Если я приостановлюсь, то канал будет лежать передо мной тихо, как будто я была единственным человеком на земле. И всё-таки я их чувствовала, при каждом взмахе рук и ног. Они приближались, всё ближе ... Вот два костлявых пальца вцепились, холодные, в мою лодыжку. Я яростно развернулась вокруг своей оси и благодаря моему быстрому повороту его когти оторвались от меня.

Ещё несколько метров, я уже могла видеть лестницу, мне нельзя сейчас ослабевать, нельзя сдаваться. Снова рука попыталась поймать меня за ногу, но в этот раз я тут же притянула её к животу и последним размахом кроля бросила себя к каменной лестнице.

Мои руки дрожали от боли, когда я поднималась на лестницу, сначала ноги, чтобы они снова не погрузились в трясину тины, потом, перевернувшись, за ними последовало тело. Я оторвалась от них, а это придало мне ещё унцию энергии и своего рода представление, как убежать. Я должна буду на вершине лестницы перелезть через ограждение. Через строительную площадку побежать назад к улице. Кричать. Остановить машины. Залезть в одну из них. Может быть, мне даже удастся добраться до набережной Зандтор, где и вечером были люди, которые спасут меня, хотя я не могла себе представить, как после этой ночи вообще смогу вести ещё достойное и осмысленное существование.

Я оставила моего брата одного, в то время как тот умирал, да, я даже была той, кто подготовил путь для его смерти. Колин, которого я любила и который обрушил на наш мир всё это зло, использовал меня и предал - он был виноват в исчезновении моего отца, в смерти моего брата, и он будет искать меня, пока не найдёт, чтобы закончить то, что я как раз пыталась предотвратить.

Я преодолела первые ступеньки. Идти я не могла, для этого была слишком слаба и истощена, но я могла подтягиваться на них, чтобы одну за другой оставить позади себя ... Потому что никто не пытался остановить меня. Я оторвалась от них. Я действительно оторвалась от них! Я осмелилась остановиться и повернуться назад. Было так, как я и догадывалась. Вода лежала предо мной мирная и тёмная, как будто ничего не случилось. Они притаились там? Ждали? Но чего?

Не отрывая взгляда от канала, я положила руку на следующую ступень, вцепилась ногтями в камень, подтянула моё тело и - нет. Нет! Мои кончики пальцев коснулись чего-то, что не должно было здесь быть. Завизжав, я оторвала взгляд от воды и уставилась на два носка сапог, чьи подошвы уже порвались. Их угольно-чёрная кожа блестела из-за влаги. Как в замедленной съёмке, правый носок сапога придвинулся к моей бледной руке и раздавил мои раздробленные кости, которые захрустели.

Я в панике огляделась, чтобы найти новый путь к отступлению, но теперь из канала появился Францёз. Его тело не оставляло кругов на воде, и она пристала к нему, как слой прозрачного желатина, когда он вылез из неё. Казалось, как и у Колина, у него было много времени, для чего торопиться, если он всё равно получит меня? Он хотел насладиться этим, посмаковать. Его череп был с одной стороны сплюснут, левый глаз вдавлен вовнутрь.

Я смотрела прямо в зияющую дыру, из кровавых глубин которой вытекал гной на его деформированное лицо. Силу эта травма всё же не смогла у него отнять. С широко распростёртыми руками он пробирался через мелководье в мою сторону. Завыв, я попыталась пролезть мимо Колина.

- Я помогу тебе, друг мой, - раздался его бархатистый голос надо мной. Друг мой ... он имел в виду не меня. Он имел в виду Францёза! Простого, но точного удара его сапога хватило, чтобы вернуть меня, головой вниз, назад в канал, прямо к Францёзу. Я не смогла сделать даже одного движения рукой или головой, чтобы всплыть на поверхность воды. Францёз начал душить меня, прежде чем я даже могла подумать о том, чтобы сопротивляться. Я открыла глаза. Канал был красным - мутный, органический красный цвет, пронизанный полосами и коричневатыми клочьями, которые лениво проплывали мимо моего лица. Францёз смотрел на меня с усмешкой. Потом к нему присоединились белые, сильные руки Колина и вырвали меня у него. На мгновение он позволил мне схватить ртом воздух, и я использовала шанс, чтобы снова попытаться наорать на него.

- Ты мудак! Сделай это сам! Или ты этого не можешь? Тебе нужно уступить ему? Потому что он на насколько годиков постарше тебя? Ты не мужчина, а трусливая свинья, несчастный!

Остальные мои проклятия потонули в беспомощном бульканье, так как Колин снова толкнул меня под воду и открыл мои веки, чтобы я смотрела на Францёза, который похотливо схватил меня за шею. Колин отдал меня ему и отступил. Облако гноя вылилось из глазницы Францёза и обволокло меня. В этот раз Колин предоставил ему его удовольствие. Ему было позволено задушить меня до смерти, в то время как я должна была смотреть на него. Зомби, который вонял смертью и у которого был теперь лишь только один глаз. Я не могла оторвать взгляда от чёрной дыры на его лице, и всё перемешалось. Моё собственное безнадёжное барахтанье и вздрагивание, тела трупов, вонь, взгляд девочки, тонкие, пронзительные крики других ... снова и снова ... газ ... теперь пошёл газ ... и мой бездонный гнев ... Я хотела дышать, хотя давление на мою гортань сделало это невозможным, но если я вдохну, в мои лёгкие затечёт вода и положит конец этому кошмару. Рот Францёза от изумления сложился в трубочку, а его хватка стала ещё более безжалостной. Потому что Колин вернулся. Как будто Францёз был куклой, он отодвинул его от меня, разжал пальцы, вцепившиеся в моё горло, и положил свои собственные на мою спину. Моя кожа лопнула. Красные капли крови затемнили воду.

Колин, что ты делаешь? - спросила я его мысленно и сделала это неуместно любяще. Это меня убьёт, слышишь? Вода полна микробов. Моя спина воспалится, образуются язвы, и, скорее всего, ни у одного человека не будет лекарства против этого. Я мучительно и медленно увяну. Позволь мне вдохнуть. Пожалуйста, отпусти меня.

Но он прижал свои губы к моим, вдохнул в меня чистого воздуха, закрыл мой рот своими зубами и перекачивал вниз. Только теперь я поняла, что моя футболка была разодрана, а левая грудь оголена. Колин прижал свою щёку к моему сердцу.

Глубокая, тёмная мелодия прозвучала у меня в голове. Это было всего несколько тонов, но такие полные и нежные одновременно, что я закрыла беззаветно глаза. Они даже вытеснили гортанный визг за нами - яростный крик Францёза, из-за которого вспенилась вода. К кому он относился? Ко мне? Он кричал из-за зависти к жрачке? Если да, то Колин как раз высасывал меня, и он не должен останавливаться, пожалуйста, не останавливайся ...

Вся моя злость, мой страх и недоверие были вымыты из моего сердца и живота меланхолично-сладкой музыкой. Дышать мне больше было не нужно, только, не двигаясь, позволить звукам нести и касаться меня. Они ласкали меня по всему телу. Потом Колин нежно оттолкнул меня от себя. Мелодия сопровождала меня, когда я плыла целеустремленно домой, делая мощные, отдохнувшие взмахи руками и ногами. С каждым ударом моих напряжённых рук, вода становилась чище и холоднее, восстановила свою прозрачность и вкус соли.

Никаких больше полос, никакой крови, никакой слизи. Вода омыла меня и даже вынула из глаза горящую линзу, исцелила его. Как рыба, я стремительно двигалась по каналу, прыгнула на Динеррайэ и побежала проворно к квартире Пауля. Позади меня вознёсся визг и рёв, такой страшный и кровожадный, что он, собственно, должен был заставить меня от испуга пригнуть колени. Его эхо неслось ещё несколько секунд вдоль канала. Визжа, крысы метнулись через мои ноги, чтобы добраться до своего хозяина и помочь ему.

Я только улыбалась, вбежала через настежь открытую дверь, проворно поднялась по лестнице и поспешила к спальне моего брата. Пауль! - подумала я. Я снова здесь! Но кровать Пауля была пуста.

Глава 56.

Краш-тест манекена

Кровать Пауля была пуста, потому что он стоял, прислонившись к раме окна, и, к счастью, я это заметила, прежде чем закатить истерику. Правда я ещё никогда не чувствовала себя настолько отдалённой от истерики, чем в этот момент. Я и тогда оставалась спокойной, когда поняла, что с ним было что-то не так, точно также, как с Джианной и Тильманом, которые стояли возле него. Все трое были оцепеневшие и застывшие, как будто кто-то наложил на них чары. Это были фигуры из музея восковых фигур, не люди. Их глаза были открытыми, и они смотрели в ночь, как будто увидели что-то совершенно ужасное. Но я не видела ничего ужасного. Туман разошёлся лишь незначительно. Они смотрели в серую жижу.