-- Так и быть, -- сказали ему. -- Решение Лекса подтверждено.

   -- Рекомендовано проинформировать женщину о возможном риске, -- добавил своим сухим электронным голосом Лекс. -- Внимательно наблюдать за психологическим состоянием руосца и при вызывающих подозрение изменениях немедленно вернуть его под контроль научных сотрудников и представителей силовой структуры.

   -- Конечно, она предупреждена, -- выдохнул Беленос, -- и, конечно, я буду наблюдать.

   -- Принято.

   -- Одобрено, -- вторили машине люди.

   ***

   Маленький сияющий шарик, если его поймать, покорно оставался в ладони, но стоило разжать пальцы, как он вновь подпрыгивал и зависал в воздухе, принимаясь кружиться.

   Леарзе подарил его приходивший позавчера Каин. Здоровенный андроид, как всегда, был весел, пересмеивался с Гавином, рассказывал китабу о каком-то чудном сплаве, над которым работал в тот момент. Каин и объяснил, что внутри шарика -- антигравитационная батарейка, которая и позволяет занятной игрушке повисать в воздухе на определенной высоте. Шарик представлял собой крохотную карту Кэрнана, на удивление точно выполненную, и Леарза вчера добрый вечер рассматривал ее через увеличительное стекло, углядел даже небоскребы Ритира, миниатюрным пупырышком расположившиеся на юго-западном окончании Эмайна.

   Вот уже год с небольшим прошел с тех пор, как он оказался на Кэрнане; конечно, на этой планете, как ему уже рассказывали, год был немного покороче, чем на Руосе, -- профессор тогда пространно объяснял насчет календарного и астрономического времени, и Леарзе показалось очень смешным то, что люди попросту

условились

между собою считать какое-то округленное число за астрономические сутки. Но, с другой стороны, договоренность эта была удобной, и считать было легко.

   Он валялся теперь на диване, глядя, как шарик парит у него над ладонью, и размышлял. Теперь вспоминать собственную растерянность и первый страх, охвативший его, когда он только попал сюда, было стыдно. Леарза больше уж ничего не боялся, да и было ли чего?.. Да, его по-прежнему часто раздражала так называемая сдержанность кеттерлианцев, больше напоминавшая равнодушие или даже бездушие, но и с нею можно было мириться, а андроиды, к примеру, и вовсе особой сдержанностью не отличались, и сейчас Леарзу мало заботило уже то, что они искусственные.

   Наконец, и к Кэрнану он тоже привык, только сердился немного на Морвейна за то, что угрюмый разведчик так редко появляется у него в ксенологическом, а в Дан Улад больше не приглашал ни разу.

   -- Что это у тебя?

   Легок на помине; знакомый бас едва не заставил Леарзу подпрыгнуть, китаб стремительно вскинулся, так что шарик стукнул его по груди.

   -- Каин принес, -- отозвался он, потом оглянулся на стоявшего в дверях Морвейна. Тот был ровно как всегда, с прежней каменной физиономией, с переброшенной через локоть курткой. -- Что, неужели ты выкроил время, чтобы почтить ксенологический своим божественным присутствием?

   Морвейн только фыркнул и вошел в холл; свет в помещение лился с обеих сторон в широкие окна, создавая какое-то чувство нереальности.

   -- Может, это ты тут засел, как пробка в бутылке, и никуда носа не кажешь.

   Леарза поднял брови.

   -- Неожиданные претензии.

   -- ...Я не за этим приехал, -- перебил его Морвейн. -- Вчера я был в научном совете Ритира, Леарза. Они сказали, что ты не обязан жить здесь, в ксенологическом, потому я и хотел тебе предложить переселиться в Дан Улад.

   -- В Дан Улад? -- совершенно растерявшись, повторил Леарза. -- У... тебя?

   -- Конечно, если ты сам этого хочешь, -- буркнул разведчик и отвернулся, сделав вид, что роется в кармане. -- В Дан Уладе может быть скучно.

   -- Но...

   -- Профессор сказал, что ты в достаточной мере выучил наш язык, -- намеренно на языке Кеттерле добавил Бел. -- Что до знакомства с нашей культурой, я полагаю, в стенах ксенологического о ней не так много узнаешь.

   -- Я... не буду вас обременять?

   -- С чего ты взял, -- без вопроса в голосе отозвался Морвейн. Леарза выглянул в окно, чувствуя себя немного взволнованным: ему вдруг показалось, что его выпускают на волю.

Воля

; пожалуй, действительно Дан Улад больше всего соответствовал этому слову. Там было тихо и спокойно, и вершины серебристых зданий не брали небо в плен.

   -- Тогда я был бы рад, -- сказал он. -- Правда... жить здесь, в ксенологическом, как-то нелепо, я чувствую себя подопытным образцом.

   Морвейн хмыкнул.

   -- Ну, больше не будешь. Я уже говорил с профессором; он тоже считает, что тебе лучше перебраться в Дан Улад. Тогда собирайся и поедем.

   ***

   Темнота.

   Темнота...

   Одна звезда загорается, мягко вспыхивает в черной пустоте.

   Вторая... третья.

   Звезд все больше; каждая следующая загорается ярче предыдущей, и вот уже наконец вокруг него огромное, бесконечное пространство, полное безумно ярких огней, хотя монохромное -- все-таки трехмерное, глубокое, даже, пожалуй, непостижимо-глубокое.

   Каждый такой лучик света из невообразимой дали -- свое решение.

   Сотни, тысячи, миллионы людей. Каждый день, каждый час кто-то из них совершает одно решение, и даже если это решение совершенно ничтожно, все-таки оно влияет на судьбу вселенной. В сумме все эти решения составляют Путь.

   Путь, по которому он должен вести их и направлять.

   Он медленно открыл глаза.

   Звезды погасли не сразу.

   Собравшиеся вокруг него ожидали.

   -- Ответа по-прежнему нет, -- увидев, что Наследник смотрит на них, с почтением в голосе сообщил Традонико. Это был высокий человек с мужественным лицом, уже не молодой, но еще и не старый; Традонико возглавлял внешнюю разведку не первый год.

   -- Ответят ли они? -- усомнился другой мужчина, остроносый, совершенно седой. -- Они очень осторожны. Они не выслали погоню за нами, когда мы уничтожили их наблюдателя.

   -- Может быть, они и не ответят, -- холодно произнес Наследник. -- Это не столь важно. Скорее всего, они даже уже нашли нас, возможно, находятся на орбите.

   -- Не стоит ли проверить окрестности? -- спросил Традонико, нахмурившись.

   -- Нет. Пусть думают, что мы глупы и беззащитны. Чем презрительнее они будут относиться к нам, тем лучше; пусть недооценивают наши возможности.

   Они переглядывались между собою и кивали, соглашаясь с ним. Конечно; он мог видеть дальше, чем любой из них, и даже способности Гальбао не позволяли тому заглянуть вперед.

   -- Они достаточно осторожны, -- добавил он, обведя их взглядом. -- Они не пойдут на открытое общение, не проявят себя. Но наверняка они будут изучать нас исподтишка, наблюдать за нами, может быть, даже проникнут в наше общество изнутри. Будьте бдительны; любой из окружающих внезапно может оказаться чужаком. Но мы перехитрим их, выведем на чистую воду.

   Собравшиеся мужи вновь закивали. Теплый сумрак окружал их; в этом зале всегда было темно, тяжелые шторы закрывали стены и узкие окна, пол выложен был прекрасной мозаикой, и в затейливых линиях угадывались силуэты.

   Они успокоились; они были уверены, что Путь, который избрал он, верный.

   Он знал правду. Он даже тревожился, если это можно так назвать.

   Он понимал, что при всем своем отношении к чужакам, они ничего не могут противопоставить этому холодному инопланетному разуму. Как Наследник, он хорошо был знаком с историей и в том числе со многими запрещенными научными и философскими трудами прошлого; он предполагал, по какому пути могли пойти

они

.

   Это и беспокоило его. Закованные умеют делать разные, порой довольно занятные вещи; они в состоянии сделать оружие, убивающее на значительном расстоянии, и корабль, могущий пересекать безвоздушное пространство. Возможно, смогут кое-что перенять и у

этих

, если удастся своровать их знания.