-- Как вам будет угодно, господа, -- угрюмо произнес механик.

   Это был самый странный день в жизни Теодато Дандоло, пожалуй; они втроем, а потом вчетвером (когда Уло нехотя позвал свою женщину) сидели на обшарпанных скрипучих стульях, сам механик отвечал на вопросы прежним ровным тоном, но немногословно, а Теодато интересовало буквально все. Наконец темноволосая Нина опустилась на краешек стула возле своего мужа и присоединилась к разговору, сначала очень нерешительно, то и дело поглядывая на Уло, потом осмелела.

   -- Скажите, господин Теодато, -- спросила она уже под конец, -- а правда, что наши космонавты видели инопланетян?

   Тот уже совершенно освоился и весело рассмеялся в ответ.

   -- Правда, -- сказал он. -- Но ты не думай, будто в космосе все точно так же, как на земле. Они увидели только чужой корабль, страшно перепугались и убежали, как трусы. Может быть, инопланетяне ищут нас, но никак не найдут, а ведь уже больше года прошло с тех пор.

   -- А вы их не боитесь?

   -- С чего бы их бояться? Говорят, они такие же люди, как и мы. А ты?

   Нина закраснелась, снова покосилась на своего угрюмого мужа.

   -- Нет, -- сообщила она. -- Мне интересно.

   Они возвращались в Централ значительно позже, уже даже начинало темнеть; небо затянуло холодными тучами, поднялся ветер. Теодато замерз, однако настроения ему это ничуть не испортило.

   -- Ну, ты доволен? -- хмуро спросил его Виченте, поднявший воротник пальто. -- Клянусь, ты так на нее пялился. Этот Уло не разбил тебе голову лишь потому небось, что ты чертов аристократ.

   -- Да будет тебе, -- рассмеялся Теодато. -- Я не имею на нее никаких видов.

   Виченте только что-то неразборчиво буркнул себе под нос. Какое-то время они шли в молчании. Мир вокруг них окончательно потемнел, и в воздухе запорхали редкие белые снежинки.

   -- В самом деле, Фальер прав, -- потом негромко и совершенно серьезно произнес Дандоло, сунув руки в карманы, глядя перед собой. -- Этим людям не нужно, чтобы какие-то идиоты из Централа боролись за их права. Жизнь для них такая, какая она есть... они не знают иной и потому спокойны. Но, как я уже говорил тебе, мне плевать на закованных, меня интересуют другие вещи. И я думаю, что Кандиано и его сумасшествие могут здесь быть полезными.

   -- О чем ты, -- без вопроса сказал Моро.

   -- Наше общество испокон веков делится на две категории людей, -- хмуро пояснил тот. -- И столь же давно считается, что железо оскверняет. Аристократы трясутся за чистоту своей души, как будто какие-то куски металла в состоянии повредить им... я никогда раньше не говорил тебе, чем обычно занимаюсь по работе. Я участвую в проектировании космических кораблей, Винни. Я постоянно имею дело с техникой, и я тебе скажу, -- я совершенно не понимаю, чем она может осквернить. Ведь человеческий разум создал это все, и высшую математику, задачи по которой мне постоянно приходится решать, и физику, и великое множество других удивительных вещей. Иногда мне думается, может быть, именно высшая математика отличает нас от животных и любых других неразумных существ, а вовсе не какая-то абстрактная душа.

   Виченте продолжал шагать рядом, в молчании глядя в сторону. Теодато покосился на него; лицо брата будто бы ничего не выражало.

   -- Ты бы лучше держал это при себе, -- потом все же заметил Моро. -- Это опасные идеи. Многажды опасней мысли о равенстве бездушных и аристократии.

   Теодато нахмурился.

   -- И я рассказал тебе об этом только потому, что в последнее время стал доверять тебе.

   -- От меня никто больше не узнает, -- произнес Виченте. -- Но все же будь осторожнее.

   Дальше они шли в молчании, оба растревоженные разговором, миновали промышленную зону Тонгвы, выбрались в кварталы прислуги, наконец впереди них показались ворота Централа. Снег усиливался.

   -- А что ты сам думаешь по этому поводу? -- тихо спросил Теодато. -- Порицаешь меня?

   -- Нет, -- не сразу ответил ему брат. -- Может, эти идеи и бессмысленны... в одночасье не изменить этих людей, веками живших по заветам предков. Но мне импонирует твоя смелость, Тео.

   Тот втихомолку рассмеялся.

   -- Когда я впервые услышал про этих инопланетян, -- признался он, -- я страшно радовался, я думал: сейчас они найдут нас, окажется, что у них все совсем по-другому, и тогда-то наши заплесневелые чурбаны попросту не смогут все оставить неизменным. Теперь все больше подозреваю, что инопланетный корабль был выдумкой трусливых космонавтов, которые, должно быть, приняли за него какой-нибудь астероид. Ужасно жаль.

   Виченте промолчал, только в задумчивости полез в карман пальто за портсигаром.

   ***

   -- Эти игры опасны.

   -- Я пытался отговорить его, господин Кандиано, но все без толку; горбатого могила исправит.

   -- К тому же, то, что вы предприняли, совершенно бессмысленно. Вы только рискуете привлечь к себе внимание управляющих, а с ними Тегаллиано.

   -- А я полагаю, наоборот. Винни, согласись, мы с тобой вчера вели себя, как полные идиоты. Настоящие аристократические недоноски, которые нашли себе новое развлечение, но не понимают до конца, что творят.

   Моро ничего не возразил на это, только красноречиво пожал плечами; вроде как, сами видите. Кандиано хмурился.

   Молодые люди сегодня нанесли ему неофициальный визит, будто бы просто проходили мимо, он пригласил их к себе в кабинет на чашку чая, а там уже Теодато с некоторой глупой гордостью пересказал события прошедшего дня. Кандиано это совершенно не понравилось.

   С другой стороны, в чем-то Дандоло был прав, несмотря на свое выражение лица. Потому тема была закрыта; более важные вещи интересовали их старшего товарища.

   Многое беспокоило его. Действительно, общество Камбьянико будто обрело второе дыхание, и сам он вновь загорелся своей идеей, потому что ему казалось, что у него получается. Люди начали интересоваться происходящим, присоединялись к ним, пусть многие из чистого любопытства, и тут Тегаллиано однозначно ничего не смог бы сделать, и к тому же, наверняка он полагал, что почти все эти новообращенные "защитники обездоленных" разбегутся при первом намеке на опасность, да и толку от них мало.

   Орсо Кандиано так не думал; даже самые бесполезные люди могли помочь ему в его деле. Прежде всего, они распространяли идею. Пусть десятки, сотни таких, как Камбьянико, могут лишь рассуждать на высокие темы, сидя в своих уютных гостиных, но если на одну сотню их найдется такой, как он сам или этот Моро, которого Кандиано в последнее время отчего-то даже начал уважать...

   И потом, ладно -- Тегаллиано; если уже сам Наследник заинтересовался этими идеями и не желал их распространения... это чревато. Молодые люди вроде Дандоло или Моро не понимают всей опасности. Кандиано прекрасно помнил, чем закончился мятеж Алехандро Фальера. Это же случится и с ними, если они вздумают открыто перечить Наследнику. А тот, конечно, долго в неведении не останется, более того, его так просто не обмануть.

   -- Как и вас, меня воспитывали с убежденностью в том, что Наследник не может ошибаться, -- тяжело признался Кандиано в этот раз; молодые соратники его молчали. -- Но в таком случае я теперь никак не могу понять, отчего он не желает видеть очевидного. Даже простым людям должно быть ясно, что положение на планете взрывоопасное. Тегаллиано и подобные ему могут сколь угодно рассуждать о том, что бездушным хорошо так, как есть, но они такие же люди, как мы. Они тоже чувствуют, и они не могут не видеть того, как наша жизнь отличается от их... Неужели они вечно будут мириться с этим! Необходимо что-то делать.

   -- Может быть, у Наследника есть свое видение насчет того, что нужно изменить, -- невинно заметил Теодато. -- Ведь и вы сами повторяете, что в одночасье ничего не сделаешь.

   -- Мне недвусмысленно дали понять, что желают сохранения прежнего порядка вещей, -- несколько уязвленно возразил Кандиано.