— На счетных палочках? — переспросил меня Котлов и задумчиво побарабанил пальцами по столу.— На счетных палочках, Леночка, не получится. А вот наглядно... — Тут он взял лист бумаги и, нарисовав круг, разделил его на восемь разной величины секторов.— Вот, смотрите.— Он заштриховал четыре из них, занимавшие немногим больше половины круга, и сказал: — Это та часть, которая принадлежала самому Богданову, его жене, сыну и дочери...

— И которую должен унаследовать Наумов,— продолжила я.

— Да, в декабре,— уточнил Котлов и заштриховал еще один, примыкавший к тем четырем, так что темными стали уже две трети круга.—Это доля самого Николая Сергеевича. Юридически она принадлежит оформленной на подставное лицо фирме «Якорь», но фактически хозяин там он.

— Ничего себе, кусочек увесистый получается,— присвистнула я.— А остальные три?

— Вот этот,— Александр Иванович ткнул ручкой в один из оставшихся секторов,— находится у «Содружества». Это название банка, который до всех недавних трагических событий работал с Богдановым рука об руку. Через него должны были прийти деньги на преобразование завода в центр развлечений. Вы слышали об этом проекте?

— Да, мне говорили. Так что, завод, вообще, должен был исчезнуть? А людей, значит, на улицу? — спросила я.

— Именно так, Леночка,— грустно подтвердил Александр Иванович.— Именно так.

— Я, с вашего позволения, воздержусь от комментариев, потому что приличных слов для Этого у меня нет, а ругаться в вашем присутствии не хотелось бы. Но, по крайне мере, ясно, что банк во всех этих смертях не замешан — ведь он был заинтересован только в благоприятном развитии событий и сложности со скандалами ему не нужны. Так. А это что за огрызок? — я показала на самый маленький сектор.

— Этот, как вы выражаетесь, «огрызок»,— усмехнулся Котлов,— выделили при увольнении бывшему заместителю директора Никитину.

— Да-а-а? — удивилась я.— С чего это Богданов так расщедрился? С какого такого перепугу? Что-то на него это мало похоже.

— Ничем я вам, Леночка, в этом вопросе не помогу,— развел руками Александр Иванович.— Вы об этом лучше у Чарова спросите. Ведь это Никитин его на завод привел.

— Ладно, поинтересуюсь. А последний у нас кто? — я имела ввиду самый большой сектор.

— Та самая компания «Доверие».

— Ого! Немало они насобирали с бору по сосенке. Вот только с тем, что будет в декабре у Наумова им все равно не сравняться.

— Зря вы так думаете. Ведь, если им удастся каким-то образом приобрести еще совсем немного, то у них в руках будет блокирующий пакет.

— Да? А это что за зверь?

— А это, Леночка, такой зверь, который заставит Наумова очень и очень с ними считаться и который не позволит ему стать здесь полновластным хозяином. Это, Леночка, очень серьезный зверь.

— О, господи! Дай мне силы во всем этом разобраться! — взмолилась я и, подумав немного, спросила: — Значит, получается, что «Доверие» представляет для Наумова серьезную угрозу, также, как раньше, для Богданова? Почему же у них до сих пор не отобрали эти акции? Они же в этой теплой и тесной компании элемент совершенно чужеродный. Болтаются, как свекла в компоте. Ведь мерзавец Богданов, не тем будь помянут, насколько мне известно, никакими методами не побрезговал бы? А?

В ответ Котлов только пожал плечами:

— Не знаю. Меня в эти тонкости не посвящали.

— А кто еще в городе в курсе всех этих пертурбаций с акциями?

— Регистрационный центр, разумеется. По закону у них тоже должен находиться реестр акционеров.

Нужно будет туда обязательно съездить и поговорить, решила я.

— Спасибо вам большое, Александр Иванович,— я посмотрела на часы.— Ой, да уже седьмой час. Простите, пожалуйста, что я вас так задержала. Вы разрешите к вам обратиться, если мне еще что-нибудь понять потребуется?

— Конечно, Леночка,— он улыбнулся.— А извиняться не надо. Знаете, как приятно ощущать, что от тебя еще какая-то польза может быть, что еще кому-то нужен? Не знаете? Ну и, дай вам бог, подольше этого не знать.

В кабинет Солдатова я вошла, неся свою голову осторожненько-осторожненько, так, как горянки носят на голове кувшин, чтобы не расплескать всю эту информацию.

— Уважаемые, у меня к вам масса вопросов, так что давайте по горячим следам кое в чем разберемся,— и я тоскливо вздохнула: — Черт, как же мне кофе не хватает! Изверги вы! Ей-богу, завтра же куплю керосинку и сюда привезу, если уж вы сами до сих пор до этого не додумались.

— И в мыслях не держи! — замахал руками Пончик.— Противопожарная безопасность в моем лице не дремлет, а очень даже бдит. Не у тебя первой на заводе такая мысль возникла. Потерпи до завтра, а? Я тебе целый термос кофе привезу, пей — не хочу!

— Ладно уж, помучаюсь, так и быть,— согласилась я, уселась поудобнее, закурила и попросила.— А расскажи мне тогда, Михаил, что собой представляет господин Никитин, бывший заместитель Богданова. Очень меня интересует, почему его при увольнении акциями наградили. Мне сказали, что это он тебя сюда привел, вот и повествуй.

— Лена,— не задумываясь, ответил Чаров.— Он здесь совершенно не при чем.

— Ты сначала расскажи, а потом будем думать, при чем он здесь или нет,— потребовала я.

— Ладно,—пожал плечами Михаил.—Мы с ним с первого класса вместе учились. Семья у него очень небогатая, так что одет он был всегда черте как. Да и внешне не Ален Делон: невысокий, худенький такой, невзрачный и застенчивый. Комплексовал он из-за всего этого здорово и стремился учебой выделиться — а парень он умный и, самое главное, упорный, как черт: с золотой медалью школу закончил, в экономический поступил и кандидатскую начал писать, еще когда студентом был, как раз по приватизации. Защитился с блеском. А руководитель у него из Питера был. Он-то ему рекламу в городе и сделал. Вот Богданов и предложил Никитину к нему заместителем пойти. А Борька... Никитина Борисом зовут,— объяснил Михаил,— на Гальке, нашей же однокласснице женился. Была у нас такая первая красавица, но характер жуткий, вечно все у нее с издевкой да подковыркой, но к Борьке снизошла — ему же большое будущее прочили. Он-то ее действительно любил, а она об него только что ноги не вытирала, даже со стороны смотреть больно было. Да и погуливала, говорят, а он все терпел. Сказал он ей с дураков, что его на завод зовут, вот она его сюда скандалами и загнала — уж очень ей не терпелось к красивой жизни приобщиться. А на заводе уже, когда у него деньги серьезные появились, то все для нее: шубки, колечки, поездки то во Францию, то в Италию... А сам... — Михаил горестно махнул рукой.— Короче. Никитин здесь вторым человеком после Богданова стал. А учился он в институте вместе с Тимошенко, директором баратовского филиала «Содружества». Вот они вдвоем и разработали этот проект по реорганизации завода в центр развлечений. А банк обещал и сам в этом поучаствовать, и серьезных инвесторов привлечь.

— Понятно, только проект-то подловатенький, тебе не кажется? — не удержалась я.

— Во-первых, Лена, не я этот проект разрабатывал, так что вопрос не ко мне,— парировал Чаров.— А, во-вторых, ты посмотри, что вокруг творится. Так что проект как раз в духе времени.

— А почему же он не стал его до конца доводить?

— Понимаешь, Лена, когда Богданов Лариску за Наумова пристроил, то Николай стал тестя уговаривать, чтобы его на место Никитина поставили, что он сам со всем справится. Богданов подумал-подумал, да и решил, что дело действительно на мази и теперь гораздо лучше иметь рядом родственника, чем чужого человека, вот и объяснил Борьке, что тому здесь делать больше нечего. Напился Борис в тот день крепко, а потом решил начать все сначала — он-то со своей головой нигде не пропадет — и уехал в Питер. Разговаривал я с ним недавно, говорит, что неплохо живет, у своего бывшего научного руководителя работает. Обещал меня к себе забрать, когда окончательно устроится — он же виноватым себя чувствует, что сорвал меня с работы, а потом в этом гадючнике бросил. Мне бы только со ссудой этой развязаться, а там...