Догэн думал, что изучение Дхармы важно, а приготовление пищи — нет, что священник в монастыре важнее повара. Но в Китае — и позднее в монастырях, которые Догэн основал в Японии, — должность повара была весьма почетной. Повар был солидным человеком с большой практикой. Готовить обед на кухне не считалось менее серьезным делом, чем сидеть в комнате для медитации. Это была важная духовная практика.
Догэн указывал повару не делать различий в приготовлении блюд. Суп из увядшей зелени и изысканный суп–пюре для важных гостей требуют одинакового внимания. Догэн просил беречь зелень как зеницу ока. Дело не в том, что старая увядшая зелень так ценна, просто на ней сосредоточена жизнь повара в данный момент. Что бы мы ни делали, необходимо относиться к делу с максимальным уважением и вниманием.
Иногда мы делим время на части: время для работы, время для упражнений, время для еды, время для друзей, время для детей и, если получится, немного времени для себя. С точки зрения Дхармы, все время предназначается нам. Даже самые пустяковые занятия не менее важны, чем самые серьезные дела. Время, потраченное на них, не проходит впустую.
Знаменитая буддийская сутра гласит, что, если из Вселенной убрать одну пылинку, Вселенная рухнет. Это и есть точка зрения Дхармы. Значение имеет абсолютно все.
Начав занятия медитацией, я дважды встретился со смертью, и обе встречи подтвердили правильность вышеизложенной точки зрения. Будучи в одном из корейских монастырей, я стал свидетелем смерти монахини. Ее похороны произвели на меня большое впечатление. Все монахи и монахини двинулись торжественной процессией вниз по холму и пели, в то время как тело покойной кремировалось. Дзен–мастер, рядом с которым я сидел, рыдал во время церемонии. Он буквально обливался слезами. Мне стало даже неловко.
Все, что я знал тогда о дзен–буддизме, было почерпнуто из популярных книжек Алана Уоттса. Я думал, что монахи всегда безмятежны и относятся к тому, что с ними происходит, с полным спокойствием. Поэтому сцена похорон меня удивила и встревожила. Я стал расспрашивать плачущего монаха. Тот разразился смехом. Он объяснил, что поступил в монастырь в тот же год, что и покойная, и знал ее много лет. Теперь ему будет тяжело без нее. Он испытывал глубокую печаль, но излил ее полностью во время похорон и освободился от этого чувства.
Несколько лет спустя мой учитель Аджаан Суват признался, что он был очень близок со своим учителем. Когда был молод, то все время думал, что учитель может умереть. Он этого боялся. Практика Сувата становилась все более глубокой, и, когда его учитель на самом деле умер, он почувствовал абсолютную безмятежность и глубокую любовь. Он понял, что его учитель был не вечен, как и все в этом мире, и что, умирая, он лишь подчинился общему закону.
Тут я вспомнил про корейского монаха. Я рассказал моему тайскому учителю эту историю, и он меня внимательно выслушал. После этого он сказал: «Если бы этот монах глубже понимал смерть, он бы не стал рыдать».
Я не согласен с Аджаан Суватом. Реакция корейского монаха кажется мне более естественной. Ноя не считаю, что одна из реакций лучше другой, если обе они искренние. Главное, не навязывать себе заранее стереотип поведения.
Если вы чувствуете безмятежность, будьте безмятежны. Если вы чувствуете печаль, печальтесь. Оба чувства могут быть одинаково естественны.
В некотором смысле эта практика одинакова и для продвинутого буддиста, и для начинающего. Главное, быть верным своим внутренним ощущениям. Однажды я сидел в Кембриджском дзен–центре на интервью. Вдруг в комнату вошел крайне взволнованный человек и сказал, что только что испытал просветление, которое он детально описал. Учитель послушал его и вежливо спросил: «Ты можешь мне показать то, что с тобой было?» Таким образом он давал ученику понять, что его просветление осталось в прошлом. В данный момент для нас имеет значение только то, что происходит сейчас.
Часто мы думаем по тому или иному поводу: если бы не это, я был бы счастлив. Если бы я не боялся, не сердился или не чувствовал себя одиноким. Если бы мне не надо было мыть посуду, выносить мусор, платить налоги. Если бы я не был стар, не был болен, был бессмертен. Но старость, болезнь и смерть присутствуют рядом с нами. Это реальное положение вещей. И ни одна из них не мешает нам практиковать. Ни одна из них не мешает нам стать счастливыми. Все зависит от того, как мы ими распорядимся.
Перед нами всегда стоит одна и та же задача: отдаться полностью настоящему моменту. Достичь близости.
Приложение
МЕДИТАЦИЯ И ПРАКТИКА СОЗНАВАНИЯ
Метод медитации, который я преподаю, состоит из двух этапов — саматхи и випашьяны, или спокойствия и мудрости, — и в основе его лежит сознательное отношение к дыханию. Дыхание — идеальный объект для концентрации внимания. Это не мантра. Дыхание не вызывает у нас культурных ассоциаций. Это не физический объект, и он не требует, чтобы мы брали его с собой. Дыхание всегда с нами, это постоянный процесс. Мы замечаем его не только когда медитируем, но и в любое время дня. Дыхание всегда происходит в настоящем. Это — наши двери в настоящее.
Для практики сознательного дыхания медитирующий должен выбрать тихое место и принять расслабленное сидячее положение на подушке, скрестить ноги и держать спину прямо. Также можно встать на колени, положив под ягодицы подушку, или сесть на стул, поставив ноги на пол. Необходимо иметь три точки опоры, так, чтобы мы могли сидеть прямо, не напрягаясь.
Теперь постарайтесь сосредоточить внимание на процессе дыхания в любом месте — в носу, в груди или в диафрагме. Не пытайтесь дышать как–то по–особому. Просто наблюдайте за дыханием: вдох, короткая пауза, выдох, более долгая пауза. Следите за этим простым, но жизненно важным процессом. Мы не дышим, мы позволяем дыханию осуществляться. Мы просто следим за естественным ходом процесса.
Наблюдение за дыханием полно глубокого смысла. Это в полном смысле слова может быть делом всей нашей жизни. Чем больше мы наблюдаем, тем больше понимаем, что дыхание — это целый мир, маленькая вселенная.
Вдох бывает коротким и долгим. Иногда дыхание идет из груди, а иногда из диафрагмы. Иногда оно бывает коротким и напряженным, а иногда глубоким и проходит без усилий. Оно может быть гладким, как шелк, и грубым, как холстина. Возможно и много других, промежуточных вариантов. Простой акт дыхания может быть весьма разнообразным. Можно сказать, что не бывает двух одинаковых вдохов и выдохов.
Конечно, наш мозг — живой инструмент, и у него есть немало других забот помимо слежения за дыханием. Большинство из нас постоянно чем–то заняты, куда–то спешат. Мы даже не осознаем, в какой суете живем, пока не займемся таким простым делом, как наблюдение задыханием. Наш мозг, кажется, готов заняться чем угодно. В голову приходят самые невероятные вещи. Мы начинаем понимать, какой хаос творится у нас в голове.
На этой стадии практики не стоит углубляться в детали. Видя, что сознание отвлекается, отметьте это и вернитесь к наблюдению за дыханием без всяких угрызений совести. Иногда во время медитации вам будет казаться, что все, что вы делаете, — это отвлечение и возвращение к прежнему состоянию. Постепенно вам удастся следить задыханием все дольше и дольше. Как мы это делаем, не имеет значения — ведь мы не на соревнованиях. Вместо этого мы должны понять, что сознавание неосознанности ценно само по себе. Отвлечение внимания — не ошибка и не признак слабости характера. Просто наблюдайте за дыханием, а когда заметите, что отвлеклись, сосредоточьтесь снова.
Цель практики саматха — в первую очередь успокоить сознание. Следя за дыханием, мы часто замечаем побочные явления — боль, гнев, страх, которые возникают снова и снова и отвлекают нас от дыхания.
Иногда, даже на ранних стадиях практики, имеет смысл расширить диапазон внимания и вместо дыхания переключиться на то, что нас отвлекает. Сосредоточившись на этом явлении, как правило, удается его успокоить и сделать менее навязчивым. После этого можно снова вернуться к дыханию.
