Издание подготовлено креативным агентством Adelfa Agency Oy при финансовой поддержке Министерства образования и культуры Финляндии, Центра информации о театральной жизни Финляндии TINFO, FILI – Finnish Literature Exchange и Kone Foundation.

Все пьесы в настоящей антологии напечатаны с разрешения правообладателей. Креативное агентство Adelfa Agency Oy благодарит за содействие в приобретении авторских прав на публикацию Agency North Ltd («В сапоге у бабки играл фокстрот» и «Человечный человек» Сиркку Пелтола, «Избранные» Эмилии Пёухёнен) и Nordic Drama Corner Oy («На привязи» Тумаса Янссона, «Зайка» Саары Турунен, «Военные туристы» Лауры Руохонен, «Гармония» Мики Мюллюахо).

За разрешениями на постановку просим обращаться к правообладателям по адресам [email protected] и [email protected].

В середине 2000-х годов в России случился очередной вираж интереса к финскому театру. Во многом это произошло потому, что финский театр в эти годы переживал эпоху расцвета, а в России и в Финляндии развился интерес к межнациональным культурным инициативам, кроме того, было реализовано несколько российско-финских театральных проектов, среди которых наиболее значимыми были Seeds of Imagination и Savotta – Zavod. Многие пьесы и мюзиклы были переведены на русский язык, были изданы, и в итоге по России прокатилась волна интереса к такого рода драматургии, сочетающей острую комедийность и жестокую социальную критику, документализм и сочувственное отношение к героям. Этот взаимный интерес двух театральных систем был тем более ценным, что предыдущим объектом интереса русского театра к финскому была пьеса знакомой Брехта Хеллы Вуолийоки «Женщины из Нискавуори» (1936). Таким образом в середине «нулевых» была преодолена пропасть более чем в полвека. По пьесам Юхи Йокела («Фундаменталисты»), Мики Мюллюахо («Паника», «Хаос»), Сиркку Пелтола («Малые деньги») и многих других была поставлена целая обойма спектаклей в различных городах России.

Второй сборник финских пьес, собранный знающими людьми, имеет ту же благую цель – взаимообогатить близкие театральные культуры. Финская драматургия, очень человечная, острая и вместе с тем нежная и сострадательная, может предложить русскому театру темы, которые отечественный театр захватывает крайне редко. Например, в этом сборнике есть пьесы о доверии к ершистому подростку и о доверии к пожилому аутсайдеру, или пьеса о феминистическом протесте, или комедия о том, что театр есть чудовищная иллюзия. Надо надеяться, что и у этих пьес будет прекрасная сценическая судьба.

Сиркку Пелтола

«В сапоге у бабки играл фокстрот»

У пьесы необычное, странное название, которое, безусловно, является эвфемизмом и значит примерно то же, что и наши «сапоги всмятку». В России мало пишут пьес о проблемах подростков. Эта часть аудитории считается крайне опасной и невосприимчивой к языку сцены. Но эта пьеса адресована скорее взрослым, здесь можно многое почерпнуть о характере взаимоотношений между тинейджерами и родителями. Она – про родительскую самоуверенность. Про то, как ребенок попадает в зазор между желанием родителей жестоко контролировать жизнь ребенка и их нежеланием касаться острых тем, острых поворотов в развитии детского сознания. Родители в пьесе Пелтола живут словно бы в скафандре, в коконе с тепличной обстановкой, где парадоксальные потребности ребенка, его дикие инстинкты не то чтобы полностью игнорируются взрослыми, но для них это то, «о чем не хочется думать». В какой-то момент комплексы людей средних лет, желающих прожить остаток жизни в покое, приходят в столкновение с пониманием того, что истинное лицо их детей им неизвестно. Оно полностью вытеснено их желаемым представлением о том, как должен выглядеть идеальный ребенок. Финская пьеса – о той разнице, которая существует между «не знать» и «не хотеть знать».

Тумас Янссон

«На привязи»

Любопытно организованная пьеса на трех артистов, один из которых играет и отца сына-подростка, и себя же в детстве. Такая диспозиция позволяет раскрыть главный конфликт пьесы: почему взрослый человек так быстро забывает, как нелегко быть молодым, и поступает с ребенком совсем не так, как хотел, чтобы с ним, юным, поступал его отец. Пьеса начинается и кончается разлукой: отец расстается с мамой, а сын в финале уходит из семьи. Дети покидают тот мир, который создан для них взрослыми, не желая жить в клетке, даже если она похожа на пусть строго регламентированный, но всё-таки рай. Это трагедия непонимания, неумения прислушиваться к сложному возрасту с его глубинными конфликтами и противоречиями. «Был ли я хорошим отцом?» – задает себе вопрос главный герой и мучается из-за того, что, сосредоточившись на стереотипах, он пропустил нечто самое важное в эволюции своего ребенка. «Мы своими руками создали мир, в котором нашим детям больно».

Эмилия Пёухёнен

«Избранные»

Пьеса состоит из трех историй, написанных разным языком и в разных жанрах. Избранные – это люди, отдающие свои силы другим, работающие на благо другого человека. Героиня третьей истории в своем монологе заявляет об этом прямо: «Вся боль мира – это моя боль». Важно осознать ответственность за весь мир и понять, что если мир и выживет, то только целиком, а не по частям. Дискриминация недопустима ни в какой форме: мир должен быть царством равных возможностей. В первой части идеализм социальных работников – финских миссионеров в Африке – наталкивается на барьеры реальности, но выживает в любви и теории малых дел. Центральная часть – история бескорыстного служения людям, окрашивающаяся в краски фантасмагории. Пьеса предполагает сложно организованный сценический язык.

Саара Турунен

«Зайка»

Под игривым, легким, пушистым заглавием кроется одна из самых сложных пьес сборника. На эту тему ни российский театр, ни российская пьеса пока не высказывались столь же определенно, как финская. Взрослая героиня пьесы от первого лица рассказывает, перевоплощаясь в разных персонажей, о конфликте, который возник еще в детстве. В пьесе разверзается бездна противоречий между нормативным воспитанием молодой девушки и опровергающей эту нормативность реальностью, с которой ей приходится встречаться лицом к лицу. Мама учила быть умной и опрятной, ведь «грязные девочки никому не нужны», учила искать мужчину, сильного, трудягу, красавца. Но в действительности таких мужчин не существует, как не существуют они и в реальности мамы. Почему же идеальное, наставительное представление о человеке так отличается от реального, естественного? Нужно ли хранить лживый идеал, не является ли он непосредственной причиной психических травм и дегуманизации, демпинга человечности? Чем больше будет нормативности в детстве, возможно, тем острее и травматичнее будет столкновение с действительностью. Девочка видит реальный мир и его карнавальный образ в телевизоре, где как раз над идеальным представлением издеваются. Эта спародированная копия убеждает ее стать такой же: не опрятной и нормативной, а циничной и злой, побуждает завоевывать и властвовать над неидеальным миром. Травма принуждает девочку молчаливо желать насилия, власти. Метод – обольщение и манипулирование: игрушка в руках мужчины-покровителя, она может становиться то послушной зайкой, то взрывной, обидчивой стервой. Все это приводит главную героиню и драматурга к мощной коде – монологу, в котором женщина отказывается от навязанной обществом гендерной роли «зайки», вещи или, как теперь говорят в интернетах, «мимимишечки». Отказ от гендерных стереотипов, утверждающих социальное неравенство полов, – еще одна грань свободы, которую стоит отвоевывать.