Литмир - Электронная Библиотека

28-го июля. — Вот я уже опять на летнем кочевье с моими, в двадцать первый раз со времени моего приезда в Тифлис, — и на этот раз избрал Манглис. Обошлось дорогонько. Но квартиры довольно удобны; умеренность климата мне нравится, и вообще я как-то довольнее здесь, чем в Белом Ключе и Боржоме. Внуки Борис и Сергей приехали на каникулы из Одессы. На неделю приезжал и старший внук, наш штабс-капитан Александр, перед отъездом в Петербург, куда его отправляли как лучшего офицера в образцовый эскадрон; и все это много меня утешило. В отношении здоровья, mal-aise и разные мелочные недуги не оставляют меня; была и маленькая лихорадка от легкой простуды, но — слава Богу! — все это еще сносно в семьдесят семь лет!

Август. — Наконец, после долговременного отсутствия, неожиданно для меня возвратился из объезда своего по краю и мой Ростислав!

* * *

Этим оканчиваются «Воспоминания Андрея Михайловича Фадеева». В предпоследний раз он писал в книге своих «Воспоминаний» 28-го июля, а ровно через месяц, 28-го августа 1867-го года, его не стало. За день до кончины, он еще довольно твердым почерком написал несколько слов в своем дневнике. Последняя его приписка в августе, о неожиданном приезде сына, сделана за несколько дней до кончины.

Причина этого неожиданного приезда Ростислава Андреевича, побудившая его прервать служебное поручение, оставить неоконченные дела и поспешить издалека в Манглис к своему отцу, хотя слабевшему силами, но по-видимому, и по уверению врачей, не представлявшему никакого повода к опасению за его жизнь, — эта причина чрезвычайно замечательна, как знаменательное, ясное указание свыше отсутствовавшему сыну о приближении смертного часа его отца.

В конце апреля 1867-го года Ростислав Андреевич Фадеев был командирован в разные места всего Закавказского края для обревизования военных госпиталей и других казенных учреждений. В августе он находился в Ленкорани, на границе Персии, где встретился с своим хорошим приятелем, князем Фердинандом Витгенштейном, который там командовал казачьим полком. Витгенштейн очень обрадовался приезду Фадеева, и стараясь, чтобы жизнь его в Ленкоране была сколько возможно приятнее и веселее, устраивал ему охоты на тигров, пикники, пирушки и всякие увеселения. После одного особенно весело проведенного дня. Ростислав Андреевич поздно ночью лег спать, крепко заснул и проснулся с впечатлением тяжелого сна: ему снилось, что кто-то подал ему письмо с черной печатью, и что в письме было написано: «ваш отец умирает». С наступлением дня новые занятия, развлечения изгладили впечатление сна, он забыл о нем, и ночью лег в постель в самом веселом расположении духа. И снова снится ему сон: на столе лежит газета с траурной каймой: он берет ее, читает, и первые ее строки извещают о смерти «Андрея Михайловича Фадеева». На этот раз сон глубоко подействовал: целый день Ростислав Андреевич не мог отбиться от его влияния, не смотря на все старания князя Витгенштейна развеселить его. На следующую ночь Фадеев долго не спал, боялся спать, занимался делами, читал и, утомившись, заснул только к утру. Но сон возвратился с третьим видоизменением: Ростислав Андреевич видел, что он сам, сестры его, племянники, в трауре, собрались в ограде Вознесенской церкви, на могиле матери: и там не одна только могила, но две могилы — другая рядом с ней — и священник, в черном облачении, служил панихиду по «Андрею». Проснувшись, Ростислав Андреевич не выдержал, бросил все дела, неоконченное служебное поручение, послал за почтовыми лошадьми и на перекладной поскакал в Манглис, где его отец проводил лето[126]. Проскакав день и ночь без отдыха несколько суток, он остановился у квартиры отца в Манглисе во втором часу ночи. Его родные были обрадованы и удивлены его неожиданным приездом. Первый его вопрос, при входе в дом, был: «Что батюшка?» — Ему сказали: «ничего, слава Богу, спит: была маленькая лихорадка, теперь лучше». Он перекрестился.

Отец был очень рад свиданию с сыном, ободрился, повеселел; состояние его здоровья не внушало никаких опасений. Погостив несколько дней, Ростислав Андреевич стал собираться в обратный путь, кончать свои дела; как вдруг лихорадка у Андрея Михайловича возобновилась от новой простуды, вследствие того, что при сырой, ненастной погоде, после дождя, он вышел посидеть с час на галерее перед обедом, подышать воздухом, что для него сделалось необходимостью. Пароксизм лихорадки продолжался 18 часов и сильно изнурил его. Доктор потребовал немедленного переезда в Тифлис, надеясь на помощь от перемены климата. В спокойном дормезе повезли Андрея Михайловича в сопровождении всей семьи его и доктора. На полпути, в Приюте, остановились, чтобы не слишком утомить больного. К вечеру лихорадка повторилась, хотя в слабейшей степени, но повлекла за собой совершенный упадок сил. Надежды на спасение не оставалось. Рано утром его причастили; он был в полной памяти, говорил, благословил своих детей и внуков. Ростислав Андреевич на коленях возле отца читал последние главы Евангелия от Иоанна, особенно им любимые, и к десяти часам утра Андрей Михайлович, с ясным, спокойным лицом, тихо вздохнул в последний раз. Сын закрыл глаза своему отцу.

Всем было понятно, что если бы не пророческие сны Ростислава Андреевича, он бы не усладил своим прибытием остаток жизни своего отца и не присутствовал бы при его кончине. Узнал бы он о ней, вероятно, приблизительно так же, как это ему было показано в его вещих сновидениях.

Тело перевезли в Тифлис и, при погребении, гроб несли на руках сын, внуки и правнуки[127] Андрея Михайловича, и положили его рядом с Еленой Павловной, о которой он не переставал грустить до конца своего.

Андрей Михайлович Фадеев скончался 28-го августа 1867 года, семидесяти семи лет от роду, и погребен 31-го того же месяца в ограде Спасо-Вознесенской церкви, возле алтаря, у подножия Солалакской горы, на месте, давно им для себя приготовленном. Семейство его получило из Боржома телеграмму от Их И. В. Великого Князя и Великой Княгини с выражением соболезнования о великом постигшем его несчастье. Ростислав Андреевич уведомил фельдмаршала князя Барятинского о кончине своего отца и получил от него незамедливший ответ. Этот ответ помещается здесь, как достойное заключение «Воспоминаний» о своей жизни одного из достойнейших людей на свете.

«Женева, 14 сентября, 1867 года. Многоуважаемый Ростислав Андреевич! Горестная весть о кончине многопочтенного и душевно мною любимого Андрея Михайловича скорбно отозвалась в сердце моем. Утром, часу в восьмом, я лежал в постели, когда получил от Вас известие о смерти любимого Вами отца. Я только что читал в Русском Вестнике записки Ваши о вооруженных силах России; я уж десять минут как положил книгу и мысленно перенесся к Вам, к любезному семейству Вашему, и естественно стал думать о батюшке Вашем — никогда мое воображение так живо не представляло как в это утро. Я вспоминал о долговременном и полезном служении его, о мудром опытностью уме его, я вспоминал несколько разговоров с ним; и в это самое время мне между прочими письмами и газетами подали Ваше письмо, которое машинально, не узнавая даже почерка, распечатал и прочитал. Предоставляю Вашему воображению изобразить мое горестное удивление при таком живом, приуготовительном впечатлении, каким было любезное воспоминание о покойнике, когда я узнал что его нет уже с нами. Мне сделалось очень грустно, и я спешу поделиться своими чувствами с Вами. Благодарю Вас за все лестное, переданное Вами по памяти расположения ко мне покойного; я всегда умел ценить и никогда не забуду добрых его отношений ко мне. Жалею, что Вы оставляете Кавказ. Весьма любопытствую узнать, что Вы далее намерены делать. Сердечно Вам преданный, князь А. Барятинский».

вернуться

126

Тогда еще телеграфа между Ленкоранью и Тифлисом не было, Надобно сказать, что незадолго пред тем Рост. Андр. получил от отца своего письмо вполне успокоительное насчет здоровья.

вернуться

127

От старшей умершей дочери Елены Андреевны Ган.

113
{"b":"548764","o":1}