— Согласно приказу номер четырнадцать от семнадцатого января две тысячи восемьдесят восьмого года вышел на охоту за корабельными грызунами, — по уставу ответил Немудрак.

— Грызунов приказываю брать живьём для приручения и использования в нуждах экипажа. Всё. Как настроение?

— Как у жёлудя, — ответил Вока и пошел дальше, размахивая старой, но надёжной лучевой пушкой Гарина.

«Как у жёлудя — это хорошо или плохо?» — задумался Попян и, размышляя об этом, зашёл в физкультурный отсек.

В отсеке группа космодесантников совершала вечерний променад. Попян залюбовался добряком Нисневичем, который с криками «Гук!» ломал об колено блины от штанги.

— Как настроение? — спросил его Аванес по долгу службы.

— Не мешай, убью! — прохрипел добряк Нисневич, и Попян поспешно отошёл на безопасное расстояние.

В общем здесь было всё в порядке: в углу зала Миша Талисман выжигал лучевым пистолетом красочный плакат из фторопласта: «Жители Ядовитого Мну — я такой же Талисман, как и вы». При помощи этого плаката он надеялся попасть в концлагерь и начать там подрывную работу. Вилли Кенис монтировал «адскую машину» для решающего взрыва. Она умещалась в колпачок Кафка, но могла уничтожить пять таких планет как Ядовитый Мну вместе взятых, поэтому Вилли работал в перчатках.

— Можно потрогать? — спросил Полян у сосредоточенного Вилли.

— Сделайте одолжение, — ответил пиротехник и, не оборачиваясь, вручил Аванесу краешек своего организма.

— Негодяй, — сразу завизжал Попян, — ты что себе позволяешь?

Свистнула отравленная стрела и снесла Попяну значок «Ташкент — город хлебный» с борта пиджака. Это Юозас Гейдукис начал тренироваться стрелять на звук.

— Двое суток без духовной пищи, — шёпотом сказал Попян Вилли, — и штраф в пользу «Совета сорока миров».

— Слушаюсь, — рявкнул Вилли, не отрываясь от работы.

При выходе из зала Попян попал ногой во что-то теплое, и поскользнувшись, упал туда же лицом.

Откуда в спортзале стул северного оленя? — закричал он под хохот курсантов.

— А это не стул, — сказал стул и постепенно слепился в алеута Вацека Хари. — Вацек стал во фрунт и доложил:

— Космодесантник Хари постигает метаморфозы старых мастеров. Какие будут указания?

— Как настроение? — машинально спросил несколько ошалевший Попян.

— Всегда! — уклончиво ответил алеут и на глазах изумлённого Аванеса стал как две капли воды похож на гаулейтера Украины Коха!.

Попян вышел из зала и посмотрел на часы. Было восемь. «Интересно, кто сейчас в комнате отдыха?» — подумал он и проследовал в заданном направлении.

В комнате отдыха сидели представители научной группы и Ози Биссеншпиллер. Он играл в «трыньку» с навигатором Монцем. Монцу не везло. Он сидел уже в одних корундовых плавках и нервно приговаривал:

— Ну-ка, маленькая, плохонькая — иди сюда.

На глазах Попяна он проиграл плавки, золотой зуб и практиканта Маховлича. В игру постепенно втянулся астроном Скабичевский и сразу проиграл волосяной покров.

— Маме варежки свяжу, — с нежностью поглаживая сбритые волосы астронома, сказал Ози.

Скабичевский плакал и предлагал отбиться. Но Ози сложил колоду и ушёл к себе, отдав по пути честь Попяну.

— Как настроение у учёных? — бодро спросил Аванес, стараясь не глядеть на голого Монца.

— Жизнь не удалась — мой волос в сортире, — патетически воскликнул Скабичевский и осторожно тукнулся головой об угол стола.

— Не отчаивайся, мудрый Скабичевский, — сказал Ихи Еврюжихи, — у нас, на кольцах Сатурна, я облучу тебя лучами Экономо, и ты станешь дремуч как коала.

Лысый астроном в порыве великодушия налил Ихи шнапсу и этим всё испорти. Полиглот сразу скукожился, глупо засмеялся и обозвал Скабичевского Котовским. Началась драка, сопровождаемая одобрительными криками Попяна. Он, как все южане, любил кулачные потехи. Через пять минут дралась вся комната отдыха и даже голый Монц. Не дрался только социолог Лёня Посыпай, потому, что не умел. Он сразу притворился мёртвым и катался под ногами и дерущихся, подмигивая Попяну.

— Ну, хватит, — крикнул Аванес, когда увидел, что звездочёт Панибрат разбил экран видеофона.

Кто-то в ответ двинул Аванеса под вздох.

— Сэнсея Вдуича ко мне, — спокойно распорядился Попян в рацию и посмотрел на электронное табло. На нём был напечатан матюк времён культа личности. Дверь мягко уехала в сторону и в проёме появился Золтан Вдуич со связкой холщевых мешочков с галькой.

—Хаджиме! — крикнул он и бросился в гущу боя. Все <было кончено через тридцать восемь секунд.

Научная группа лежала ровной шеренгой и смотрела в потолок удивлённым взглядом.

— До утра не поднимутся, — сказал Золтан Попяну.

— Спасибо, дружище, — ответил Аванес, — завтра будем у цели, надо отдохнуть.

Вдуич пошёл к себе, а Попян заглянул на пищеблок, расписался в журнале, поприсутствовал при закладка продуктов в котёл, спросил у шефа-повара «Как настроение?», получил за это масла и только тогда спокойно уснул.

Утром фотонолёт «Мисхор» начал торможение, и к полудню огромный чёрно-жёлтый диск Ядовитого Мну закрыл полнеба. Все участники акции возмездия собрались в кают-компании и прилипли к иллюминаторам. Стало так тихо, что было слышно, как печень Ихи Еврюжихи обезвреживает принятый накануне алкоголь. Не выдержав нервного напряжения, астроном Панибрат вытянулся в струнку и чистым детским голосом запел: «За детство счастливое наше спасибо, родная страна». Обстановка разрядилась. Все заговорили, перебивая «друг друга, причём выделялся бас Скабичев-кого, который доказывал доктору Фишеру, что жёлтый цвет планеты обусловлен большим количеством дисперсного золота во взвешенном состоянии. Фишер несколько переполовинил оптимизм рыцаря науки, сказав, что это может быть не мелкодисперсное золото, а крупнодисперсный кал.

— Сами вы кал, — обиженно сказал Скабичевский, но тут Аванес Попян постучал «Паркером» по графину и объявил:

— Соратники! Мы у цели. Слушайте ближайшую и отдалённую задачи — шапки долой! Первым на пробный облёт планеты отправится глиссер-вездеход «Свободный труд» с двумя добровольцами на борту. Так как, судя по лицам, желают все, полетят самые достойные, то есть навигатор Монц и практикант Маховлич. Ваше задание — выбрать безлюдное лесистое место для приземления недалеко от столицы. В контакты не вступать, себя не обнаруживать, постоянно находиться на связи. Почему вы плачете, Маховлич?

—Я не могу лететь — у меня самоотвод, — сквозь слёзы прогнусавил стажер.

— Онанизм — не есть веская причина, — строго сказал Попян. — Гордитесь! Вы, может быть, умрёте молодым.

Навигатор Монц был спокоен — за ним было шесть судимостей и два «мокрых» дела на Язике, так что на прощение он не рассчитывал, и потому, беспечно посвистывая, отправился в шлюз для глиссера. Рыдающий Маховлич обречённо поплёлся за ним, вспоминая свою бабушку, которая всегда хотела, чтобы он стал закройщиком.

Через пять минут в динамике раздался весёлый крик Монца:

— Пошла, гунявая!

И глиссер «Свободный труд» плавно отвалил от бор а «Мисхора». Все смотрели на экран — глиссер приближался к плотным слоям атмосферы.

— Монц! Это Попян! Как слышите? Как обстановка?

— Это Монц, слышу тебя, Попян! Обстановка отвратительная. Стажёр Маховлич обгадился в скафандре — вонь нестерпимая. Вижу землю. Имеет место скопление пунктов сельского типа, вдали горы. Курс прежний

— Так держать, — приказал Аванес и устало закурил. Глиссер скрылся в облаках.

— Все свободные от вахты могут отдыхать, — сказал Олива и сразу заснул.

Группа Золтана Вдуича моментально стала играть в «панаса», учёные отправились в виварий, а доктор Фишер — подглядывать за изнурительными тренировками супругов Асс-Бабич.

— Попян, это Монц, — раздалось в наушниках, — записывай координаты. Квадрат 0,5—0,8, угол Бромзича — 45°. Место — пальчики оближешь: кудрявый лес, зеркальный пруд, небольшое лесничество и дочь лесника. Зовут Барбара. Как поняли? Повторяю по буквам Борис, Арон, рубль...