Ева снова налила себе и выпила.

— Знаю, что тебе не нравятся мои слова. И мне все равно. По крайней мере теперь ты знаешь, что я думаю о себе и о вас. Впрочем, дело не в том, что ты злишься на меня, а в том, что я сама на себя сержусь. Я ненавижу и презираю себя.

— Продолжай, это интересно, — поощрял Фредди девушку, которая все больше накалялась.

— Своему жениху я помогала охотно, потому что он не требовал от меня постыдных вещей. Я думала, что вы бескорыстно помогаете нам в нашей борьбе. Когда после провала своего жениха я встретилась с капитаном Клерком, то думала, что он поддержит меня, скажет хорошее, сочувственное слово. Я верила, что он будет видеть во мне мученицу, невесту арестованного патриота, Еву Шони, с которой в прошлом такие, как он, капитаны говорили с уважением. Но нет, твой дорогой предшественник, так же, как и ты, видел в моем лице только шпионку, отданную ему в жертву, а не женщину, которая борется за освобождение своей родины. Не равного себе союзника в борьбе против коммунизма, а просто орудие, тайный номер, раба, беззащитную игрушку. Когда он впервые приказал мне переночевать с каким-то военным, я протестовала. Но ты знаешь, что он сделал? Сказал, что выдаст меня полиции! Тогда я поняла, что мне не под силу вырваться из-под вашей власти. А потом пришло пьянство и наркотики, потому что трезвой человек не может снести этот позор. И вот теперь я стала просто грязной женщиной, у меня расстроены нервы, и если бы, допустим, изменился строй, я бы не нашла себе в нем места, потому что много людей знает, что свою квартиру я превратила в публичный дом. Я стала обычной шпионкой и вынуждена быть ею до самой смерти. Потому что где же выход из этого положения? Вас интересует не будущее этой страны, а бизнес, который вы делаете с нашей помощью. Вы думаете, что Ева Шони ничего не видит? Ошибаетесь! Я вижу и знаю больше, чем вы думаете. Боже мой! Сколько раз давал мне капитан Клерк подписывать бумажки о сотнях долларов, из которых я не получила ни цента. Скажи, куда девались эти деньги? Кому отдал их капитан? Ты можешь сказать, что со мной такого не делал. Но сделаешь. Начало положено. Я стала твоей любовницей из-за этого проклятого кокаина. Скажи мне, как я посмотрю в глаза своему жениху?.. Что я ему скажу? Чем я оправдаюсь перед ним за то, что стала проституткой? Скажу, что этого требовала от меня родина? Фери говорил, что надо оправдываться именно этим. Но что общего между патриотизмом и тем, что я стала любовницей американского капитана Клерка? А любовницей Фери или твоей? Ничего общего! Одного добились. Убили все мои идеалы. Я отреклась от бога, а патриотизмом для меня стал ваш бизнес. Вот кем я стала. Теперь ты можешь судить, чего стоит для меня жизнь. И если бы ты теперь сказал, чтобы я пожертвовала собой ради своего жениха, ей-богу, я бы не отказалась…

Ева замолчала. Она посмотрела на Фредди хмельными блестящими глазами. Почувствовала потребность пить еще, потому что страх снова овладевал ею. Налила себе и выпила третью рюмку рома. Напиток дал себя знать: Ева почувствовала, что мозг обволакивает приятный туман. Ее зрачки то расширялись, то сужались, она все больше попадала во власть пьяного дурмана.

От внимания Фредди не укрылись перемены в настроении девушки.

Он понял, что с человеком, который находится в таком состоянии, невозможно дальше работать. Он знал это еще, когда пришел сюда.

— Получается, что если бы полиция предложила нечто в связи с твоим женихом, ты бы пошла на это? Да?..

— Я пошла бы на союз с самим дьяволом, — отрезала девушка. Затем, поняв значение своих слов, запинаясь, пробормотала — Что… что… ты… спросил?

— Ева! — голос Фредди звучал властно. — Посмотри мне в глаза! Что ты знаешь обо мне?

— Все…

— И то, где я живу?

— Да.

— И то, что Ласло Шош не племянник Вильдмана? Смотри на меня и ответь!

— И то…. нет… этого я… не знала.

— Врешь!

— Нет, я говорю правду!

Фредди замолчал. Он сморщил лоб, пригладил назад густые черные волосы.

— Ты много знаешь, Ева, слишком много, — сказал он зловеще.

— Да, — невольно сорвалось с уст девушки.

— И ты больна, очень больна. И болтаешь всякие глупости…

— Нет… Нет… Я говорила правду! — воскликнула Ева.

— Многие болтаешь! Твоя болтовня опасна! — Фредди поднялся с кресла. — Я должен подлечить твои нервы… Понимаешь?

— Нет! У меня все в порядке…

— Я вылечу тебя.

Фредди вынул из внутреннего кармана продолговатую коробочку, похожую на коробку из-под авторучек.

Ева с ужасом следила за каждым его движением, инстинктивно отступая к стене. Фредди вынул из коробки иглу и шприц, из кармана пиджака достал ампулу.

— Раздевайся!

Девушка сразу отрезвела. Губы от ужаса раскрылись, руки инстинктивно поднялись для защиты.

— Нет! Нет! Фредди! Помилуй меня! Фредди!

— Раздевайся! — снова приказал Фредди. Его глаза сузились, он медленно подходил к девушке.

— Фредди, умоляю тебя… — шептала Ева. — Послушай меня… Не будь таким жестоким…

— Раздевайся! — он уже был возле девушки. В его колючих, темных глазах горела жестокость. Он не сводил глаз с искаженного смертельным ужасом лица.

— Слишком много знаешь обо мне, слишком много, — прошипел он. — Ты должна замолчать! Но ты не умеешь молчать…

На лбу Евы заблестели холодные капли пота, грудь сжал какой-то ужасный спазм, сердце неистово колотилось, мысли бурлили в диком танце. Все ее существо охватило неописуемое отчаяние, но вместо слов с уст срывался только хрип. Девушка хотела броситься на Фредди, но все вокруг погрузилось в темноту, и она потеряла сознание.

Иштван нервно прохаживался по комнате. Теперь было ясно, в каком отчаянном положении он оказался. Сначала возникла мысль о самоубийстве. Другого выхода не было. Ведь он в ловушке. Если его вернут венгерским властям, суровая кара будет неизбежной. Его повесят!

Иштван сел к столу, обхватил руками голову и задумался. Никак не мог примириться с мыслью о смерти. Молодое, здоровое тело стремилось к жизни. В нем проснулась жажда свободы, которую еще больше разжигало осознание того, что он заключенный. Парень хотел быть свободным. Возможно, если бы материал надо было добывать не у Голуба, а у кого-то другого, он бы так не мучился. В конце концов, изобретение не является военной тайной, это врачебная работа, которая ничего общего не имеет с обороной, с армией. Тот материал, который Иштван принес в конверте, был военного характера. Это была военная тайна. Итак, он уже совершил преступление, его вина не увеличилась бы, если бы он похитил открытия Голуба, ведь профессор проводил опыты как частное лицо. Но Иштван не может обокрасть старика! Голубь сделал для него столько добра! Итак, остается один выход — бежать. Все равно куда, лишь бы вырваться отсюда! Только как? Днем это невозможно. К вечеру надо что-то придумать. Расположение комнат в вилле он знает. Если бы пробраться во двор, все было бы в порядке. По крытому бассейну можно перелезть через каменную ограду.

Мысли о побеге столь пленили парня, что он не замечал, как проходит время. У него возникло множество планов. Каждый из них Иштван разрабатывал до мельчайших деталей, но впоследствии отвергал, потому что в каждом был какой-то изъян. От плана побега через окно отказался, потому что в комнате не нашлось ни одного предмета, с помощью которого можно было бы выломать решетку. «Только через дверь можно выбраться», — решил он. Есть ему целый день не давали. Из этого он тоже сделал вывод, что они хотят сломить его сопротивление.

Иштван прилег на кровать. Время шло. Стемнело. Свет он не включал. В вилле была такая тишина, словно все в ней вымерло. Он устал от переживаний и не заметил, как уснул.

Была уже ночь, когда он проснулся. Взглянул на часы: пять минут первого. Вспомнил о плане побега. Терять ему нечего. Что будет, то и будет, он попробует.