Бабушка, которая на самом деле и не была ее бабушкой, приняла ее как родную. Сигрид и Миа. Миа и Сигрид. Две прекрасные девочки, удочеренные пожилой парой, Евой и Кюрре Крюгер, потому что родившая их молодая девушка решила отказаться от них.

Мама. Папа. Бабушка. Сигрид.

Четыре могилы на одном кладбище, не хватало только ее. Миа просунула руку в корзину с грязным бельем, достала бутылку и трясущимися руками донесла ее и поставила у одеяла на пол перед кучей таблеток.

Ходить к психологу?

Идите к чертовой матери.

Она ведь попыталась, разве нет?

Маттиас Ванг. С тоненькими усиками, в лучшем районе западного Осло, добрый и милый, умный и способный, образованный по всем правилам, и несмотря на все это, он не понимал абсолютно ничего.

Знаете, что я думаю, Миа?

Миа открутила крышку бутылки.

Не знаю.

И приложилась к бутылке.

Мне кажется, причина вашей болезни – ваша работа.

Она почувствовала, как тепло растекается по горлу.

Что вы имеете в виду?

Почти как в том сне. Сигрид на поле.

Нет, я точно не знаю, но в вас есть что-то, чего нет в других полицейских.

Миа сделала еще глоток, тепло потекло по всему телу.

Что же?

Не имело никакого значения, что на Мии сейчас не было одежды.

Вы слишком сильно переживаете. Мне кажется, это высасывает из вас жизненные соки.

Миа закуталась в одеяло. Стало спокойно и хорошо, это друг, который поможет ей сделать то, что она собирается.

Что же это, Маттиас?

Пять пузырьков с белыми таблетками.

Это зло. Все, через что вам приходится проходить. Все, что вы видите. Все, что трогаете. Для других это просто работа. А для вас, я не знаю… как будто вы переживаете это сама, будто с вами случаются эти ужасные вещи, не слишком ли драматично я выразился, как думаете?

Миа снова поднесла бутылку к губам.

Я думаю, вы ошибаетесь.

Можно открыть целых пять пузырьков.

Да, конечно, у нас было не так много сеансов, я совершенно не могу сказать, что знаю вас или вообще знаю что-либо, это просто мое… да, как бы точнее выразиться… непосредственное ощущение, чувство по поводу вас.

На этот раз Миа надолго приложилась к бутылке.

Поговорим об этом подробнее на следующей неделе?

Нет.

Думаю, мы сможем разобраться в этом, вам так не кажется, Миа?

Нет.

Миа поставила бутылку и спокойно погладила маленький серебряный браслет на запястье.

Нет.

Мне так не кажется.

И начала осторожно откручивать крышки на пузырьках с таблетками на холодном линолеуме.

Холгер Мунк чувствовал раздражение, сидя за рулем черного «Ауди» на пути в Бишлетт. Он остановился на красный на Уллеволсвейен и стал рассматривать улыбающуюся молодую пару с коляской, переходящую дорогу на светофоре перед ним. Закурив, он слегка покачал головой. Как он вообще оказался в такой ситуации? Ведь не так давно у него было все, что можно пожелать. Марианне и он. С Мириам в коляске. Почему это не выходило из головы? Они женятся? У него есть дела поважнее, над которыми надо думать. Семнадцатилетняя девочка. Убита и брошена голой в лесу. На постели из перьев. С цветком во рту. А он заискивал перед Миккельсоном, наверное, это раздражало больше всего. Он понял, что нужно сделать, сразу же, как вошел в белый шатер в лесу и увидел лежащую там девочку. Ему нужно снова вернуть Мию Крюгер. У него превосходная команда, это верно, лучшие следователи, но никто не сравнится с ней.

Из задумчивости его вывели сигналы машины сзади. Светофор переключился на зеленый, а молодая пара ушла. Мунк переключил передачу и свернул к стадиону Бишлетт. Пожениться? Почему это так необходимо?

Он только успел припарковаться и собирался выйти из машины, когда зазвонил телефон.

– Мунк, слушаю.

– Это Людвиг.

– Да?

– Думаю, мы опознали ее.

– Уже?

– Думаю, да.

Мунк поручил Людвигу Грёнли и новой ассистентке Ильве проверить списки пропавших.

– Превосходно, Людвиг. Кто она?

– Нам еще нужно подтверждение, но я почти уверен, что это она. Ее звали Камилла Грин. Заявили о пропаже три месяца назад, описание соответствует, рост, цвет глаз, татуировка, но да, есть одна странность.

– В смысле?

– Вот почему это заняло время, – продолжил Людвиг.

Мунк улыбнулся, зажигая сигарету. Заняло время. Прошло не больше двух часов с того момента, когда они разделили рабочие задачи в команде. Он почувствовал легкий укол совести от этой мысли, ему нужна была Миа. У него команда лучших в стране следователей, и он никогда бы не справился без Людвига.

– Расскажи, – сказал Мунк, вылезая из машины.

– Камилла Грин, – продолжил Грёнли; по интонации было понятно, что он читает с монитора. – Родилась 13 апреля 1995 года. Зеленые глаза. Русые волосы до плеч. Рост 168 сантиметров. Вес около 70 килограммов. Сирота. Заявка о пропаже поступила три месяца назад, от Хелене Хенриксен, управляющей неким заведением под названием «Садоводство Хурумланне».

– Семьдесят килограммов? – переспросил Мунк, доставая папку и закрывая машину. – Это не может быть она, правда? Девочка, которую мы нашли, ужасно худая.

– Знаю, – прервал Грёнли. – Но у меня есть ее фотография, это точно она, Камилла Грин. Все остальное сходится. Татуировка и все остальное.

Грёнли сослался на одну из фотографий в папке Мунка. Голова лошади с буквами «A» и «F» на правом плече.

– Ладно, и когда, ты сказал, они заявили о пропаже?

– Девятнадцатого июля. Вот это как раз странно, поэтому я не смог сразу найти ее в регистре.

– Почему же?

– Эта Хелене Эриксен, заявившая о пропаже, очевидно, забрала заявление, так это вроде называется? Всего несколько дней спустя.

– Ты имеешь в виду, что ее нашли?

Грёнли пропал на пару секунд, как будто опять изучал монитор.

– Нет, ее не нашли. Просто забрали заявление.

– Это кое-что может объяснить, – сказал Мунк, бросив взгляд на окна в квартиру Мии.

Темно в обоих окнах. Он пытался дозвониться до нее, но она не брала трубку, поэтому Мунк решил приехать сам.

– …но она не отвечает, – продолжил Грёнли.

– Кто?

– Эта Хелене Эриксен. Тут есть ее номер, но она не берет трубку.

– Ок, – сказал Мунк, пересекая улицу. – Ты сказал, сирота? Значит, кто-то должен быть ее опекуном? Есть еще сведения о ней?

– Сейчас больше ничего нет, – ответил Людвиг. – Только это место, «Садоводство Хурумланне».

– И что это?

Мунк пошел к входу и посмотрел на список имен у дверных звонков – бессмысленная затея, конечно, Миа никогда бы не повесила тут свое имя. Он сделал пару шагов назад и еще раз бросил взгляд на окна. Странно, вообще-то. Они жили всего в нескольких кварталах друг от друга, его квартира на Тересесгате была в паре минут отсюда, но он никогда не был у Мии дома. Скорее даже, глупо, чем странно. Он бросил окурок в ведро, взял новую сигарету и почувствовал еще один укол совести. С тех пор, как Миккельсон отстранил Мию, Мунк виделся с ней всего пару раз. Короткие, поверхностные встречи в «Юстисене». Миа казалась такой отсутствующей, говорила немного. Не так уж и странно, наверное. После всего, через что она прошла. Пара телефонных разговоров. Пара чашек чая. Ему следовало бы сделать больше для нее. Быть лучшим начальником. И другом. Но Миа, она же такая, любит свою личную жизнь, не любит, когда ее тревожат, и он просто оставил ее в покое.

– Пока мы не так много выяснили, но это, судя по всему, какой-то дом для проблемных подростков, – продолжил Грёнли.

– «Садоводство Хурумланне»?

– Да. У них есть сайт, но он немного…

– Из девяностых, – на заднем плане послышался голос Ильвы.

– Мало обновляется, – добавил Грёнли.

– Но это садоводство?

– Да. Судя по всему, да. Место для подростков с проблемами, они там работают, или что-то в таком духе, как я уже говорил, пока я знаю немного, это все что у меня есть.