Женщина долго поглаживала его ладонь, как если бы он был не клиентом, а сыном. Ее длинные ногти не один раз вспорхнули над линиями. «Ладонь человека – это книга его судьбы!» – сказала ему гадалка. Он только усмехнулся в ответ. Но потом она вдруг помрачнела, и ему стало не до смеха. В слабом сиянии свечи, прищурив близорукие от старости глаза, она наклонилась, чтобы рассмотреть его ладонь.

«Любопытная рука, очень непростая… Жизнь длинная, но очень трудная». Он попросил объяснить подробнее. Она посмотрела ему в лицо и отрицательно покачала головой: «Очень непростая судьба!» Александер попытался уговорить ее: «Я дам вам еще три фартинга[204], только расскажите, что вы увидели!» Гадалка задумалась. Потом, вновь погрузившись взглядом своих черных как ночь глаз в тайные перипетии его судьбы, она прошептала: «Если знаешь конец романа, захочется ли его читать?»

Сегодня Александеру особенно остро хотелось перескочить через главу этого «романа» под названием «Очень непростая судьба». Тихий стук заставил его посмотреть на потолок. Послышалось поскребывание, потом что-то похожее на топот маленьких лапок. «Неужели у нас на чердаке обосновались квартиранты?» Александер невесело усмехнулся.

– Ты вернулся очень поздно или очень рано?

Он вздрогнул и рукой едва не опрокинул свечку на пол. Отодвинув ее от края, он обернулся. Из темноты, словно во сне, возникло видение. Он прищурился. Просторное одеяние колыхалось вокруг женского тела, как лепестки лилии. От сердца отлегло, все мысли обратились к этой прекрасной грезе. Неужели нимфы и вправду живут в глубине леса, вдалеке от людей, в фантастическом мире и показываются только тем, кто в них верит?

– Где ты был?

Бесстрастный ледяной тон вернул его к реальности.

– В саду!

– Решили с Ноньяшей напиться по случаю?

Он помотал головой в знак отрицания, потом снова посмотрел на потолок. Шорох стал громче. Сколько, интересно, там может быть мышей? Или крыс? Надо поскорее от них избавиться, иначе они попортят все припасы на зиму!

– Но ты пил, Александер! Искал отпущения грехов в бутылке! И что, помогло? Ты придумал, как поступить?

– Какое отпущение грехов? О чем ты говоришь? A ghràidh, я сделал что-то плохое?

Изабель подошла ближе, пол заскрипел у нее под ногами. Этот звук заставил его осознать, что она не фея, а вполне земная, ранимая и чувствительная женщина. Меньше всего на свете ему хотелось обидеть ее, однако сегодня именно это должно было случиться.

– Ты спрашиваешь, не сделал ли что-нибудь плохое? Думаю, будет лучше, если ты сам скажешь!

Он увидел ее красные, припухшие от слез глаза, мокрые щеки. Что могло так ее расстроить? Неужели Ноньяша, оставив его с бутылкой водки под пятой яблоней, наведался к Изабель? Почему она плачет?

– Или ты еще не решил, как мне рассказать, как объяснить?

Внутри у него все похолодело. Она знает, в этом не могло быть сомнений! И правда, он уже несколько часов думал, как сказать Изабель, что уходит с Ноньяшей в поселок на Заячьей реке. Поймет ли она? Не найдя нужных слов, он выпалил первое, что пришло на ум:

– Мари вернулась?

– Да, давно. И уже спит. Похоже, ей мыши так не досаждают. Нужно что-то сделать, чтобы грызуны оставили нас в покое!

Она посмотрела туда, где, предположительно, находился источник беспокойства. И вдруг на чердаке упало что-то по-настоящему тяжелое. Обрадовавшись возможности увильнуть от разговора, Александер направился к узкой лестнице.

– Пойду посмотрю!

Заскрипели перекладины лестницы. Мужчина толкнул крышку люка, и она открылась. Изабель протянула ему свечку и три мышеловки, которые еще вечером нашла у себя в кухне. Александер заглянул в люк, выставил перед собой свечу и замер. Из темноты на него смотрела пара блестящих глаз.

– Но это же…

Он умолк.

– Что там? – спросила Изабель. Это внезапное молчание ее заинтриговало. – Их там так много?

На чердаке все было перевернуто вверх дном. Мешки с мукой и маисовыми зернами вспороты, их содержимое рассыпано по полу… Беспорядок, который был там устроен, невозможно было описать словами. А посреди кучи зерна сидел зверек и смотрел на человека со слегка растерянным видом. Внезапно он зарычал и оскалил свои мелкие белые зубки. На пол закапала пенистая слюна. Александера охватила паника.

– Mo chreach!

– Алекс, что случилось?

Бандит встал на четыре лапы, сделал несколько шажков по направлению к Александеру, потом его вдруг повело в сторону и он упал на бок.

– Изабель, неси ружье!

– Что?

Женщина не поняла, почему так переменился его тон. Ему пришлось повторить:

– Говорю тебе, неси ружье! А потом разбуди Габриеля и Мари и попроси их выйти из дома!

Александер не сводил со зверька глаз. Он услышал, как Изабель сбегала в кухню и вернулась. Приклад ружья показался в отверстии люка, и он поспешил обхватить его пальцами. Потом Изабель спустилась, чтобы разбудить спящих. Уже в следующую секунду послышался испуганный голосок Мари. А когда Габриель задал неизбежный вопрос, у его отца комок подкатил к горлу. Лестница снова заскрипела под тяжестью тела Изабель.

– Алекс, можешь мне объяснить, зачем тебе ружье и что ты намереваешься делать?

– Мамочка! Что делает папа Алекс? Он же не собирается убивать Бандита?

– Там, на чердаке, Бандит?

Зверек продолжал рычать. Взгляд у него был безумный, изо рта текла пена. Задние лапы уже не слушались его, и он не мог встать. Александер вскинул ружье.

– Уведи их из дома, Изабель!

Не понимая, что происходит, она принялась дергать его за штанину.

– Алекс, там Бандит? Что ты там делаешь? Алекс!

– Мама! Мамочка! Он хочет застрелить Бандита! Но он не виноват! Это я его туда засунул! Это я посадил его на чердак! Я там все приберу!

– Ты посадил енота на чердак? Но зачем?

– Не хотел, чтобы он оставался на ночь под пнем! Он болеет, а по лесу ночью бродят медведи! Я не хочу, чтобы его съели!

Изабель схватила Александера за щиколотку.

– Алекс, ты же не собираешься убить бедного зверька только потому, что он…

– Этот енот заражен бешенством!

Все разом замолчали. Потом Габриель заплакал от отчаяния. Изабель смотрела на мокасины Александера, в то время как услышанное медленно доходило до ее сознания. Бешенство – это когда собаки кусают маленьких детей…

– Не может быть!

Она посмотрела вниз, на Габриеля, который цеплялся за ее ночную рубашку и плакал. Она спрыгнула на пол и принялась ощупывать мальчика.

– Габи, он тебя не укусил?

– Кто, Бандит? Нет, мам!

Изабель осмотрела его руки и ноги.

– Точно?

– Да, мамочка!

– А Отемин он не покусал?

– Нет!

– Ты должен сказать мне правду, Габи! Ты не спасешь Бандита, даже если соврешь! Ему уже не поможешь…

Мальчик заплакал еще горше.

– Мамочка, он же ничего плохого не сделал!

– Изабель, God damn! Выведи его из дома! Get out of here![205]

Так и не ответив на мольбу мальчика, Изабель схватила его за руку и вывела из дома. Мари с Элизабет на руках последовала за ними.

Когда стало ясно, что в доме никого не осталось, Александер вздохнул и в последний раз посмотрел на зверька, прежде чем нажать на спусковой крючок. Ошибки быть не могло. Все симптомы бешенства налицо. Он прицелился и, как только палец дернулся, закрыл глаза. Выстрел получился звучным. За ним тут же последовал вопль Габриеля. На полу лежал Бандит – пасть открыта, глаза стеклянные…

Ребенок перестал плакать, но в доме все еще пахло порохом. Изабель наконец позволила себе упасть на лавку перед очагом. Мунро, братья Макиннисы и Ноньяша прибежали на выстрел. Они помогли навести порядок на чердаке и ушли спать. Мари расставляла по полкам вымытую посуду.

– Господи, это уж слишком… – пробормотала Изабель, чувствуя себя совершенно разбитой. – Слишком много радости и печалей для одного дня!