- Ничего не понимаю! - озадаченно воскликнул Вадик, внимательно глядя на все эти маловразумительные приготовления.

   - Чего же тут непонятного? - удивился Батек. - Пацаны ловушку мастерят!

   На что Вадик смерил его долгим взглядом и неодобрительно покачал головой.

   - Это я и без тебя знаю! - заметил он. - Слишком много лишних движений они при этом делают!

   Между тем, к середине получившейся Т-образной конструкции из канатов, Хурт с соплеменниками, принялись тщательно подвязывать толстое трехметровое бревно, которое до этого притащили из джунглей. При ближайшем рассмотрении, оно оказалось трухлявой, невероятно тяжелой колодой, покрытой ярким, рубиново-красным мхом. Сырая прогнившая насквозь древесина, казалось, вот-вот развалится под собственным весом.

   После того как ее проткнули насквозь длинной заостренной жердью, Вадик сразу понял что к чему.

   - А ну-ка пойдем, поможем парням! - распорядился он и, закинув "калаш" за спину, принялся помогать Хурту проткнуть колоду очередной жердью.

   Труднее всего пришлось, когда пришлось держать на весу тяжеленное сырое бревно, пока концы лианы снова привязывались к вершинам деревьев.

   - Твою ж мать! - тяжело отдуваясь, проговорил Вадик, с трудом переводя дух.

   - И не говори, начальник! - вторил ему Батек. - Так и грыжу недолго нажить!

   Но самая тяжелая часть работы была еще впереди. Теперь было нужно за свободный конец лианы, переброшенный через толстую ветку дерева, стоящего в отдалении от холма, подтянуть к нему бревно, пронзенное насквозь тремя жердями.

   К тому времени, когда охотникам, наконец, удалось сделать это, они уже валились с ног от усталости. Зато теперь, три острых деревянных жала, словно гигантская вилка, подвешенная высоко над землей, угрожающе торчали в направлении холма. Они были готовы поразить обитателя подземной норы, как только тот вздумает выбраться наружу. Для этого нужно было лишь рубануть топором по канату, который удерживал всю эту смертоубийственную конструкцию.

   - Чего они там тянут? - нервно теребя цевье автомата, пробормотал Вадик.

   Он всерьез опасался, что гнилое, трухлявое бревно не выдержит и в самый ответственный момент разломится пополам под собственной тяжестью.

   - Ну и как они собираются выкуривать эту тварь из-под земли? - тяжело отдуваясь, поинтересовался Борис, подходя к нему.

   - Меня больше интересует, что мы будем делать, когда осьминог вылезет и попрет на нас! А эта хитроумная ловушка возьмет, да и не сработает! - сварливо пробормотал капитан. - Сдается мне что, эта охота обойдется нам в уйму патронов!

   Тем временем, охотники набросали сверху на холм веток и подожгли их. Причем важна была не столько температура, сколько количество дыма распространяемого костром. Для этого, троглодиты бросили в огонь охапку какой-то оранжевой травы, после чего холм окутался удушливым белым дымом.

   - Чумовой, какой косячок вышел! - заходясь кашлем, восхитился Батек. - Продирает аж до самых кишок!

   Видимо, так думал не он один, потому что земляной холм вдруг неожиданно вздрогнул. Ощущение было такое, словно началось землетрясение. Несколько троглодитов, находящихся слишком близко к нему, попадали на землю. Быстро поднявшись на ноги, они проявили похвальное благоразумие и поспешили отойти подальше от эпицентра колебаний.

   Вадик, и бывшие с ним бойцы, также попятились и взяли оружие наизготовку. Но никто не предполагал, что выбиравшееся из своей норы чудовище окажется таких огромных размеров.

   Комья земли полетели в стороны, а из норы наружу вывалилось нечто кошмарное. Осьминог был цвета вареной свеклы с черными замысловатыми разводами. Его, сплошь покрытая шершавыми бородавками, кожа лоснилась слизью. Два ряда фасетчатых глаз свирепо уставились на потревоживших его покой смельчаков. Длинный, кривой клюв, грязно-желтого цвета, злобно щелкал.

   Борис, с ужасом обнаружил, что клюв спрута плотно усажен острыми кривыми зубами.

   Пока, опешившие от неожиданности, охотники разглядывали то, что они так легкомысленно пробудили к жизни, обитатель земли, принялся толчками выбираться на поверхность. Вскоре ему удалось высвободить одно из своих многочисленных щупалец, которое было плотно покрыто присосками, снабженными острыми когтями. Спрут тут же поспешил им воспользоваться и, взмахнув словно бичом, хлестнул сверху вниз по стоявшим неподалеку охотникам.

   Раздался отвратительный хруст переломанных костей. Во все стороны брызнула кровь, и полетели внутренности раздавленных дикарей. Промедление стоило жизни двум воинам Хурта. Было непонятно, почему он медлит и до сих пор не отдает приказ перерубить канат удерживающий бревно с острыми кольями.

   - Руби канат, твою мать! - вскричал Вадик.

   Он отчаянно замахал руками, чтобы привлечь внимание троглодита вооруженного острым топором, который восседал высоко на дереве возле лианы, которая удерживала ударную часть ловушки во взведенном состоянии. Но тот проигнорировал его вопли и продолжал внимательно следить за своим вождем.

   - Хурт, чего ты ждешь? - возмутился Михалыч.

   К этому моменту, спрут был уже близок к тому, чтобы выпростать из-под земли еще пару щупалец.

   Но дикарь лишь отрицательно покачал косматой головой, и продолжал выжидать. Резким толчком спрут вытолкнул наружу свою огромную голову еще на пару метров и в этот момент Хурт пронзительно выкрикнул что-то отдаленно напоминающее:

   - Люсс!

   Раздался резкий стук топора о дерево и ловушка пришла в движение. Из-за того, что бревно располагалось сбоку и начало свое движение из мертвой зоны, которая была вне зоны его видимости, земляной спрут упустил драгоценные секунды. Когда же он почувствовал какое-то движение и повернулся всем куполом туда, где происходило что-то непонятное, навстречу ему уже неслось тяжелое бревно, набравшее к тому времени приличную скорость.

   Послышался громкий, отвратительный звук, словно по куску сырого мяса со всего маху влепили здоровенной дубиной. Колода протаранила голову спрута, причем удар пришелся точно в лоб чудовища. При этом длинные колья глубоко вошли вовнутрь слизистого купола. По инерции, продолжая движение по дуге вверх, они выдернули спрута из земли, словно диковинный корнеплод, и отшвырнули его далеко в сторону.

   Заостренные лесины легко вспороли лоб осьминога, так словно тот состоял из желе. После чего колода, не выдержав удара, распалась на части.

   Джунгли огласились торжествующими воплями охотников. Не став дожидаться агонии чудовищного спрута, они бросились добивать поверженного гиганта. Впрочем, в этом не было никакой нужды. Чудовищные раны, полученные спрутом, фактически разорвали его голову на три огромных, вертикальных ломтя. Теперь он являл собой гигантскую кучу оплывшего студня, которая стремительно бледнела, по мере того, как из нее вытекала наружу ярко-красная, почти, что человеческая кровь.

   Предоставив дикарям самим выбрать наиболее лакомые куски в туше поверженного гиганта, Вадик с товарищами подошли к воронке, образовавшейся на том месте, откуда так беспардонно был выдернут обитатель этой норы.

   - Дырка как от сверхмощной бомбы! - прокомментировал увиденное капитан.

   Присев на корточки он заглянул вниз. Неожиданно внимание его привлекло то, что находилось на самом дне глубокой ямы. Посветив фонариком, он удивленно присвистнул.

   - Это что - осьминожьи яйца? - воскликнул Борис.

   - Похоже на то, - задумчиво пробормотал Михалыч. - Здоровенные какие!

   В это время к ним подошел Хурт. Заглянув в яму, он радостно захохотал и принялся что-то оживленно объяснять Михалычу.

   Через некоторое время, тщательно подбирая слова, экстрасенс перевел:

   - Он говорит, что спрут, которого мы взяли, оказался старой самкой с целой кучей яиц. И из них, вот-вот, должны вылупиться маленькие осьминожки.

   Хурт отправил вниз одного из своих людей и тот вскоре вернулся с парой яиц. Несмотря на то, что у троглодита были огромные лапищи, больше в одной руке у него просто не уместилось. А второй рукой тот помогал себе выбираться из ямы.