У Трояна козьи уши, а головы Триглава, согласно «Матер верборум», были козлиными. Козел с его скверным нравом и запахом считался у славян творением Черта. Головы щецинского идола были из серебра, а это — металл Луны, связанный с загробным миром. По представлениям сербов, на тот свет ведет серебряный мост, а женщины там ходят в серебряной одежде. Сербская легенда говорит о поклонении серебряному богу в городе Трояне. Немецкий историк В. фон Эйхштедт сообщал, что Триглав имел три золотые головы под одной шапкой, а в руке — полумесяц. Стржедовский упоминает подземного бога эпидемий по имени Трибик. Словом, за поморянским Триглавом явно проступает злое божество ночи, луны и смерти, претендующее на власть над тремя мирами. Оно соответствует «Сатурну» Масуди, то есть Чернобогу. Не нужно, однако, считать поморян, поляков или браниборцев какими-то сатанистами. (Будь это так, их «просветители» не преминули бы сообщить о том.) Вероятно, культы Триглава и Святовита «поднимались на щит» жрецами соперничавших племенных княжений. Официально же Триглав рассматривался как ипостась Бога Богов, равная Святовиту.

Некоторые историки XVII–XVIII вв. (3. Гарцеус, П. Альбин, Э. Шедиус и др.) описывают Триглава как богиню луны под именем «Тригла». Следует учесть, что на месте его храмов ставились церкви Богоматери. Вероятно, культ Триглава потеснил культ женского божества типа Гекаты (Яги).

Кто же тогда трехликий подземный бог на Збручском идоле? Добрый Велес или злой Чернобог? Скорее второй. Он явно не рад своей участи: с трудом, согнувшись «в три погибели», держит на себе Землю. Атлант тоже держал небо в наказание за борьбу с Зевсом. В Силезии в XVI в. при земельных спорах клянущийся становился в яме на колени с куском дерна на голове. Видимо, он тем самым накликал на себя (в случае ложной клятвы) судьбу Чернобога: провалиться сквозь Мать Сыру Землю и держать ее на себе. Бог тьмы был, вероятно, также и богом зимы. Белорусский бог зимы Зюзя, описанный Древлянским, — низенький длиннобородый старик (подобный Мужичку с ноготок), в белой одежде, босой, без шапки, с железной булавой (вспомним некрасовского Мороза-воеводу). 31 декабря он трясет землю булавой, и ему приносят в жертву кутью. Это тот же Мороз (Морозко), которого восточные славяне также представляли низеньким длиннобородым старичком (либо, наоборот, могучим мужем или старцем), который бегает по полям и стуком вызывает морозы. Он же — сильный кузнец, сковывающий реки и землю.

Накануне Рождества его зовут есть кисель или кутью (вместе с волком и «нечистыми» мертвецами) и просят не губить посевы.

Мороз, казалось бы, не столь уж зол. В сказках он испытывает и награждает (подобно Яге) пришедшего в его ледяную избушку. Зюзя порой помогает людям, предупреждает о грядущих морозах. И все же некоторые данные говорят о его родстве с подземным хозяином тьмы.

Привычный нам новогодний Дед Мороз — скорее заимствованный с Запада Санта-Клаус (св. Николай, заменивший там Водана). А Снегурочка, дочь Мороза и Весны, — плод поэтической фантазии А. Н. Островского. В фольклоре же супруга Мороза — Зима или Смерть, как в белорусской песне:

Как будет показано ниже, эта Смерть — не Яга, а Морана, богиня весны и смерти, славянская Персефона. Чехи и словаки весной выносили чучела Мораны и Дедки с песней: «Дедка наш, дедка, пожрал ты у нас все». Этот всепожирающий Дедка, несомненно, олицетворяет зиму, когда люди жили только летними и осенними запасами, которых могло и не хватить до нового урожая. В другой песне говорится, что из-за Дедки и умерла Морана.

Козьма Пражский упоминает чешского бога смерти и войны, называя его «зятем Цереры». Зять Деметры-Цереры — это Аид (Плутон), похититель Персефоны. В сказке (о чем речь впереди) ему соответствует Кощей Бессмертный, похититель Марьи Моревны. Этот Кощей — владыка ада (krolpiekelny — в польской сказке). Имя его связано с древнерусским «кощьное» (преисподняя), славянским «кость» и тюркским «кошчи» (раб). Его дворец, полный сокровищ, стоит на краю света на стеклянных (ледяных?) горах. Служит ему войско чертей.

Смерть Кощея запрятана в яйце, яйцо — в утке, утка в зайце, заяц — в сундуке, сундук же — под дубом на острове среди моря. Нетрудно узнать здесь остров Буян, Мировое Дерево на нем и Мировое Яйцо. Не случайно герою, чтобы добыть это яйцо, нужна помощь животных всех трех миров — земного (волк), небесного (орел) и нижнего (щука). Здесь перед нами снова подземный бог смерти с претензией на вселенское владычество (библейский Сатана — всего лишь «князь мира сего»).

На Украине существовал обычай: на Масленицу привязывать деревяшку к ноге тому, кто не торопился вступать в брак. Эта деревяшка именовалась «колодка» или «Колодий». Кроме того, женщины за 5–7 дней Масленой недели успевали отметить рождение, смерть и похороны Колодия. После похорон (сожжения) его оплакивали, а затем бурно радовались. По словам самих крестьянок, Колодий был колдун, похищавший красивых женщин, покуда его не убили. Один крестьянин сказал, что это был языческий бог, изображение которого женщины и молодежь чествовали в понедельник перед Великим постом. Этот похититель женщин, умиравший с началом весны, явно сродни Дедке и Кощею.

Автор этих строк слышал на Харьковщине (в с. Шевченково Сахновщинского района) рассказ о женщине, в летаргическом сне побывавшей на том свете. Сначала она попала к «скупому деду», у которого «всего было много, только все черное», затем — к «щедрой женщине». Та толкнула ее с обрыва, и заснувшая пришла в себя. «Скупой дед», очевидно, Чернобог, а «щедрая женщина», воскресившая временно умершую, — Лада.

Чернобог богат (как хозяин земных недр), но богатство его никому не приносит добра. «Чорт гроши мае, а в болотi сидить», — говорили украинцы. Он распространяет вокруг себя не плодородие (как Род или Велес), а бесплодие, смерть, холод. Оказавшись вне общины славянских богов, Чернобог и Яга создали свою антиобщину с антиморалью. Возможно, в эзотерическом учении их жрецов утверждалось, что Чернобог — законный владыка Вселенной, лишь временно заточенный светлыми богами. Но почитатели последних были уверены: с окончанием зимы как и всякая нечисть, гибнет, покидает земной мир.

(Пантелеймон, Вий, Касьян, Буняка, Соловей-Разбойник, Погода, По-хвист, Никола.)

Отношение земледельца и скотовода к ветру неоднозначно. Ветер может принести долгожданные дождевые облака или желанную прохладу, а может обернуться страшным бедствием. Бог ветра, очевидно, был уже в общеиндоевропейской мифологии (греческий Эол, индоиранские Ваю и Вата). При этом у иранцев было два Ваю — добрый и злой. Индийский Ваю — воинственный спутник Индры, отец его дружинников-марутов. Дети Ваю — обезьяний царь Хануман и богатырь Бхима — отличаются огромной силой и буйным нравом. У германцев бог ветра и бури слился с богом-колдуном типа Велеса и в образе яростного воителя Одина-Водана занял престол главы богов. Ветер, таким образом, представлялся если и не злым, то буйным, воинственным и своенравным.

У славян богом ветра был Стрибог. В «Слове о полку Игореве» «ветры, Стрибожьи внуки, веют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы». (Заметим, что индийское «Маруты» также означает «с моря веющие».) Моравское stri означает «ветер, приносящий непогоду».

Имя этого бога пытались объяснять как «распространяющий блага» (Р. Якобсон), индоевропейское «отец-бог» (Paterbkagos; M. Вей), иранское Sri-baga (возвышенный бог; Р. Пирхеггер). В нем пытаются видеть небесного бога-отца (то есть Рода). Однако в славянских источниках хозяин ветров вовсе не выглядит благим небесным богом. Скорее наоборот.

В «Слове…» Стрибог враждебен русскому войску. Ярославна лишь молит Ветер-ветрилу не веять стрелами на воинов ее мужа. У с. Воронино Ростовского уезда, по преданию, находилось капище Стрибога, где гадали по внутренностям жертвенных воронов. Вороны — спутники Одина, а «черные птицы» — «Сатурна» Масуди (Чернобога). Болгары верили, что ветер обитает в пещерах и пропастях, а стерегут его там халы (драконы), одноглазая вештица (ведьма) или слепой старик (вспомним игру в «слепого деда» или «слепую бабу»). По сербским представлениям, ветрами повелевает Ветряной воевода (его праздник — 29 июня), св. Стефан (2 августа) либо св. Пантелеймон (27 июля); по чешским — Яга; по македонским — Илья-пророк; по украинским — сердитый старик за морями или Ветродуй, главный из пяти ветров; по русским же — Ветровый царь, Вихревой атаман, старший из четырех (семи, восьми) братьев-ветров. В восточнославянских сказках выступают Ветрова Мать и Ветров Батька.