Ее муж покачал головой. Он не выглядел взволнованным, но она почувствовала его замешательство.

– Тошан, только не говори мне, что это нормально! Мадлен живет со мной с момента рождения наших дочерей. То есть восемь с половиной лет. Никогда она не исчезала на несколько часов, не предупредив меня!

– Я согласен, что это странно. Но должно быть какое-то объяснение. Моя кузина могла подружиться с индейцами. Не надо на меня так смотреть. Некоторые из них приехали сюда работать. Мадлен не ушла в монастырь. Она вполне может с кем-нибудь встречаться.

Вне себя от изумления, Эрмина не знала, что ответить. Предположение Тошана казалось ей нелепым.

– Но она бы мне об этом рассказала!

– Не обязательно. Она могла побояться шокировать тебя, разочаровать. Мина, у меня очень мало времени: у меня сейчас учебный полет. Нет, не за штурвалом, я пока осваиваю наши самолеты. Потом будут вечерние занятия. И лучше тебе все-таки обратиться в полицейский участок и в больницу. Если Мадлен стала жертвой несчастного случая, тебе об этом скажут.

– Тошан, она пошла с этими мужчинами не по своей воле, – настаивала Эрмина, будучи на грани нервного срыва. – Я от тебя такого не ожидала! Получается, тебе безразлична судьба твоей кузины. Что ж, не буду тебя отвлекать по пустякам, сама справлюсь. И не удивляйся, если в пятницу я буду не в состоянии петь для твоих сослуживцев.

Она бросилась к двери, но он удержал ее за талию. Прикосновение его теплых рук подействовало на нее успокаивающе.

– Мина, дорогая, какой же у тебя характер! Учись держать себя в руках. Я никак не могу покинуть гарнизон сейчас. Я ночевал у тебя, затем мне пришлось провожать Симона на поезд в Монреаль. Не сердись, Мадлен обязательно найдется.

– Если только ее не изнасиловали и не бросили в воды Сен-Лорана, – тихо произнесла она. – Отпусти меня, Тошан. Ты прав. Поскольку ты все равно уезжаешь, мне пора учиться жить одной.

Словно получив ушат холодной воды, он отпустил ее и закурил сигарету. Эрмина бросилась на улицу, злясь на себя и на весь мир. Полчаса спустя она вошла в полицейский участок в верхней части города, где в основном располагались буржуазные кварталы. Поэтому один из полицейских оказал ей довольно любезный прием. Когда она упомянула об исчезновении Мадлен, ее проводили в кабинет начальника сыскной полиции, но его не было на месте. Помощник предложил ей присесть. Его густые черные усы напомнили портреты ужасного Гитлера, которые она видела в газетах.

– Чем могу вам помочь, мадам? – рявкнул он, не поднимая глаз от своих бумаг.

– Я очень встревожена, месье. Сегодня, около полудня, пропала женщина. Это моя подруга, а также кузина моего супруга, военнослужащего.

– На какой улице это произошло? Личность пропавшей? – сухо спросил полицейский.

– На улице Сент-Анн. Ее зовут Мадлен…

– Мадлен, а дальше? Как ее фамилия?

Эрмина не знала, что ответить, сбитая с толку надменным тоном мужчины.

– Мадлен была кормилицей моих девочек-близняшек. Сейчас она выполняет у меня функции экономки, но это также моя родственница. Увы! Боюсь, я не знаю ее фамилии…

Полицейский окинул ее подозрительным взглядом, вертя в пальцах карандаш.

– То есть вы заявляете, что у этой девицы нет документов, в то время как мы живем под угрозой проникновения немецких шпионов в наш город, в нашу страну? А сами вы кто? С кем я имею дело?

Сохраняя спокойствие, Эрмина поспешила представиться, доставая из сумочки свое удостоверение личности.

– Мадлен – индианка, – сочла нужным добавить она. – Народность монтанье[14] из Лак-Сен-Жана.

– Судя по тому, то вы мне сейчас рассказали, ваш муж тоже индеец. Определенно, за неимением добровольцев, армия довольствуется разным отстоем.

Возмущенная до глубины души, Эрмина сделала невозможное, чтобы удержать себя в руках. Ей доводилось и раньше сталкиваться с проявлениями расизма, но это не мешало ей всякий раз испытывать настоящий шок. Ее голубые глаза потемнели, когда она смерила чиновника презрительным взглядом.

«Ведь Тошан предупреждал меня, – подумала она. – В Квебеке существует фашистское движение, поддерживающее позорную идеологию нацистов. А к индейцам всегда относились плохо, считая их людьми второго сорта. Господи, какая мерзость!»

– Мой супруг – индеец по матери и ирландец по отцу, – твердым голосом произнесла она. – В субботу он отправляется в Европу и скоро будет повышен до адъютанта. К вашему сведению, именно из винного отстоя получается самый лучший уксус, придающий остроту соусам!

Полицейский опешил от такого отпора. Помолчав несколько секунд, словно раздумывая над ответом, он недовольно бросил:

– Мне не нравится ваш тон, мадам! Равно как и ваша история с прислугой, которая также приходится вам кузиной. Вы платите ей жалованье?

– У нас своя договоренность, – возразила она.

– Полагаю, весьма сомнительная. Итак, я подвожу итог: вы ищете свою экономку, предположительно индейского происхождения. Наверняка она стащила ваши драгоценности и сбежала куда подальше.

Чаша терпения Эрмины переполнилась. Она вскочила так резко, что опрокинула стул. Голос ее зазвенел от возмущения:

– Месье, я не позволю вам выдвигать подобные недостойные обвинения против моей подруги! Я узнала от лавочницы с моей улицы, что к Мадлен подошли двое мужчин и силой увели ее с собой.

– Так, чем дальше, тем интереснее. Ваша Мадлен пристает к мужчинам на улице! Вы еще не поняли, чем она занимается? У меня больше нет времени, мадам. Советую вам не беспокоить полицию из-за ерунды.

Эрмине казалось, что ей снится кошмар. Она устремила на своего собеседника полный ненависти взгляд.

– Люди вашего сорта должны гнить в лагерях, как эти несчастные итальянцы, которых арестовали в самом начале войны без всяких на то причин, только из-за их происхождения.

– Идет война, голубушка!

Не в силах совладать с гневом, терзаясь тревогой за Мадлен, Эрмина заметила лежащую на столе папку и стопку документов. Она схватила их и бросила в лицо полицейскому. Тот издал крик ярости и вскочил со своего места.

– Эта женщина сумасшедшая! – завопил он.

В ту же секунду в кабинете появился жандарм в сопровождении высокого, довольного элегантного мужчины.

– Что здесь происходит? – сурово спросил он. – Но…

Едва сдерживая слезы, Эрмина объяснила суть ситуации.

– Пропала моя лучшая подруга, и никто не хочет мне помочь, – пожаловалась она.

– Вы ведь Эрмина Дельбо, оперная певица? – воскликнул вновь прибывший. – Позвольте представиться, Эрве Лапуэнт, начальник провинциальной полиции. Я имел счастье слушать вас в Капитолии, а моя сестра вырезает все газетные статьи о вас. Мадам, какая честь встретиться с вами! Но в чем проблема? Бернар, вы должны были узнать мадам Дельбо! Это наша канадская звезда масштаба Эммы Лаженесс[15].

Осознав свой промах, полицейский с досадой развел руками.

– Откуда мне было знать, – проворчал он. – Нам даны указания следить за подозрительными личностями, которые могут оказаться немецкими шпионами, поэтому…

– Значит, вы проявили ненужное усердие, – перебил его начальник. – Дорогая мадам, я готов вам помочь в меру своих возможностей.

Приободренная любезностью Эрве Лапуэнта, она вновь рассказала об исчезновении Мадлен.

– Индианка монтанье? – немного помолчав, уточнил он. – По доносу почтенной горожанки двое полицейских в штатском сегодня задержали женщину с похожим описанием. Они решили, что это итальянская шпионка. Она отказывается разговаривать, к тому же при ней нашли нож, что свидетельствует не в ее пользу. Пойдемте, я покажу вам эту особу, но только не подходите близко. Потом я запишу приметы вашей подруги.

– Я вам так благодарна, месье! Без вас я тоже могла бы оказаться за решеткой.

Он повел ее по длинному коридору, продолжая пояснять:

– Конечно, мы живем в неспокойное время, но не настолько, чтобы сажать в тюрьму невиновных. У нас здесь всего три маленьких камеры, так сказать, предварительного заключения.