла к столу, уставленному фотографиями в серебряных рамках, и подала одну из них Эми. Это была старинная свадебная фотография. Жених с блестящими волосами и усами, наверное француз, с гордостью смотрел на прекрасную малийку в великолепном наряде.

— Отец Мари уехал из Марселя в Мали, чтобы открыть там фотостудию, — пояснила Бетти. — А ее мать торговала яйцами…

— Она работала тут. — Старая дама показала рукой на картинку на стене. — На рынке в Бамако.

Эми поглядела на картину, изображавшую нечто вроде форта в пустыне, но со множеством открытых ворот. Она обратила внимание на суетящихся людей в ярких разноцветных нарядах.

— Когда papa увидел maman на рынке, он сказал, что только она будет его женой, и другая жена ему не нужна, — продолжала старая дама. — Они прожили вместе пятьдесят лет.

— Она очень красивая. — Эми вернула фотографию Бетти. — Как вы, madame.

Старая дама ответила на комплимент едва заметным наклоном головы. Что-то совсем другое было у нее на уме, когда она подняла на Эми вопросительный взгляд своих черных глаз. Бетти, которая уже поднялась, чтобы собрать посуду, снова села, как будто ее задача осталась не до конца выполненной. В комнате воцарилось молчание. Все чего-то ждали. Эми поняла, что экзамен начался.

— Вы думаете, что это неправильно, — спросила наконец старая дама, — когда белый мужчина берет в жены черную женщину?

— Нет конечно. Я совсем об этом не думала.

Старая дама и Бетти выжидательно молчали, не до конца убежденные словами Эми, которая поняла, что должна немедленно расставить все точки над «i», чтобы в будущем к ней не приставали с подобными чудовищными вопросами.

— Я… Я — гостья в вашем доме. — Эми старалась говорить спокойно. — И я… Думаю, вы должны… — Она помедлила, подбирая слова. — Вы должны поверить мне, что я не расистка.

Старая дама нахмурилась, и Эми смутилась. Она не имела права читать нотацию человеку, который в два, нет, в три раза ее старше.

А что еще я могла сказать? Я и вправду думаю, что она должна мне доверять… Они обе должны мне доверять, мысленно старалась оправдать себя Эми. Старая дама и Бетти обменялись взглядами, и лицо grandmere расцвело в волшебной улыбке.