Мы добрались до узкого прохода.

— Давай! — скомандовала капитан.

Ром сдавил детонатор. Изнутри склада донеслось содрогающееся «хрррусть», звуки взрывов и падения камней. Здание потеряло вертикальную устойчивость и мгновенно обвалилось, полностью исчезнув в грохоте обломков и лавине удушливой пыли. Рухнула крыша, а вместе с ней всё, что она поддерживала на верхнем уровне. Началась кошмарная цепная реакция. Каскад разрушений нарастал, словно весь улей пытался свалиться в воронку склада. Обвал распространялся у нас над головами. Камень и металл градом летели на землю, содрогавшуюся от толчков. Чуть впереди от моих ног открылась трещина, и я представил, как этот уровень тоже обваливается вниз, сокрушая нас в предсмертных судорогах. Кусок скалобетона размером с человека врезался то в одну, то в другую стену, а затем развалился на куски за мгновение до того, как раздавить меня. Мы забрались глубже в промежуток между зданиями. Здесь мы были под защитой от крупных обломков — конечно, если эти жилблоки устоят.

Грохот над нами стих, и мы остановились. Обернувшись, я посмотрел в направлении склада.

Пыль затмила всё освещение. В дыхательном аппарате она не чувствовалась, но дышал я с определенным трудом. Гром разрушения был оглушающим, поэтому криков не было слышно. Ослепленный пылью, я не мог видеть жертв. Многие сочли бы это за милость, я отвергал её. Заставлял себя думать о погибших, будь то отступники или невинные. Только что погибли десятки тысяч мятежников. Сколько верных граждан Империума тоже встретили смерть? Узнать невозможно. Было бы легко укрыться за этим невежеством, но я не отвергал груз случившегося. Если бы я попытался это проигнорировать, попытался сделать что-либо помимо абсолютного осознания собственных действий и последствий своих решений, то подвел бы самого себя и нарушил свой долг. Думать о том, что приказ отдавала Бренкен, стало бы бесчестным. Это я принял стратегическое решение и настоял на нем.

«Никогда не отворачивайся», — сказал я себе.

В тот момент это стало полезным уроком. Таким, что продолжается до сих пор, спустя столь многие десятилетия, полные тяжких решений. Хотя я не радуюсь, что пожертвовал в тот день жизнями невинных, я благодарен, что у меня хватило мудрости осознать значимость момента и того, что необходимо из него извлечь. И я благодарен, что у меня хватило на это сил. Благодарен, что не отступил в ужасе, не поклялся избегать таких действий в будущем. Я знал, что мне придется вновь столкнуться с таким выбором. Я их не приветствовал, но был к ним готов.

Грохот разрушений стих, но пыль осталась. Это замедлило ход сражения. Звуки боев в других кварталах этого уровня ослабли, так как восставшие ничего не видели и задыхались в туче. Видимость восстановилась только через несколько минут. Мы стояли в оазисе спокойствия, всё враги неподалеку от нас были уничтожены. Я знал, что тишина была временной, а чувство победы — иллюзорным. На данный момент мы сдержали продвижение мятежников в этом районе, ничего более. В лучшем случае, это дало нам немного времени и возможность выбрать, что делать дальше.

Мы вернулись туда, где стоял склад. Груда обломков на его месте только-только начинала проглядывать из пыли.

— Где Асконас? — спросила Бренкен.

Оглядевшись, я увидел, что инквизиторы исчезли.

— Преследует свои цели, — сказал я.

— Попробуй его вызвать, — велела она Верстену.

Связист попытался, но в ответ вокс промолчал.

— И что за цель, как вы считаете? — спросила у меня Артура.

— Не знаю, какая именно. Но это связано с восстанием. Асконас смотрел на мятежников так, словно они были подопытными, — я на секунду задумался. — Думаю, он и его группа направились дальше вниз. Участие в этой миссии дало им возможность изучить восставших вблизи. Возможно, мы только что открыли для них путь, позволив забраться глубже.

— Но что, во имя Императора, им там нужно?

— Достаточно того, что инквизиторы пошли вниз. Значит, мы должны отправиться следом.

Я не мог видеть лица Бренкен за визором и дыхательной маской, но наклон её головы говорил о многом. Она явно не прыгала от радости, видя, как операция принимает политический окрас.

— Вы поведете нас сражаться с другой имперской организацией, комиссар?

Услышав такой вопрос, я задумался — насколько хорошо Артура представляет, кем может оказаться Асконас.

— Нет, если без этого удастся обойтись, — ответил я с полной серьёзностью. — С некоторыми делами, возможно, мне придется разбираться одному.

— Вы очень серьезно относитесь к чину политического офицера, Яррик."

— Моя клятва долгу — вот к чему я отношусь серьезно.

Я двинулся вперед сквозь медленно оседавшую пыль, направляясь к месту, где в последний раз видел инквизиторов, и забирая вправо от разрушенного склада. Шел я совершенно наугад: зацепок у меня не было, только логический вывод о том, что Асконас не стал бы уходить слишком далеко перед спуском. Я верил, что Император направит меня, и Он помог мне. В десяти метрах от каменной груды, между руинами двух зданий, изначальное предназначение которых скрывалось под слоями грязи, оставленной незаконными поселенцами, нашелся узкий проход. В конце его имелась металлическая лестница, ведущая в бездну. Взглянув во тьму, я услышал редкие отдаленные выстрелы, доносившиеся эхом снизу. Звуки пальбы выделялись на фоне белого шума — бормотания толпы. Оно было каким-то нечистым, напоминало шум канализации и недовольное гудение мух.

Обернувшись, я увидел, что Бренкен привела остальных бойцов отряда ко входу в коридор.

— Нам надо спуститься по этой лестнице, — сказал я.

Артура покачала головой.

— На этом уровне идет ещё много других сражений.

— И они будут продолжаться, не ослабевая. Нам предстоит война на истощение, и мы её проиграем. Капитан, если мы хотим выиграть, нам надо остановить мятеж у его источника. И для этого нужно узнать, что является источником.

— Выяснить, почему мятежники напуганы, — пробормотала Бренкен.

— Значит, вы тоже это заметили.

— Да, — она присоединилась ко мне у входа на лестницу и заметила: — Не слишком много места.

По лестнице в ряд могли пройти трое солдат. Более чем достаточно, чтобы отряд быстро спустился. Хотя да, тесновато, если Артура подразумевала что-то посерьезнее.

— Для полной роты? — спросил я в надежде, что правильно понял её. Если не придется самому настаивать на этом, то просто прекрасно.

— Если нечто в подулье запугало все население, я думаю, что нам потребуются силы большие, чем одно отделение.

— Именно так, капитан.

Она вызвала Верстена. Пока мы ждали, Артура сказала мне:

— Мы пожалеем об этом спуске, Яррик.

— В этом я уверен. Но мы также нарушим наш долг, если не сделаем этого.

— Такого в этой роте больше не случится.

— Я знаю, что не случится.

Прибыл Верстен с вокс-установкой. Бренкен отдала приказы всем отрядам выйти из текущих сражений и продвигаться к нашей позиции.

Глубоко под нами раздались стоны.

Звуки стонов усилились после того, как шестая рота спустилась в подулей. Лестница вела через все уровни, до которых доходил склад, и еще немного глубже. Она петляла, как горный серпантин, через кладбище разрушенных фундаментов, неиспользуемых канализаций и обрушившихся фасадов с ослепшими окнами. Мы были у самых корней улья, у основания, которое нельзя было ампутировать, насколько бы гангренозным оно ни стало. Бойцы освещали себе путь карманными фонариками.

Чем глубже мы спускались, тем отчетливее становились звуки. Стрельбы больше не было слышно, но появились крики всевозможных тонов. Я слышал страх, агонию, безумие и ярость. Но эти резкие возгласы были всего лишь хлесткими ударами, выделявшимися на фоне бесконечных стонов. Казалось, что волны штормового океана вдруг обрели дар речи и это оказался безумный, голодный, хищный вопль.

Лестница выходила на ровный металлический пол, который, возможно, когда-то был погрузочной платформой. Он имел около двадцати метров в ширину и ста в длину, проходя по всей длине стены на краю открытого пространства, и находился на вершине груды развалин, превратившихся в неровный, осыпающийся холм. Это пространство тоже когда-то было складом. Я видел, что стены перед нами, хотя ещё стояли прямо, были усеяны дырами, порой такими большими, что их можно было назвать пещерами. Балки торчали из потолка, словно причудливо изогнутые сталактиты. Густой, блестящий черный мох свисал с них, истекая водой и слизью. На полу застоялась вода с метр глубиной. Пена разлагавшихся химикатов покрывала ее поверхность.