– Мадам, не угостите меня ромом? Если, конечно, он у вас есть.

– Думаю, немного найдется!

Изабель хотелось напомнить Лавигёру, что сейчас пост и спиртное под запретом, однако промолчала. Достав кувшин, который Александер держал в шкафу, она поставила его на стол и занялась приготовлением травяного чая для Мари. Когда он был готов, она отнесла его больной, а потом вернулась к столу.

– Вы позволите мне отвлечься ненадолго? – спросила она, беря в руки пакет.

Мужчина плеснул себе в кружку еще рома и кивнул. Он улыбался все той же омерзительной улыбкой, которая начала нервировать Изабель. Поймав взгляд молодой женщины, он уткнулся носом в свою кружку. К чаю незваный гость даже не притронулся.

Изабель присела на стул у окна и повернулась к Лавигёру спиной. Слабый свет дождливого апрельского утра проникал в дом. Дрожащими пальцами она развернула обертку. Внутри было три письма: одно от нотариуса и два – от кузины Мадлен, причем на ее конверте была пометка: «Неправильный адрес». Со дня переезда это был второй пакет с корреспонденцией, которую она получила от мсье Гийо. Первый пакет привез из миссии Александер еще поздней осенью, когда ездил туда за продуктами для зимовки. Жак Гийо не скрывал своего удивления и недовольства по поводу их с Габриелем поспешного отъезда. Он даже выразил сомнение в том, что Изабель на тот момент полностью отдавала себе отчет в своих действиях, а потому следует направить по ее следам Этьена и власти, дабы разыскать и наказать того, кто «заставил» ее уехать с ним и теперь «содержит в заточении».

Изабель прекрасно понимала: действия Жака Гийо продиктованы жесточайшей обидой, которую она нанесла его чувствам. Однако это не давало ему права вмешиваться в жизнь молодой женщины. Сначала она не хотела сообщать ему свой новый адрес, но, поскольку мсье Гийо оставался официальным управляющим ее имуществом, поддерживать связь представлялось необходимым. Поэтому Изабель поспешила с ответом: они с Габриелем здоровы и наслаждаются чистым лесным воздухом. Также она написала, что в ближайшее время не собирается возвращаться в Монреаль и, если увидит поблизости от своего нового дома хотя бы тень Этьена, тут же разорвет с Жаком Гийо все контакты и освободит его от обязанностей управляющего.

Сейчас у нее в руках было второе послание нотариуса, и, надо признать, тон его был намного мягче. Жак Гийо проявлял большее понимание, обещал, что будет терпелив и снисходителен, хотя считает ее поведение «предосудительным». Нотариус выражал надежду, что в ближайшее время она вернется в город. Изабель улыбнулась, подумав, какие у бедняги Жака будут глаза, когда он увидит ее круглый живот…

Изабель отложила в сторону письмо нотариуса и взяла оба послания от кузины. В первом Мадлен сообщала ей последние квебекские новости и обещала приехать навестить ее в Монреале в августе. Она уже получила согласие своего нанимателя, мсье Оде, отпустить ее на две недели, чтобы она могла поддержать свою дорогую кузину в горе. Уж она, Мадлен, точно знает, что такое потерять супруга! Тон второго письма был совершенно иным:

«Не получив ответа на последнее письмо, я всполошилась и уведомила твоего брата Луи о твоем затянувшемся молчании. Он оставил булочную на старшего сына и тотчас же отправился в Монреаль. Однако выяснилось, что ты уехала, а Жак Гийо, нотариус, в ответ на расспросы сообщил, что не знает, где тебя искать. Иза, умоляю, напиши мне как можно скорее! Ты должна понимать, что твое внезапное исчезновение нас напугало! По словам Луизетты, ты уехала в сопровождении мужчины с повадками индейца, и глаза у него такие же голубые, как и у Габриеля. Иза, неужели ты совсем потеряла голову? Неужели ты не понимаешь, что, сбежав с первым же встречным, который напомнил тебе Александера, ты увлекаешь в свое безумие и маленького Габриеля? Я просто задыхаюсь от гнева и возмущения. И жду объяснений!»

– Твоя кузина Мадлен Госселен, – прошептала Изабель, кусая губы.

Ей стало стыдно, и она скомкала письмо. Конечно, надо было написать Мадлен задолго до сегодняшнего дня, объяснить, какие перемены случились в их с сыном жизни. Извиняться и прикрываться оправданиями вроде того, что в чернильнице засохли чернила, было глупо. Мадлен этого не заслужила.

С улицы донеслись голоса. Молодая женщина посмотрела на Лавигёра. Тот уже прилег на лавке и преспокойно покуривал трубку. «Какой хам!» – подумала она. Заварник с чаем так и остался стоять на том месте, где она его оставила.

Заскрипели ступеньки крыльца, и входная дверь распахнулась. В дом вбежал Габи. Отемин следовала за ним по пятам. Свинка Жеральдина тут же заметалась у детей под ногами, задевая корзины и стулья.

– Габи, дверь надо закрывать! – прикрикнула на сына Изабель и спрятала письма в карман юбки.

– Мама, смотри! Енотик! Можно мне его оставить? Скажи, можно? Посмотри, какой он еще маленький!

Мальчик переминался с ноги на ногу от нетерпения, а в его руках шевелился маленький пушистый комок.

– Габи, перестань его тискать! Ты напугаешь зверька, и он тебя укусит!

Только сейчас мальчик увидел разлегшегося на лавке незнакомца и замер на месте от удивления.

– Где ты его нашел, малыш?

Лавигёр выпустил к потолку кольцо дыма, встал и подошел к Габриелю. Чтобы получше рассмотреть детеныша, который тем временем старательно обнюхивал меховые варежки мальчика, ему пришлось опуститься на корточки.

– Мы нашли его возле дерева, в снегу! Он был совсем один! И я подумал, что, если мы его оставим, он точно замерзнет до смерти!

– Хорошо, что ты нашел его раньше, чем рысь или лисица! А он симпатичный, твой racoon[170], и совсем еще маленький! Наверное, его мать попала в капкан, а он выбрался из норы и стал ее искать. Нужно найти, чем его покормить, иначе он умрет.

– А чем его кормить? – спросил Габриель, недоверие которого к незнакомцу сменилось живым интересом.

– Я тебе расскажу, – вмешалась в разговор Изабель, подталкивая сына к двери. – Если я правильно помню, одна наша собака недавно ощенилась?

– Ну да, Лура! Фрэнсис устроил для нее и щенят логово у себя под кроватью!

– Может, Лура согласится взять к себе твоего приемыша? Надо попробовать. Скажи, а Фрэнсис уже вернулся?

– Давайте я его позову! – предложила Отемин и сразу же ускакала на улицу.

– Подожди меня! Я не могу бежать так быстро, у меня же енотик на руках!

– Ваш сынок? – спросил Лавигёр, глядя Изабель в спину.

– Да.

Мужчина кивнул, и взгляд его темно-серых глаз скользнул по грязным следам, оставленным детьми на полу. Изабель вдруг почувствовала странное отвращение к этому человеку, взявшемуся из ниоткуда, словно бы по волшебству. «Вестник несчастья», – почему-то пришло ей на ум. Злой дух, который явился, чтобы разрушить ее уютное, теплое гнездышко… Чутье подсказывало ей, что, пока не вернется Александер, они с Габриелем будут находиться в опасности. Оставалось надеяться, что он возвратится до наступления темноты.

Что-то толкнуло ее в ногу, и Изабель, опустив глаза, увидела, как Жеральдина метнулась к открытой двери и с радостным визгом вырвалась на свободу. Мгновение – и она съехала вниз по мокрым ступенькам крыльца и приземлилась в кучу грязного снега.

– Только этого не хватало! Жеральдина убежала!

Лавигёр бросился в погоню за свинкой. Микваникве, Мунро, Фрэнсис и дети прибежали на шум и, хохоча, присоединились к охоте. Они бегали, падали в грязь, поднимались – и так много раз подряд. Казалось, свинка уже у тебя в руках, но она тут же выскальзывала, как ни пытались ее удержать… И только через полчаса Лавигёр с Фрэнсисом по наущению Мунро взяли рыболовную сеть, поймали верткую зверушку возле сахароварни и привели обратно в дом.

– Недолго тебе осталось бегать, дрянная ты девчонка! – пригрозила Изабель, ударив свинку тряпкой по крупу. – Пасха совсем скоро! В казанке тебе будет не до гонок! И пол в доме теперь весь грязный! Что ж, придется мне, Жеральдина, тебя помыть!