— Мы… предоставим. Потом.

— Почему не сейчас?

— Но… наблюдатели обедали… и записей в нужный момент не сделали… в книге судеб не зафиксировано…

— Тогда чего вы хотите от меня? Идите и работайте. Не выяснили они, не записали, не зафиксировали! Меня не интересуют ваши трудности. И в следующий раз с таким делом придете — объясняться будете с инквизиторами. Все понятно? Следующие.

Судия с чувством шарахнула молоточком по столу, жалея, что это не голова некоторых бестолковых прокуроров. Бардак, везде сплошной бардак. Подтянула повыше край декольте. Боги, эта жара просто невыносима… до завтра у нее задница к креслу пришкварится…

— Ладно, сама дура и нечего так смотреть, — бурчала Мира под нос, с опаской ощупывая шишку на лбу, надувшуюся до внушительного размера. — Очень страшно выглядит?

— Как бы тебе сказать… в следующий раз ты глаза-то открывай, прежде чем делать шаг.

— Я и открыла. Но, видимо, поздно. Но все равно там видно ничего не было — так что меня бы это не спасло. И кстати, это ты виноват. Убежал от меня, вот и я торопилась. С тебя настойка. Матрена Патрикеевна знает, какая. Скажи, что для меня.

— То есть ты у бабули постоянный клиент? — иронично осведомился Тим. — И как мы раньше не встретились?

Парочка находилась в нотариальной конторе, которая состояла из приемной и очень тесного кабинета самого нотариуса, в котором развернуться было в принципе негде. Создавалось впечатление, что встань Тим посередине комнаты и вытяни в стороны руки, достанет пальцами до противоположных стен, такое узкое помещение. Единственное окошечко, до того маленькое, что больше походило на бойницу, было загнано под потолок. Сама контора ютилась на первом этаже офисного здания.

Мира возлежала на изрядно порванном диване, но не оттого, что очень хотела — Тим уложил, когда она была без сознания. Разодранная в клочья и кое-где обагренная чьей-то кровью обивка его совершенно не смутила. Как не смутило и то, что внутри нотариальная контора больше напоминала картину под названием: «Последствия женской истерики или урагана». Вначале, как только девушка открыла глаза, то не сразу осознала, что порхающие в воздухе непонятного вида клочки — суть документы, которые кто-то не иначе как в припадке ярости разорвал.

Стены заставлены шкафами, содержимое которых вытряхнуто на пол. Стол — разобран на запчасти, стул — сломан. В центре всего этого безобразия находился труп. Видимо, господин Третьяков-четвертый собственной несчастливой персоной.

Мира не сразу заметила, что на полу кто-то лежит. Пару минут после пробуждения она красноречиво постанывала, трогала шишку на лбу, всячески подчеркивая собственную беспомощность и расширяя масштабы приключившейся с ней трагедии. Потом усердно переодевала перчатки.

После этого она немного повернулась, чтобы продемонстрировать Тиму боевое ранение во всей красе, и взгляд ее упал на… это. Посреди комнаты, неестественно вывернув руки, лежал мужчина в костюме, на его лице застыл предсмертный оскал. Жуткая картина для неподготовленной психики. Взвыв пароходной сиреной, Мира подпрыгнула на диване и отползла к его дальнему от трупа краю.

— Ч-что это? — стуча зубами, спросила шпионским шепотом. — Эт-то т-ты его т-так? За чт-то?

Тим усмехнулся, но занятия своего не бросил — он методично штудировал уцелевшие записи. Их было немного, но все же. Не зря он перчатки взял, не зря. Как чувствовал.

В голове его уже прокручивались возможные причины гибели Третьякова. Вначале, обнаружив труп, Тим сказал себе, что лежащий на полу не обязательно — нотариус, хотя если брать в расчет предупреждение Петра, такая вероятность стремилась к нулю. Но рядовой Брайт решил не пороть горячку. Ведь, по сути, труп мог оказаться кем угодно — случайным прохожим, грабителем, клиентом, братом, другом. Да мало ли кто здесь мог находиться в такое время, а поскольку Тим господина Третьякова лично не встречал, то и опознать его не мог. Фотографий в поле зрения тоже не наблюдалось — ни порванных, ни целых. Поэтому, чтобы разрешить сомнения, Тим аккуратно пошарил в карманах пиджака и брюк убитого. Извлек на свет божий весьма солидное портмоне. Значит, убийца — скорее всего, не грабитель, иначе бы столь дорогую вещь не оставил — мелькнула мысль и пропала. Водительские права нашлись в первом же отделении; с черно-белой фотографии на рядового Брайта смотрел усопший. Господин Третьяков Василий Петрович. Значит, все-таки нотариус…

За что его убили? Кто постарался? И почему именно сегодня? — задумался Тим, убирая портмоне обратно. Первое, что приходит в голову — конкуренты. Самая распространенная причина. Вторая — недовольные клиенты, которых тоже всегда хватало. Третье — он изменял жене, и она наняла киллера. Не факт, что господин Третьяков вообще был женат, но как версия сойдет.

Рядовой Брайт размышлял об этом не потому, что ему нечем было занять мозги. Просто пытался убедить себя, что это не из-за их с Мирандой интереса беднягу убили. Ведь кроме их расследовательской деятельности существовала масса других причин, по которой нотариуса могли спровадить на тот свет.

Бегло осмотрев тело, Тим пришел к выводу, что смерть Третьякова наступила в результате магического воздействия, потому как заметных ран на теле не было — кроме разбитого носа. Это, конечно, еще ни о чем не говорило, нотариуса могли отравить, или задушить подушкой, или шприцем вколоть воздух в вену, или убить сотней других, ещё более изощренных способов, но стражник сумел почуять еле уловимый след атакующей магии, витавший над телом. Нотариуса убил колдун? Зачем?

Поскольку кровь была и на диване, то Тим подумал, что вероятно, нотариус пытался сопротивляться, и ему сломали нос. Он упал на диван, потом — на пол, где его и настигло заклинание — если, конечно, стражник прав в оценке причины смерти Третьякова.

Если бы не отвратительное самочувствие и общая слабость, Мира, скорее всего, забилась бы в истерике, поняв, что диван, на котором она отдыхает, чуть испачкан кровью несчастного. Она, вероятно, вскочила бы на ноги и бросилась прочь, но перед глазами еще немного плыло. И почему с ней каждый раз происходят неприятности? Ведь, казалось бы, избавившись от проклятия, она должна была стать чертовски везучей, а поди ж ты… и труп еще этот… и шишка на весь лоб…

— Очень замет-тно? — Девушка боязливо опустила ноги на пол, повернулась в три четверти, выжидающе скосив глаза на Тима. — Посмотри! А так?

— Миранда, — вздохнул Тим, — давай мы это дело отложим. Есть вопросы поважнее.

— Он все равно умер, ему не поможешь, а шишка — важно. — В голосе ведьмочки слышалось не свойственное ей равнодушие, которое обычно предшествует первоклассной истерике, но Тим этого не понял. Она старательно избегала смотреть в сторону трупа.

— Миранда!

— Что, Миранда? Что, Миранда? — вдруг взъярилась девушка и, несказанно удивив Тима, ударилась в слезы. — Что, Миранда? Я уже двадцать два года Миранда! Только кому от этого хорошо?! Он и вправду… умер? Ох, ты ж богиняяяааа…

Со слов Тима Мира уяснила, что господин Третьяков-четвертый был злодейски убит. На вопрос Миры, почему Тим считает это именно убийством — ну вдруг покойный был таким же невезучим, как она сама, и самостоятельно, не дожидаясь помощи со стороны, напоролся на эхо от какого-нибудь смертельного заклинания, рядовой Брайт ответил, что никакое эхо, даже самого смертельного из смертельных заклинаний, не способно убить.

Мира опечалилась и, ссутулив плечи, забилась в угол. Ей не верилось, что она опять влипла в неприятности. Что нотариус и в самом деле мертв, как вампир после принятия солнечных ванн. Неужели именно это имел в виду Петр, когда предупреждал ее о том, что Третьяков их не дождется? И что за знакомые его просветили?

К сожалению, времени на переживания не было совершенно, поэтому, кое-как взяв себя в руки, не без помощи Тима, ведьмочка приняла самое деятельное участие в обыске конторы.

— Все оставляй, как было. Ничего не путай. Если не получается — тогда не трогай ничего вообще. Ребятам тут еще копаться, — проинструктировал ее Тим, в глубине души сожалея, что не имеет возможности обследовать место преступления более тщательно.