— Да, — согласился профессор. — Именно поэтому сердился Шомош. Но главное то, что все хорошо закончилось. Одного я научился: когда человек чувствует свою правоту, она должна бороться за нее.

— Именно так говорила я Иштвану, — вспомнила свою последнюю беседу с парнем Эстер.

— А теперь, Эстер, — улыбнулся девушке профессор, — изо всех сил возьмемся за работу. Завтра утром только сообщим Иштвану, чтобы пошел в университет. К сожалению, некоторые западные газеты опубликовали о наших опытах фантастические сообщения. По мнению Шомоша, было бы хорошо, если бы я на этой неделе дал заявление для прессы.

— Было бы лучше воздержаться от этого, — озабоченно сказала госпожа Магда. — Ты знаешь, я не люблю сенсаций.

— Еще видно будет, — ответил профессор. — Я договорюсь об этом с Шомошем.

— А не лучше ли было бы перебраться в институт? — спросила Эстер.

— Нет, подполковник Челеи считает, что будет лучше, если я буду продолжать опыты здесь.

— Мне тоже больше нравится работать здесь, — сказала Эстер.

Из прихожей донеслось дребезжание звонка. Но разговор за столом не прекращалась.

— Если работать как следует, — сказал Голубь, — за неделю, самое большое за две, можно закончить опыты.

— А потом отдохнете, — тихо, но твердо напомнила госпожа Магда.

В комнату зашла Юлиска. Все выжидательно посмотрели на девушку.

— Какая-то молодая девушка принесла это письмо, — сказала служанка и передала профессору конверт.

Голубь разорвал конверт, встал, подошел ближе к свету и начал читать, его лицо медленно бледнело, он чуть заметно вздрогнул.

Госпожа Магда и Эстер с беспокойством следили за профессором. Выражение лица профессора становился все мрачнее.

— Случилось что-то? — поинтересовалась жена.

Голубь не отвечал, его рука опустилась, письмо упало на ковер. Профессор тоже начал опускаться на пол. Обе женщины подскочили к лишившемуся сознания профессору.

— Тамаш, дорогой Тамаш, — отчаянно зашептала жена.

Эстер расстегнула ему воротник рубашки, побежала в ванную и вернулась с мокрой губкой. Госпожа Магда принялась тереть грудь и виски профессора.

— Эстер, — обратилась она тихо к девушке, — передайте Юлии, чтобы она приготовила постель.

Голубь начал дышать ровнее, веки его дрогнули. Женщина дала ему немного коньяка. Он открыл глаза.

Госпожа Магда помогла ему встать.

Голубь неуверенной походкой направился в спальню.

Когда Эстер вернулась, она уже не застала супругов в столовой. Девушка подняла письмо и прочитала:

«Сэр!

У меня не было другого выхода. Пока к вам придут эти строки, я уже оставлю страну. Я бегу от травли. Иду туда, где гуманнее обращаются с людьми. Я ни в чем не виноват. Надеюсь, что уезжаю не навсегда. Верю, что смогу еще вернуться на родину. Профессор! Вы много для меня сделали. За это я Вам очень благодарен. Не знаю, как Вас отблагодарить, может, только тем, что постараюсь стать хорошим врачом. Мне хотелось лично попрощаться с Вами, но я не решился.

Передайте Эстер, что я часто думаю о ней и очень, очень полюбил ее.

Простите, сэр, что я пошел на этот шаг. Выбора у меня не было. Меня преследовали, я должен был спасаться. Не хотел провести молодые годы невинно в тюрьме.

Госпоже Магде очень благодарен за ее ласку.

С глубоким уважением Иштван Краснай.

Будапешт 20 октября 1949».

— Ужасно! — прошептала девушка. — Это ужасно.

Она положила письмо на стол и подошла к окну. Отклонила занавеску, прижалась лицом к холодному стеклу и посмотрела в темноту. Ветер швырял дождевые капли в окно.

«Я часто думаю о ней и очень, очень полюбил ее…» — эхом отзывались в ее сердце слова.

На глазах выступили слезы. Девушка затряслась в беззвучных рыданиях.

— Ой Иштван, несчастный парень… я тоже… очень люблю тебя…

Ева поехала домой на такси. У нее было такое вы чувство, что за ней следят, но как она ни смотрела вокруг, никого не замечала. Дождь хлестал с такой силой, будто кто-то лил воду из бочки. Девушка была крайне обессилена. Жизнь казалась ей бесцельной и беспросветной. Опасность провала подстерегала на каждом шагу, и Ева знала, что однажды всему будет конец. Знала, что расплата приближается, и противодействовать не могла. Не было никакой возможности вырваться из сетей Фредди. В минуты отчаяния часто приходило в голову, что лучше было бы пойти в полицию, рассказать все, принять наказание. Но потом вспоминался жених, жестокий взгляд Фредди, его постоянные скрытые угрозы, и девушка отгоняла эти мысли.

Ева чувствовала себя очень одинокой, грязной, ненавидела себя.

Девушка выключила свет и осторожно глянула через щели в жалюзи. Скверик и аллея были безлюдны, только холодный ветер гулял среди деревьев и кустов и дождь без устали хлестал блестящее от света уличных ламп зеркало луж. Опустив жалюзи, она зажгла небольшую люстру в углу комнаты. «Хорошо бы поспать», — подумала Ева. Пошла в ванную и зажгла газ, чтобы нагреть воду для купания. Затем разделась, повесила платье в шкаф, приготовила халат.

Она стояла голая перед зеркалом. По губам пробежала печальная улыбка. Стройная, хорошо сложенная фигура, полные, упругие груди, красивые, как отточенные ноги, — все ее существо, на первый взгляд, свидетельствовало о молодости и здоровье. Но она знала, что это лишь видимость, что внутри начался распад, нервная система подорвана, что наркотики, которые она принимала уже несколько лет, давно начали свою разрушительную работу. Этот процесс разрушения можно было бы еще остановить, если бы напрячь всю волю, принять непоколебимое решение… но у нее уже нет силы воли, она… обречена.

После ванны Ева хорошо вытерлась, расчесала блестяще, светлые волосы, накинула на себя халат и, сев в кресло у настольной лампы, принялась читать. Ее веки невольно сомкнулись, и девушка уснула.

Она спала всего несколько минут. Проснулась от того, что книга выпала из рук. Потом услышала стук в дверь. Глаза у нее расширились от страха.

— Боже мой, — зашептала Ева и подошла к тройному шкафу. Открыла дверцу, сдвинула в сторону одежду. Несколько секунд шарила в шкафу рукой. Потом что-то тихо щелкнуло, послышался звук, подобный тому, как начинают вертеться хорошо смазанные подшипники. Задняя стенка шкафа отодвинулась, и в темном проеме появилась высокая, стройная фигура Фредди.

— Закрой, — распорядился он тихо. Девушка выполнила приказ.

Фредди снял шляпу, пальто и сел в кресло.

— Дай-ка выпить. А это спрячь. — Фредди вынул из кармана маленький пакетик и швырнул его Еве. Ее лицо внезапно изменилось. В глазах засияла радость, собачья преданность и покорная благодарность.

— О Фредди! — Ева подошла к нему и погладила его крепкую руку. — Спасибо, — бормотала она, вскочила, заметалась по комнате, быстро достала напиток и две рюмки.

— Наливай. Я сейчас, — обратилась девушка к Фредди, спеша в ванную.

Фредди снял галстук, налил в рюмки рома и выпил. Через несколько минут Ева вернулась. Глаза у нее весело блестели, с лица исчезло выражение грусти. Она снова чувствовала себя сильной и смелой, даже Фредди не боялась. Легкими, порхающими шагами подошла к нему. На щеках запылали бледные розы. Покачиваясь, как в восточном танце, Ева медленно сбросила с плеч халат, который сполз с нее и упал на ковер.

— Скажи, я красивая? — спросила девушка.

Фредди молча смотрел на нее.

Утренний свет пробивался сквозь жалюзи в комнату. Пустая бутылка от рома у кровати, опрокинутая рюмка, разбросанные окурки — все это свидетельствовало о том, что ночь прошла бурно.

— Я уже не боюсь тебя, — засмеялась Ева тихо.

— Нет? Нисколько?

— Нисколько, — ответила девушка. — Я знаю, что ты любишь меня. Я чувствую это. И я тебя люблю…