-- А-а, он Сета с собой. Небось и вся их компания, верно? Тильда, Корвин.

   -- Да. Они сказали, что они одноклассники.

   -- Угу, дружат едва ли не с момента сборки.

   -- С... чего?

   -- Ну, с тех пор, как их собрали, -- пожал плечами Гавин. -- Ведь все четверо -- андроиды. Ты не знал? Искусственные люди.

   Леарза молчал, не отрывая ладони ото лба.

   -- Я Каина с самого своего детства, -- не заметив, продолжал помощник профессора. -- Его мой двоюродный дедушка. Так что в каком-то смысле он мой дядя!

   -- Так это правда, -- прошептал Леарза.

   -- Что?

   -- Что вы... научились делать искусственных людей.

   -- Ну да, конечно, -- будто бы удивился Гавин, -- профессор что, еще не рассказывал тебе? Ой! ...Ну, в общем, да, это и есть одна из главных причин катарианского раскола. Когда первую машину, которая могла разговаривать, Тирнан Огг и стал против этой машины. Так что это уже очень давно! Мы называем их андроиды, а еще иногда младшие. Кажется, это из какого-то стихотворения. Там, "младшие братья человечества", и вот.

   Леарза поднялся; обеспокоенный немного, Гавин тоже вскочил, ему показалось, что китаба шатнуло, но тот стоял прямо, лишь наклонил голову, так что его глаз не было видно.

   -- Что-то мне совсем дурно, -- блеклым голосом произнес он. -- Я пойду... к себе.

   И ушел; Гавин только пожал плечами в некотором недоумении.

   Пустая холодная комната встречала хозяина. Леарза подошел к окну и остановился, выглядывая на высотный город. Мертвый город... искусственные люди.

   Они обманули его.

   Может быть, и все они были просто хитрыми машинами, а вовсе не людьми? Бездушные, черствые изнутри, и тем страшней ему делалось оттого, что они, машины, так искусно умели притворяться живыми, они обманули его, за улыбчивым лицом Каина не было ничего, кроме железа, красивые глаза Тильды были, наверное, сделаны из стекла...

   Это потрясло его, и Леарза ничего так не хотел, как сбежать отсюда, исчезнуть, раствориться. Спастись. Может быть, ему всегда чересчур даже нравились механические приспособления, но всему должен быть предел, как возможно расстаться со своей человеческой сущностью, променять живую душу на машину?..

   Он метался по комнате, не чувствуя тошноты и головокружения, и только думал о том, что теперь ему делать. Он был совершенно беспомощен и одинок, окруженный бездушными созданиями, чужой здесь... враждебный им.

   Тысячи лет назад их предки, -- предки ли?.. создатели, -- уничтожали его предков, изгнали их, заткнули говоривший правду рот. И теперь они отыскивали планеты, одну за другой, и... если профессор лгал? Если можно было все спасти? Если...

   "Я схожу с ума", повторял про себя Леарза, плюхнулся на стул у окна, схватил себя за голову. "Всего этого не может быть... слишком ужасно".

   Машины! Одни машины! Ни единой живой души...

   Ощущение собственного одиночества захлестнуло его с головой, душило его, забивалось в ноздри и уши. Холодные липкие пальцы ползли по спине. Один... он обречен навеки оставаться один. Все погибли, все оставили его... или он их оставил.

   Дверь внезапно открылась, заставив Леарзу дернуться; на пороге стоял профессор Квинн, а за его спиной Леарза заметил каменное лицо Беленоса Морвейна.

   В этот момент ему хотелось кинуться на них с криком, но он удержал себя и остался сидеть, глядя на них.

   -- Чертов Каин, -- еле слышно буркнул Морвейн, сложивший руки на груди.

   -- Вижу, молодой человек, твое самочувствие сегодня не очень, -- благодушно, как и всегда, произнес профессор. Леарзе в те минуты и в этом виделась какая-то искусственность. Профессор никогда не повышал голоса, никогда не сердился. Может ли сердиться машина?..

   -- Я-то хотел взять тебя с собой, -- прозвучал низкий голос Морвейна. -- Ведь ты так и не видел ничего, кроме высоток Ритира.

   -- Может статься, свежий воздух пойдет ему на пользу, -- заметил Квинн. -- Что скажешь, юноша?

   "Мне все равно", хотел сказать Леарза, однако поднялся со стула и ответил:

   -- Почему нет...

   И так он пошел за Морвейном, чья широкая спина скользила впереди, по знакомым уже мертвым коридорам и холлам; Морвейн поднимался куда-то и вот вывел его на открытую площадку, и дикий ветер взвыл в ушах, подхватил куртку разведчика и бешено захлопал ею, а свитер на спине Леарзы надулся в пузырь.

   -- Не боишься высоты? -- спросил Беленос.

   -- Нет, -- еле слышно ответил Леарза, и они вдвоем подошли к самому краю площадки.

   Он, в общем, привык уже смотреть на мир с гигантской высоты, но никогда еще при этом ветер не бил ему в лицо. Кажется, его действительно шатнуло, и разведчик мягко поймал его за плечо. Леарза вздрогнул, опять невольно вспомнив о том, что...

   -- Один наш очень старый писатель сказал, что архитектура -- это искусство вписывать линии в небо, -- будто не замечая ветра, сказал Морвейн. -- Наверняка он не

это

имел в виду... но эти здания -- самые что ни на есть линии в небе, так?

   -- Они выглядят мертвыми, -- возразил Леарза. -- Похожи на камни, которые мы видели в Хафире.

   Бел фыркнул.

   -- На Кэрнане есть люди, которые с тобой бы согласились. Но не их

бездушие

было основной причиной, по которой мы со временем отказались от идеи всю планету застроить такими домами. Многим нравилось то, как они выглядят, но не понравилось жить большими кучами, как муравьи в муравейнике. Тебе же наверняка в голову приходила подобная мысль?

   -- Да.

   Разведчик сделал шаг назад и увлек за собой Леарзу; тот отошел с облегчением, потому что в один момент ему очень хотелось броситься в эту зияющую пропасть вниз головой.

   -- Это Ритир, -- негромко сообщил Морвейн, -- научный центр Кэрнана. Но на нашей планете есть и другие места. Каин, я так понимаю, удосужился показать тебе только внутренности бара?

   Леарза ничего не сказал и отвернулся.

   -- Пойдем, -- предложил разведчик. Вдвоем они устроились в аэро, -- поездкой в небе Леарзу уже было не удивить, и ему, в общем, было все равно, он вовсе не смотрел, куда они направляются, серые облака окружили их, бились в окна.

   Вот машина остановилась, начала опускаться; стало будто темней. Китаб наконец поднял взгляд на горизонт и обнаружил, что перед ним идеально ровная полоса, четкая грань: сверху светло-серая, снизу уходящая в темноту.

   Выбравшись из аэро, он понял, что стоит на круглой, истертой от времени гальке, похожей на человеческие кости по цвету. Морвейн вышел следом, и вдвоем они направились вперед, туда, где что-то...

   Море; огромное, мерно дышащее, оно бросало к их ногам маленькие бурунчики, мочило гальку и убегало обратно. Леарза остановился, глядя перед собой. Ледяной воздух трогал его за щеки своими пальцами.

   За его спиной была тишина; он не видел, что разведчик хмурится. Морвейн выудил из нагрудного кармана куртки сигарету и закурил, скрестив руки на груди.

   -- ...Что-то с тобой неладно. Ну, что случилось?

   -- Ничего, -- почти беззвучно возразил Леарза.

   -- Не лги мне.

   И вдруг в одно мгновение Морвейн оказался стоящим лицом к лицу с ним, поймал за плечи, заглянул в лицо, чуть склонившись. Леарза уставился в его бледно-зеленые глаза. Эти ладони на его плечах были совершенно по-человечески теплые, но теплыми были и руки Каина...

   -- Может, все вы искусственные, -- прошептал Леарза. -- Откуда мне знать.

   Беленос выпрямился, отпустил его; на его лице возникло выражение, почти напоминающее озабоченность.

   -- Вот оно что...

   -- Не живые, -- Леарза поморщился, -- а только притворяетесь. Это... пугает меня.

   -- Это не так, -- сказал Морвейн. -- Среди нас действительно есть искусственно созданные люди: андроиды, но не только. Я человек, -- он коротко дернул уголком рта. -- Как и профессор, и его помощник, и Таггарт, и многие другие.